Планета отчаянья

Но пауза, полная молчания, продлилась недолго. Шумно встал, сбрасывая с себя обгоревшие обломки, Хадсон, повертел головой, отыскивая остальных, и выругался.

В голове у него шумело.

Неизвестно, сколько потрясений подряд должен испытать человек, чтобы «сойти с нарезки»: у одних это не получается вообще, другим достаточно одного раза; Хадсон уже несколько раз срывался, но всякий раз снова приходил в себя. На этот раз истерика охватила его всерьез и надолго.

После ругани он коротко хихикнул и побрел, пошатываясь на ходу и срывая с себя остатки верхней куртки. Нарисованный на ремне череп вылез наружу — казалось, он скалился, потешаясь над хозяином.

Осторожно привстала и Рипли: посмотрела, все ли в порядке с Ребеккой, и лишь тогда поднялась на ноги.

Пейзаж, секунду назад мертвый, оживал на глазах. Потирая руки и шею, встал Берт. Его взгляд рассеянно прыгал из стороны в сторону, выдавая полную растерянность. Он не просто не знал, как вести себя сейчас, — после удара в голове шумело, и Берт слабо соображал, что вообще происходит. Впрочем, рассудок и самообладание возвращались к нему быстро. Пожалуй, только искусственный человек опередил его в этих качествах — но он, в отличие от остальных, и был запрограммирован на то, чтобы не потеряться в какой бы то ни было ситуации. Поправив одежду, он сразу же принялся откапывать лейтенанта.

— Великолепно, а? — заговорил Хадсон. Со стороны можно было подумать, что он был пьян в стельку: ужимки и интонации, с которыми он начал свое выступление, не могли принадлежать трезвому человеку. Пошатывание только усиливало этот неожиданный эффект. — Просто лучше не бывает, да? Вот здорово! Только этого нам не хватало! А? Все слышали? Что теперь будем делать, а? Могу всех поздравить — мы теперь в полном дерьме!

Он говорил первое, пришедшее на ум. То ли от удара, то ли от иного потрясения все его мысли спутались и крутились в голове почти бессвязным набором слов и чувств. Он больше не придумывал странных версий, не выискивал дополнительных причин для страха — он просто ничего не соображал, кроме того, что они действительно «сидят в дерьме», и выбраться из него невозможно.

Хигс провел рукой по жестким взъерошенным волосам.

Ему было не до выслушивания чужих истерик.

У Хигса не было ни готовых сверхустойчивых программ, как у робота, ни веры в собственную неуязвимость, если не бессмертие, как у Берта, ни даже детской способности привыкать вообще ко всему и жить настоящим моментом, как у Головастика. У него было другое.

Долг.

Может быть, в одиночку Хигс и сплоховал бы — но теперь такого права он не имел.

В первую очередь нужно было привести Хадсона в порядок.

Пусть он — бывший приятель, пусть в его поведении есть доля и его, Хигса, вины, сейчас об этом следовало забыть.

Резким движением Хигс схватил Хадсона за рубаху и притянул к себе:

— Ты все сказал?

Хадсон ошарашенно уставился на него. Во взгляде Хигса было столько решительности, что готовые сорваться с его языка ругательства застряли в горле.

Ньют была почти спокойна.

Что ж, еще одна сказка оказалась всего лишь сказкой. Сбываются только самые страшные из них — остальные придумывают, чтобы было не так грустно. Сказка кончилась, теперь надо было сновав жить, а значит, успеть спрятаться. И только.

— Значит, мы теперь отсюда не улетим. — Сложно было понять, спросила ли она об этом или просто констатировала факт.

— Извини меня, Ньют, — Рипли заглянула девочке в глаза.

— Не надо, ты не виновата, — спокойно возразила Ньют.

Это же было естественно…

Хигс отпустил Хадсона и встал, подставив лицо ветру. Свежий воздух помогал прояснить мысли.

Воспользовавшись моментом, Хадсон снова заныл:

— Ну что? Что? Игра закончена! Что мы теперь будем делать? Что делать, хотел бы я знать?

«Да, ситуация интересная, и я бы даже сказал, что в ней что-то есть! — подумал Берт. — Ну что ж, еще не все потеряно. Если повести себя с умом…»

— Может, разложим костер, сядем и споем пару песен? — предложил Хадсон. — Давайте попробуем!

Берт посмотрел на него, как на идиота.

«Не иначе как все сразу спятили… о чем это он?»

Ньют осторожно тронула Рипли за рукав.

— В чем дело, малышка? — заставила себя улыбнуться Рипли.

— Знаешь, — Головастик говорила тихо, словно их могли подслушать, — нам лучше вернуться домой… назад, в комплекс, а то скоро стемнеет, а они выползают в основном в темноте… — На секунду она замолчала, словно перепроверила мысленно собственные воспоминания, — и повторила с нажимом: — В основном…

Рипли кивнула и жестом подозвала Хигса.

Темнело быстро, так что терять времени не стоило.

25

В лаборатории и близлежащих помещениях все оставалось по-прежнему. Похоже, монстрам было недосуг заглянуть сюда.

«Странно, очень странно… будто и не уходили», — заметил про себя Хигс.

Занялись обследованием помещения — теперь в нем искали не притаившегося врага и не документы, проливающие свет на грязные тайны проклятой планеты, а просто проводили инвентаризацию: перепроверяли, что здесь есть и для чего это можно использовать. Вески ухитрилась обнаружить склад продуктов, — правда, через пару минут Ньют заявила, что давно знала о его месторасположении, так как им пользовалась. Нашлась и вода.

Вообще обстановка казалась почти раздражающе мирной, — будто и произойти здесь ничего необычного не могло, — и это тоже по-своему действовало на нервы. Выходило, что комплекс их обманывает, притупляет бдительность, ведь ни для кого же не секрет, что за «милые зверушки» ходят где-то рядом за относительно тонкими стенами. Перекинувшись парой слов на этот счет, Рипли и Хигс решили отвлечься от расслабляющего покоя комнат. Впрочем, и без этого оружие проверять было надо: как-никак оно было главной гарантией если не безопасности (о какой безопасности здесь вообще могла идти речь!), то во всяком случае — возможности постоять за себя и хотя бы погибнуть с честью.

Собрав всех около большого лабораторного стола, Хигс разложил на нем все уцелевшие боеприпасы и оружие, за исключением личного оружия (Вески вообще предпочла спрятать свой пистолет с разрывными пулями подальше).

Автоматические винтовки, ленты, коробки и магазины представляли собой довольно внушительное зрелище. Все же человеческий ум всегда был горазд на выдумки относительно приспособлений для уничтожения себе подобных — и не подобных.

Матово поблескивал металл и пластик винтовок.

Тем не менее, несмотря на солидный вид, при ближайшем рассмотрении оказалось, что большей частью оружия воспользоваться не удастся: даже неспециалист мог заметить большие или меньшие поломки. Когда со стола было убрано все лишнее, Рипли озабоченно спросила:

— Это что — все что у нас осталось, да?

— Да, все, что осталось, — подтвердил Хигс, слегка разводя руками. — Все остальное разбито вдребезги…

«Вдребезги…»— эхом отдалось в мозгу у стоящего неподалеку Хадсона. От любого разговора на эту тему его мутило, и он старался держаться подальше. От этого выходило только хуже: отойти далеко и остаться одному ему было страшно, — как знать, в какой момент эти твари сюда доберутся?! — а находиться в комнате и ничего не слышать было и вовсе невозможно.