Пламя зимы

Я была благодарна сэру Джайлсу за то, что он на следующий день после нашего приезда на несколько часов занял Бруно делами. Был серый, ветреный день, но дождя не было, и я могла выскользнуть из дому, чтобы прогуляться возле озера. Пройдя не более пяти минут, я спряталась от Взглядов в небольшой расщелине, закрытой кустами. Я полагала, что Том Бейлиф будет следить за мной, и не ошиблась – он следил и догнал меня вскоре после того, как я скрылась из виду. К счастью, Бруно и я встретили его по дороге. В противном случае мне пришлось бы послать за ним слугу, а никого из старых слуг в поместье не было.

Том Бейлиф сказал мне, что слуги ушли и сейчас в Визе работают на сэра Джеральда, который получил от папы Эфинг и содержит его. Услышав это, воспылала надеждой, но Том опустил голову до того, как я успела спросить или еще раз почувствовать боль разочарования: я уже знала, что сэр Джеральд подтвердил факт смерти Дональда и папы. Том не сказал этого, только сообщил мне, что сэр Джеральд весной этого года вернулся едва живой и что, как я приказала им, они спрятали его в Визе, боясь, что если он попадет в Эфинг, то кто-нибудь, более заинтересованный в милостях короля, чем в старой дружбе, может узнать его.

Я поблагодарила Тома и пообещала еще награду, а затем велела ему вести наблюдение так, чтобы в следующий раз, когда я буду свободна, он принес мне точные копии счетов, которые бы отражали состояние имения. Тогда мы сможем решить, каких животных следует убить и засолить для еды, каких отправить на продажу и что делать с весенней шерстью, которую пока не использовали.

Я сказала ему, что из-за бед и потерь собираюсь скостить десятую часть доходов лорда Скота, рыбалки и других занятий. Люди могут оставить эту часть себе, так как это было именно то, что им надо, но запасы из Улля, которые были спрятаны, и оставшаяся доля лорда за этот год должны быть проданы в Пенрите или Кендале, а деньги следует послать Берику в Виз. Однако, одежда, шерсть и ягнята могут быть распределены между ним и другими людьми как награда за их преданность. Он вправе также взять удвоенную долю старосты. А остаток может быть продан или использован теми людьми, кто должен оставаться в пещерах или горных убежищах.

Хотя я считала свое предложение гениальным, Том не выглядел очень довольным, и я резко сказала, что он не может быть настолько глуп, чтобы думать, будто его услуга стоила большего, и еще менее он должен верить в то, что может взять все. Он горячо это отрицал, но я чувствовала, что соблазн в нем чересчур велик. Я полагала, что успех, которого он достиг в укрывательстве настоящих доходов Улля от сэра Джайлса и долгие месяцы моего отсутствия зажгли в нем огонек жадности.

Я очень хотела при встрече с сэром Джеральдом уберечь себя от боли и его от опасности, но я понимала, что сделать это будет трудно. Старый Берик, близкий к управляющему так же, как мой отец, должен будет принести спрятанные ранее записи сэру Джеральду, который потом будет управлять Уллем и другими поместьями до тех пор, пока Бруно не получит имение. К сожалению, большинство записей были рукописными, а сэр Джеральд не умел читать – что ж, папа тоже не умел; меня научил Эндрю, – и я знала, что счета имений для многих мелких владельцев большая неприятность. Но я была уверена, что Берик знал большинство счетов наизусть, и, если потребуется, вполне можно будет найти клерка, способного держать рот на замке.

Тому я сказала, что хочу поговорить с сэром Джеральдом, чтобы спросить, что он знает о моем отце и брате, и договориться с ним, как, где и когда мы встретимся в следующий раз. Похоже, Том принял это равнодушно, поскольку был более опечален потерей надежды на то, что станет хозяином Улля, но моя вера в него пошатнулась. Мне необходимо было заставить сэра Джеральда поведать мне о том, что случилось, и послать обратное сообщение.

Разочарование в Томе Бейлифе, предстоящая встреча с сэром Джеральдом, и трудности, связанные с отправлением послания из такого отдаленного места, как Камбрия, ко двору, который перемещался каждую неделю, а то и каждый день – все это настолько занимало мои мысли, что меня не обеспокоила необычная молчаливость Бруно этим днем и вечером. Конечно, я никак не связывала это с моей встречей с Томом. Но прошлой ночью Бруно любил меня как человек, который вскоре будет лишен этой радости навсегда. Он будил меня четыре раза и, наверное, сделал бы это в пятый, но я была в таком изнеможении, что не могла уже отзываться на его прикосновения, хотя и чувствовала их. К тому же мне это надоело, хотя я не могла отрицать, что наслаждалась нашим совокуплением ведь мне казалось, что именно Улль сделал меня еще более бесценной в глазах Бруно. Конечно, я была рада, что Бруно понравился Улль, но я предпочитала, чтобы меня любили за мои личные качества, а не за мое имущество.

На следующее утро Бруно отсутствовал. И я снова не заподозрила ничего плохого. Он так часто вставал раньше меня – я спала очень долго, – что просто поблагодарила за это Бога и отправилась на встречу с Томом. Я была довольна, что он выполнил мой приказ и принес мне счета имения. Не знаю, что бы я сделала, если бы он ослушался, – все-таки привычка повиноваться – прекрасна. Я хотела взять счета с собой и изучить их – отчасти потому, чтобы не покидать надолго поместье, а отчасти потому, что хотела показать их сэру Джеральду. Я назвала Тому в оправдание только первую причину, но уверила его: я оставлю на них свой знак, дабы показать, что прочитав их, я проверила все его подсчеты.

Потом я попросила его привести сэра Джеральда в Улль и приказала спрятать его в одной из хижин рабочих. Хотя обстановка мне не нравилась, но, как я ни ломала целый день голову, я не видела другого пути организации нашей встречи. Было бы нетрудно заставить Бруно привезти меняв Виз, но я была уверена, что прежде всего мне надо освободиться от него на время, необходимое для разговора с сэром Джеральдом. В Уилле, я чувствовала и могла каким-то образом быть свободной где-то в пределах недели: сэр Джайлс, по сути, не отличал крестьян одного от другого, и я надеялась, что сэр Джеральд долго не будет вызывать подозрений. Я предупредила Тома, что, когда он увидит меня в одиночестве, то должен проводить ко мне сэра Джеральда.

Было совсем нетрудно спрятать пакет счетов под моим отделанным мехом плащом. Я кивнула Эдне, которая сидела на стуле у дверей и, греясь на солнышке, медленно и аккуратно делала стежки, и велела ей закончить работу. Внутри маленького домика, который я все еще числился за Винифридой, я придвинула корзинку со своей одеждой ближе к очагу, наполовину вытянула рукав сорочки, , как если бы я изучала его, и начала читать подборку счетов. К моей радости, зерно запасалось, ягнята и телята рождались и все остальное в основном выглядело также, как и в предыдущие годы – чуть больше там, чуть меньше здесь. Я чувствовала, что подсчет был верным. Я улыбнулась, когда услышала голос Бруно во дворе, завернула счета в рубашку и положила их в корзинку.

– И где ты был? – спросила я Бруно, когда он вошел.

– Я гулял по тропе, ведущей к холмам, – сказал он, пристально глядя на меня. – Она выложена квадратными камнями.

Я улыбнулась ему, думая, что он туманно намекает на то, что не спускался по этим камням, чтобы избежать открытия подлинных возможностей Улля.

– Если ты хочешь увидеть, что там, я могу пойти с тобой.

– Я лучше отправлюсь в меньшие имения, примыкающие к Уллю, – ответил он.

– Очень хорошо, – согласилась я. – Есть Виз, Эф, Райдел и Терл.

Мой голос дрогнул на последнем слове. Я подумала о том, что дом будет скорее всего выглядеть также, как выглядел, когда Милдред покинула его: вряд ли хоть какая-то часть королевской армии могла пробраться через занесенные снегом ущелья к Терлу.

– Какое из них ты бы хотел увидеть? Если мы отправимся в Райдел пораньше, то успеем посетить и Виз, а потом вернуться через горы в Улль. Это прекрасная прогулка – конечно, если погода хорошая.

– Почему ты не хочешь отправиться в Терл? – спросил он.

Я объяснила, и он подошел ко мне, положил руки мне на плечи и сказал, что ему очень жаль. Я услышала, что его голос звучит ровно, и мельком взглянула на него, но он смотрел поверх моей головы на дверь. Вероятно, это должно было предостеречь меня, но я была обижена тем, что, как я предполагала Бруно устал от сочувствия моим грустным воспоминаниям. Я решила, что будет лучше больше не напоминать ему о своей семье. Это было достаточно просто, – ведь я не поддавалась печали, стараясь избежать того, что причиняло мне боль.