Планета FREEkoв. Зарождение

— Ты?.. — перебил его Рэм. — Так это ты искал меня, и это ты пытал моего друга?

— Ты про того рыжего кактуса? Ну, здесь я бы поспорил, кто кого пытал. Он у тебя чуть что — сразу в обморок падает, хуже бабы, так что...

Рэм больше не стал его слушать. Одним широким, пружинистым прыжком пролетел расстояние до противника, стремясь сбить его с ног. Но Скиф, пригнувшись, пулей метнулся вперед — и Рэм приземлился в пустоту.

— Прыгать ты с бустерами научился, а вот думать — нет, — услышал он за спиной насмешливый голос Скифа.

— Убью суку, — прошептал Рэм, бросаясь в другую сторону, но противник опять увернулся и отскочил далеко вглубь коридора.

— Убьешь ради чего, придурок? Ради своего Uno? — крикнул Скиф.

— А ты ради чего пытал Олега? Ради своего ИИ? — прорычал Рэм, тяжело дыша от гнева.

— ИИ — всего лишь инструмент, Кош! Инструмент, которым управляют люди! Да, были слабые люди, которые хотели ограничить его влияние — такие, как Третьяк. А есть сильные, которые увидели в развитии и усилении ИИ новый путь развития общества — такие, как Ледовский!

— Ваш ИИ уже давно не инструмент, а хозяин, Скиф! Ты этого не знал?

— Что за дурь? Да если бы ИИ перестал быть просто отличной программой, у нас бы давно наступил золотой век! — крикнул из глубины коридора Скиф. — А твой Uno — бомба многократного действия! И вот им-то как раз ничто и никто не управляет, кроме его собственного ебаного кода! Он же врал тебе, он выращивал изменения твоей личности в угоду своим целям. Ты что, этого так и не понял? Остановись, подумай! Ты мог бы сделать много хорошего, если бы воевал на другой стороне!

Рэм вдруг успокоился. Гнев перестал быть пульсирующей стихией. Он стал четким и рациональным.

— Это ты ничего не понял, Скиф, — ровным голосом ответил Рэм. — Мне уже насрать, кто стравливает и уничтожает неугодных людей, ИИ или государство с помощью ИИ. И мне похуй, кто правее, твой Ледовский или Uno, потому что все это уже неважно. В этой войне нет плохих и хороших. Все — плохие. А тот, кто угрожает моим близким, заслуживает того, чтобы сдохнуть!

Он перевел бустеры на максимальную мощность. Рывок — и плитка захрустела у него под ногами. Скиф рванулся ему навстречу, ударившись плечом в грудь. Рэм пошатнулся, отступил на шаг назад, чтобы вернуть равновесие. Уклонившись от кулака, стукнул Скифа по ребрам: бывалый трейсер вовремя ловко отпрянул, и удар получился слабым. Скиф подскочил к Рэму, но тот со всей силы оттолкнулся ногами и прыгнул прямо на противника. Он потерял равновесие и упал, Рэм — следом за ним.

Тогда Скиф обхватил его корпус могучими руками и принялся медленно сдавливать. У Рэма перехватило дыхание. Он пытался крутиться, но Скиф этому не сопротивлялся. Просто крутился вместе с ним, не разнимая замка своих рук.

И Рэм от отчаянья со всей силы ударил лбом ему в лицо. От боли вскрикнули оба. Замок на мгновенье ослаб, и Рэм высвободил свои руки и попытался усесться на Скифа. Но противник отпихнул его от себя ногой, да так, что бедолага отлетел от него на пару шагов.

— Круто тебя прокачали, — с кровавой улыбкой сказал Скиф, поднимаясь на ноги. — Эй, ты куда?

А Рэм побежал к дверям. Выломав одну из тяжелых створок, он схватил ее за края, и, выставив перед собой, как щит, с рычащим криком бросился на Скифа.

— Ебаный читер! — крикнул Скиф, отпрыгивая вглубь коридора. Но Рэм не останавливался. Он кричал и тащил в руках дверь. Скиф попытался уклониться и проскочить вдоль стены Рэму за спину, но в этот момент в линзах появилась бегущая строка от Uno.

«ВПРАВО!»

Рэм чуть сдвинул дверь в сторону, и ударил ею Скифа. Тот упал. Тогда Рэм еще раз приложил его дверью, и еще, и каждый раз Uno подсказывал направление удара. Отбросив, наконец, дверь в сторону, Рэм принялся бить его ногами, но Скиф закрывал голову непробиваемыми руками, живот — поджатыми коленями и почти не издавал никаких звуков. Спиной он прижимался к стене.

Со зла Рэм со всей силы на максималке ударил ногой в стену. Что-то хрустнуло, звякнуло — и часть стены с грохотом вывалилась наружу, в коридор. Глыбы бетона, осколки плитки рухнули прямо на Скифа, погребая его заживо. Тот вскрикнул. И затих.

Рэм поднял голову — и увидел зияющий пролом в другое помещение.

Но это помещение мало походило на научно-исследовательскую лабораторию ИИ. Оно выглядело, как обычная человеческая операционная. Посередине операционной стоял стол, и на нем кто-то лежал. Кто-то, кого прикрывали собой испуганная женщина в медицинском костюме и немолодой мужчина, чье лицо Рэму показалось знакомым.

***

Его одежда пропиталась кровью, на перепачканные ботинки налипла пыль и комочки какой-то органики. На щеке блестел кровавый след, руки по локоть в алой и липкой жидкости. Местами внешняя оболочка повредилась, и теперь кончики пальцев и правая рука, изодранная почти по локоть, жутко поблескивали металлическими деталями.

Поэтому Рэм не удивился, когда женщина, взглянув на него, вскрикнула от ужаса. А ведь раньше, бывало, на шею вешались прямо посреди улицы...

Он вошел в операционную, недоумевающе осмотрелся по сторонам.

— Что здесь происходит? — спросил он у Uno.

Но ответила ему женщина-врач.

— Здесь уже ничего не происходит: адаптация не удалась, прогресс приостановлен, и это непоправимо, — торопливо проговорила она, дрожа от ужаса и не сводя глаз с окровавленных рук Рэма. — Пожалуйста, не трогайте мою дочь! Она ничего вам не сможет сделать. Она абсолютно безвредна! Она теперь — просто растение...

Мужчина молчал. На осунувшемся лице проступили синюшные тени. Он смотрел на Рэма так, словно его и не было, словно взгляд проваливался в небытие.

Рэм шагнул чуть ближе к операционному столу, и женщина коршуном бросилась к нему, цепляясь за рукав. Он резко стряхнул ее с себя и отстранил рукой, оставляя кровавый след на белоснежной одежде. Мужчина отступил в сторону сам.

— Значит, это вы — тот самый террорист? — проговорил он вдруг, опуская голову. — Никогда бы не подумал...

Услышав его голос, Рэм вспомнил, где и когда встречался с этим человеком.

— Александр Моисеевич?.. — удивился Рэм.

Гиленсон кивнул.

— Вы хотели посмотреть? Что же, смотрите... Смотрите, что они сотворили с моей девочкой, с моей... — его голос дрогнул, но Гиленсон смог взять в себя в руки и договорить фразу, — с моей Жданой...

На операционном столе лежала совсем юная девушка. Тонкие нежные руки с изящными длинными пальцами лежали поверх белой простыни, которая накрывала ее тело в больничной сорочке до самых подмышек. Темные волосы с каштановым отливом были очень коротко острижены… Хотя нет, судя по всему, они наоборот отрасли после бритья налысо. И тем не менее даже эта прическа ей удивительно шла. Лицо Жданы было безжизненным, но безукоризненно прекрасным — тонкие черты, аристократичная линия губ, яркие брови.