План б

— Тогда почему Таббс здесь?

— Потому что они не пускают кошек в общежитие? — Кайл смотрит на меня так, будто у меня приступ психоза.

— Нет, я имею в виду, почему он не у твоих родителей… — Я перебиваю себя. Его родители умерли, вспомнила я. Это была одна из немногих вещей, которые я могла узнать о Кайле в интернете. Тактично, Дейзи. — Почему он такой толстый? — спрашиваю я. — Он, наверное, весит килограммов двадцать. — Серьезно, кот — это огромная оранжевая труба. С очаровательным розовым носом и белым животом, о чем я теперь знаю, потому что он наконец перестал пялиться на меня, чтобы перевернуться на спину и выставить перед собой толстые зефирные лапы.

— Восемь, — говорит Кайл после паузы. Он Определённо уловил мою промашку насчет его родителей. — В нём всего восемь килограммов. Не хочешь кофе?

Всего восемь килограммов. Он говорит это так, будто кот не является кандидатом в Анонимные Пухлики. Такой вид безумной поддержки будет очень кстати, когда я стану похожа на баскетбольный мяч во время беременности. Счастливчик Таббс.

— Нет, спасибо. — Я отмахнулась от предложения. — Мне нельзя пить кофеин. Или совсем немного, примерно чашка в день или что-то в этом роде, так что я в основном просто избегаю его.

— О. — На мгновение он выглядит удивленным, как будто условия вынашивания человека никогда не приходили ему в голову. Я уверена, что мое лицо выглядело точно так же, когда я пришла к своему врачу, чтобы подтвердить, что все три домашних теста на беременность были точными, и ушла со списком того, что мне больше нельзя употреблять.

— Сколько лет Керриган? — спрашиваю я, пытаясь собрать все воедино. Насколько я помню, его родители скончались не так давно. Небольшая авиакатастрофа, что-то около пяти лет назад. Я думаю, что Кайл должен был уже вступить во взрослую жизнь, когда потерял их. Я не знала, что Керриган была намного младше, должно быть, она была несовершеннолетней, когда они умерли.

— Восемнадцать. Она первокурсница в Пенсильванском университете.

Восемнадцать. О, Боже. Значит, ей было около тринадцати, когда она потеряла родителей? Кайл упомянул, что у него есть спальня для нее. И её кот. Значит, он взял на себя ответственность за воспитание сестры после того, как они потеряли родителей? Девочка-подросток, когда он был в самом расцвете холостяцкой жизни. Может, он не полный мудак? Может, дело во мне? Может, во мне есть что-то такое, что превращает даже самых милых парней в яростных мудаков? Он был милым, вплоть до того момента, как украл мою камеру и ушел, не попрощавшись. Так что, кроме этого, он был милым.

А потом я сорвала вечеринку и создала ему кучу проблем, выдавая себя за его невесту, так что, может быть, мы даже доставляем друг другу неудобства?

Боже, все это так запутано. Виноваты гормоны. В любом случае, мне пора идти. Я выполнила свой долг и уведомила его. Я ухожу из этого бардака. На этой неделе у меня конференция, а сегодня я хочу поработать над статьей в блоге.

— Ладно, я пойду, — говорю я ему, сбрасывая одеяло.

— Извини?

— Я возьму Uber, тебе не нужно одеваться. Хотя рубашка тебя бы не убила.

— Так дело не пойдет, Дейзи. — Он смотрит на меня через край кофейной чашки, на его лице выражение удивления, затем он слегка качает головой и смеётся, что больше похоже на выдох воздуха. Даже Таббс смотрит на меня серьезным кошачьим взглядом.

— Неужели?

— Даже близко нет. Ты сумасшедшая, если думаешь, что я спущу с тебя глаз.

— Оу. — Я кладу руку на сердце, когда мои ноги опускаются на пол. — Как романтично. Но я буду в порядке сама по себе, уверяю тебя. Но есть одна вещь, которую ты мог бы сделать для меня.

— Одна вещь, — медленно повторяет он. — Что это? — спрашивает он, сузив глаза, как будто это я подозрительная из нас двоих. Пфф.

— Я бы хотела вернуть свою камеру.

Он моргает, на его лице появляется отблеск удивления, как будто он забыл о ней, но потом он пожимает плечами. — Конечно. Ты можешь забрать ее. После того, как мы поедим.

— Я не голодна.

Вот только. Кроме того, что я умираю от голода, и мой желудок выбрал этот момент, чтобы громко протестовать против всей лжи о том, что я не хочу есть. Кайл приподнимает брови, как будто желая ещё больше уличить меня во лжи.

Я громко вздыхаю.

— Ладно.

8

Кайл

— Объясни мне, почему я должна идти на бранч? В одежде твоей сестры? Это совсем не странно, между прочим. Совсем нет.

Мы едем в лифте в моем доме, и Дейзи не перестает жаловаться на протяжении всего спуска в вестибюль. Сорок этажей. К счастью, мы одни. Лифт остановился на тридцать втором этаже. Парень, которого я несколько раз видел в спортзале, взглянул на Дейзи — которая была в процессе одного из своих враждебных джазовых движений руками — и отошел назад, кивнув мне головой, как бы говоря: "Удачи, приятель. Я сяду в следующий лифт.”

— Потому что нам нужно поесть, а вчерашнее платье не подходит для позднего завтрака. И потому что одна из нас заснула в четверть десятого, не успев обсудить наше затруднительное положение.

— Потому что одна из нас беременна. Это изнурительно. И мы не в затруднительном положении. Сейчас двадцать первый век, и, как я тебе только что объяснила, у меня все под контролем. Ты мне не нужен.

Хм.

Не нужен.

— Я мог бы обойтись и без твоего мнения, Дейзи, — бормочу я, когда лифт, наконец, достигает вестибюля. Я никогда раньше не замечал, сколько слов можно впихнуть в этот спуск.

— У каждого из нас есть свой крест, Кайл. Дело в том, что я пыталась найти тебя только для того, чтобы уведомить. Мне ничего не нужно. Я вполне способна справиться сама.

— Я знаю. Ты думала, что уведомишь меня и свалишь. Потому что это вежливый поступок, — напоминаю я ей о том, что она сказала вчера, когда так доходчиво объяснила причины, по которым она ввалилась на вечеринку, выдавая себя за мою невесту.

— Это правильно, — соглашается она, вызывающе вздернув подбородок.

Я смотрю на нее с минуту, думая, как бы все обернулось, если бы не было так сложно. Эта ситуация. Я. Мы.

Мы выходим из моего дома на Уолнат, и я веду Дейзи, держа руку на её пояснице, в сторону 19-й улицы. Это два квартала пешком, по 19-й до Самсон-стрит, к моему постоянному месту воскресного бранча. The Dandelion — это британский паб, расположенный в старом кирпичном здании в самом центре Филадельфии. Внутри есть обязательный бар, большой старинный предмет, за которым стена заставлена бутылками со спиртным. Остальная часть помещения заполнена поцарапанными деревянными столами и несовпадающими стульями. Старые фотографии английских охотничьих собак бессистемно развешаны над красными кожаными банкетными креслами, примостившимися в углах.