Планета Ган, или Исповедь молодого офицера

Конечно, никто ему в эту сказку не поверил. Многие из присутствующих сами гоняли по степи с ружьями. Их не проведёшь: отличить хищного зверя от барана было не то, что не трудно, а перепутать – невозможно. Опять же, при условии, если только Стас был не пьян, что мало вероятно, учитывая его склонность.

Эта история несколько раз облетела Городок, вызывая всеобщий смех и принесла Стасу неувядаемую славу. Деваться ему было некуда: на квартиру, – на Земле, – он не заслужил. После суда чести он лишался такого права. А вот в местной котельной пригодился. Где-то там были у него друзья, с кем-то же он делил свою горькую долю. Скорее – заливал.

И был у него старенький, но, как верный конь, преданный своему хозяину, ИЖ- Юпитер. В каком бы состоянии Стас не был, он всегда довозил его до ворот гаража. Потом, наверное, терпеть от своего хозяина запах алкогольного выхлопа он не желал и, с сознанием выполненного долга, скидывал Стаса под стенами гаража. Где его и находили сердобольные соседи и затаскивал в гараж на койку, знали – ключи от гаража у Стаса всегда в правом кармане куртки.

Так было и в этот раз, всё как обычно: Стас свалился у гаража в снег. Было темно и очень морозно и замёрз бы до смерти: никого из соседей рядом не оказалось. Но не зря говорится: – везёт дуракам и пьяницам. Муж с женой пришли в гараж в погреб за овощами и обнаружили тушу Стаса, лежащего подле ворот своего гаража рядом со своим верным «конём».

Деваться некуда. Надо спасать человека. Погрузили тушку на детские санки со спинкой и потащили домой. Жена толкала и придерживала, чтобы не свалился, – муж тащил. С трудом затащили тело в подъезд, – длаго – первый этаж, – прислонили к двери, позвонили.

Дверь открыла взрослая дочь. Вместе с открывшейся внутрь дверью, в квартиру ввалился и хозяин. Плашмя, как полено, грохнулся мордой об пол. На что Дочь радостно воскликнула:

– Ой, мама! Смотри! Папа пришёл.

Второй раз Стас поразил всех ещё более удивительным образом. На какое-то время он пропал, долго не появлялся. О нём уже стали забывать. Тем более, что в жизни планеты обозначились неприятные перемены. У каждого своих хлопот хватало.

И вдруг, спустя какое-то время, кто-то из соседей столкнулся со Стасом у гаража. Но, что это – его просто не узнать. Сосед опешил: всегда торчащие во все стороны соломенные волосы, теперь были аккуратно пострижены и причёсаны. Засаленную драную технарскую куртку, военную застиранную рубашку и стоптанные, потерявшие цвет и вид, башмаки Стас сменил на костюм-тройку, свежую кремовую рубашку, галстук, новые туфли и…привычную сутулость на царственную осанку.

На вопрос соседа:

– Что случилось, Стас? Сам на себя не похож.

Он грустно ответил:

– Уезжаем мы. В Литве власть сменилась. У отца было поместье. Так нам его теперь по закону возвращают.

«Вот так вот! – подумал сосед, – оказывается Стас голубых кровей – то ли маркиз, то ли граф. А мы-то, лапотники, не распознали тонкую аристократическую душу». Так и уехал принимать свой родовой замок. Больше никто о нём ничего не слышал.

В последнее воскресенье августа начиналась утиная охота. Открывался сезон на водоплавающую дичь. Для истинных охотников это был праздник, долгожданный день официального открытия охоты. Оказывается запретный плод не всегда сладок – браконьерить тоже надоедает. Начальство шло навстречу таким благородным порывам, и, по мере возможности, освобождало со службы пораньше.

Уезжали с вечера, чтобы подготовить скрадки в прибрежных кустах у плёсов. Куда ожидался прилёт птицы. Посидеть с друзьями у костра за рюмкой, а чуть свет занять свой скрадок и ждать утиного лёта.

После утренней охоты выбирали несколько самых упитанных. Перья обдирали вместе со шкурой, потрошили, резали на крупные куски и в котёл. Позже сыпались специи и картошка. Готовилась охотничья шурпа. Картошка разваривалась, образуя жижку на утином бульоне.

Аромат шёл такой, что мог любого свалить с ног без водки. Ноги сами так и подгибались. Это вкуснейшее варево под рюмку было кульминацией открытия. В Городок возвращались под вечер полевыми дорогами, дабы избежать ненужных встреч с автоинспекцией.

Но никакая утиная охота не могла сравниться с ночными гонками по степи.

Осень на планете обычно сухая, тёплая но короткая. Переход к зиме очень быстротечен. Зима, приближаясь уверенной поступью, уже не отступает. Первых заморозков ждали с нетерпением все.

На реке шло повальное браконьерство – взрослые охотились с острогами на налима, а пацаны, подражая взрослым, кололи кухонными вилками, раков и толстых упитанных пескарей, которые плотно набивались под тонкий лёд первых заберегов.

Тёмными осенними вечерами весь берег реки светился прерывистыми, блуждающими огнями, будто огни Святого Эльма перед бурею на такелаже корабля.

С началом осенних заморозков, когда степной зверь менял свой летний тонкий мех на красивый, – с плотным подшёрстком, – зимний – начиналась «главная» охота.

Те, у кого был транспорт, преимущественно, – это были тяжёлые мотоциклы, – типа «Урал», давным-давно скопированный с немецкого БМВ, – объединялись в экипажи со стрелками и выезжали под покровом ночи на добычу. Никого не останавливало то, что это чистейшей воды злостное браконьерство, нарушение закона. «Безумству храбрых поём мы славу!» А.М. Горький.

Не гнушались этим и начальники. При этом использование служебного УАЗика не считалось зазорным. Начальство, как правило, выезжало недалеко от Городка погонять зайчика.

Однако серьёзной охотой занимались далеко не все. Основным объектом была лиса, иногда попадался карсак – это степная разновидность лисы. Он мельче, зато уши и лапы длиннее. Чтобы, наверное, лучше слышать и быстрее бегать.

Когда он, подгоняемый страхом, вытянувшись в струну и часто перебирая своими длинными конечностями, мчится наутёк от преследователей – кажется, что он не бежит, а летит над землёй.

Редко кому удавалось похвалиться успешным завершением этой погони: скорость до семидесяти километров в час, – попробуй догони. Но, тем не менее – шапки из карсака были не редкость.

Такая охота была сопряжена со многими рисками, даже – жизнью. Только бесстрашным авантюристам, «охотникам за удачей» была по нраву такая игра. Попутно решался вопрос продовольственный – зайчатиной никто не пренебрегал и попавшемуся, в луч фары, зайцу доставался заряд дроби.