Планета героев

По слухам, «Золотые скорпионы» связаны с Черной плазмой и живущими в ней Сагкхами. Правда то или нет – утверждать не берусь. В любом случае было очевидно, что я имею дело не с самодеятельностью мелкой нечистой силы, а с полномасштабным заговором вселенского масштаба! Который наверняка будет иметь для Светлого круга сокрушительные последствия...

Разумеется, в Школе резидентов нас обучали искусству вскрывать чужие письма, не потревожив при этом печати. Как оно делается, пересказывать не буду по той простой причине, что обывателю незачем это знать. К сожалению, мой конверт был запечатан еще и магическим заклятием... Сделал это, скорее всего, Каронг – вероятно, из предосторожности, дабы расторопный Казюкевич не вздумал в последний момент заменить подписанный договор пустой и ни к чему не обязывающей бумажкой. Василий, с интересом смотревший на мои манипуляции с конвертом, не мог скрыть своего нетерпения и даже выказывал горячее желание оказать мне содействие в раскрытии чужих тайн. Откуда малограмотному оруженосцу было знать, что принц Ник Арамийский, успешно сдавший экзамены по магическому искусству высшей категории, в помощниках не нуждается? Игирийский замок я расколол как орех – одним чародейским ударом. Мы, конечно, не Каронги, но тоже не лыком шиты!..

Василий, читавший документ поверх моего плеча, был страшно разочарован, поскольку, по его мнению, ничего сверхординарного тот не содержал. Казюкевич всего лишь обязался предоставить господину Каронгу свой замок в полное распоряжение на 1(один) календарный день для проведения международного симпозиума по архитектуре и градостроительству. В свою очередь, господин Каронг гарантировал господину Казюкевичу не только сохранность имущества, но и возможность участия в мероприятии самого магната и около сотни его гостей. Далее шли суммы, потраченные на сооружение здания каждой из сторон, а также дата проведения симпозиума, до которой, между прочим, оставалось всего два дня.

Меня сразу же насторожили суммы. За всего лишь один день аренды замка Каронг выложил ровно половину стоимости проекта. Прямо скажем, неслыханная щедрость. И Казюкевич, если он, конечно, не полный идиот, должен был предположить, что такие подарки спроста не делают.

Не совсем понятен был пункт о сотне гостей симпозиума, которых должен пригласить Казюкевич. Неужели у магната столько знакомых, интересующихся градостроительством и архитектурой? Или на этом пункте настоял Каронг? Очень может быть, что ему понадобились здешние наделенные властными полномочиями люди, дабы с их помощью обделывать свои делишки!.. Договор был так хитро написан, что могло создаться впечатление о необязательности выполнения этого пункта, но если нефтяной магнат на это рассчитывал, то он здорово просчитался. Сто человек просто предусматривались – и именно поэтому был так щедр Каронг, выложивший на стол неслыханную арендную плату. Скажу более, фамилии гостей симпозиума были заранее обговорены и даже занесены в списочек, который находился здесь же, в конверте, в качестве приложения к заключенному договору. Мне фамилии, внесенные в список, ничего не говорили, за исключением разве что одной – «Жигановский».

– Слушай, Василий, ты случайно не в курсе, что это за сооружение обозначено большой буквой «М»?

– А буквы «Ж» там не было?

– Не было.

– Тогда это метро. Ты что, в метро никогда не был? Это подземная железная дорога.

Вот дал маху! Нет, в метро я, конечно, никогда не бывал, но слышать о подобных сооружениях слышал. Правда, в связи с другими планетами. В программе, по которой меня учили, упоминалась только наземная железная дорога между Санкт-Петербургом и Царским Селом... Опять кто-то из наших ученых дал маху! А расплачивается за их промахи, между прочим, наш брат резидент.

– А если бы была буква «Ж»?

– Тогда это общественный туалет.

Странно, что на Земле одной и той же буквой обозначают два совершенно разных объекта, вводя тем самым в заблуждение инопланетных гостей.

Впрочем, на инопланетян земные города как раз и не рассчитаны. Я все время забываю, что Земля – закрытая планета и попасть сюда можно либо по специальной визе, либо нелегально, как это сделали мы с Виком и Алексом.

Я аккуратно вложил в конверт как сам договор, так и список приглашенных на симпозиум гостей, который на всякий случай заучил наизусть. Тренированному резиденту сделать это несложно. На всякий случай восстановил магический замок – дабы Каронг не учуял мое любопытство к документу.

Осторожное покашливание Соловья в комнате, которую Василий почему-то называл предбанником, заставило меня поторопиться. Через три секунды я закрыл сейф и неслышно выскользнул из чужого кабинета. Тревога оказалась ложной. Просто какой-то сотрудник заглянул к ведьме Дуняше с шоколадкой и набором комплиментов, но, уяснив, что у секретарши посетители, быстро ретировался.

В ту самую минуту, когда мне показалось, что все обошлось, в моем кармане вдруг заиграла музыка. Не ожидавший ничего подобного Соловей испуганно вскрикнул. Хорошо хоть не свистнул, иначе бы нам вовек не рассчитаться с Казюкевичем за вдребезги разлетевшиеся стекла.

– Это мобильник! – хмыкнул Василий, которого позабавила наша с Соловьем реакция.

Звонил Жигановский, которому я вчера дал номер своего телефона. Венедикт Владимирович сообщил мне радостную весть: он уже оформил все документы на приобретение особняка, оставалось только подмахнуть бумаги и заплатить деньги.

– Пришлось прибавить за скорость,– огорченно вздохнул Жигановский.– Семьдесят пять миллионов баксов за все.

– Это мелочи,– утешил я Венедикта Владимировича, безмерно довольный, что дело с особняком Великого Поэта благополучно завершилось.– А бал вечером будет?

– Обязательно,– в свою очередь успокоил меня Жигановский.– Я уже звонил Пушкину. Натали в восторге.

– Хорошо, будем у вас через полчаса.

Наскоро распрощавшись с агентом Дуняшей, мы ринулись прочь из замка магната. То есть ринулся я, а Василий с Соловьем с трудом за мной поспевали. Зато я летел как на крыльях. Если скажу, что меня окрыляла мысль об оказанной Великому Поэту услуге, вы мне можете не поверить, и, в общем, будете правы.

Конечно, я думал о Натали. Но сразу же скажу: никаких планов на ее счет не строил. Пусть будет как будет.

На выходе нас встретили очухавшиеся после Соловь-иного свиста охранники. Препятствий они не чинили – возможно, потому, что мы не входили в доверенное их попечению здание, а покидали его. Но не исключено, что они нас просто боялись. Во всяком случае, взгляды, которые бросали в нашу сторону липовые минотавры, были явно испуганные.

Я было сам хотел сесть за руль, но Василий ударился в истерику и заявил, что жизнь ему пока не надоела и что он скорее костьми ляжет, чем позволит форменному психопату размазать свои мозги – пусть и не шибко умные! – по горячему асфальту. И вообще, оказывается, главное для водителя не умение крутить баранку и жать на газ, а знание и скрупулезное соблюдение всех правил уличного движения. Без знания этих правил садиться на место водителя противозаконно.

Кто бы мог подумать? Но правил я действительно не знал, а Василий говорил настолько горячо и убедительно, что я вынужден был смириться с навязанным мне статусом пассажира.

Соловья я хотел высадить у дома Капитолины, но он неожиданно заартачился. Ему, видите ли, страшно захотелось побывать на балу. Вот старый мухомор! Из него песок сыплется уже не первую сотню лет, а ему вдруг приспичило танцевать!

Соловей на меня страшно обиделся и заявил, что танцевать он не будет, а вот спеть – споет!

– Заранее восторгаюсь! – хихикнул Василий.– Но с одним условием: на балу должна быть его внучка Дуняша.

– Да я их всех приведу! – охотно согласился Соловей.– Семь девок отборных, ядреных, крутобедрых и грудастых. Ты таких, Васька, еще не видел!

– Ну это едва ли,– засомневался оруженосец.– Хотя, с другой стороны, конечно.

Я прямо завибрировал от возмущения. Вот два прохиндея – что Василий, что Соловей: они мне бал у Великого Поэта хотят в шабаш превратить. Одна мысль, что бесценная Натали окажется в окружении циничных и похотливых особ, повергла меня в ужас. С другой стороны, не мог же я сказать Василию – будь он хоть трижды мой агент, что внучки Соловьева Степана Степановича – самые обыкновенные ведьмы. Во-первых, подобная откровенность категорически запрещалась инструкцией, а во-вторых, Василий мне, скорее всего, не поверит.