Планета звезды Эпсилон

Рона Гек".

Крауф аккуратно свернул письмо и взял второе.

Оно было написано на неровных обрывках каких-то счетов.

Желтая шероховатая бумага, строчки гуляют, буквы прыгают, но прочитать все же можно:

"Родная моя Рона!

Вот уже восьмой день, как мы в разлуке. Организаторы перелета, видимо, сочли наше общение с близкими излишним. Не разрешено даже писать, бумагу мне достал человек, который передаст тебе письмо. Но сделать это он сможет только после старта. Предстартовый карантин больше похож на тюремное заключение. Мы не общаемся даже друг с другом. Но кое-что я знаю о своих спутниках. Крюгер целый день пьет и в пьяной горячке во все горло распевает неприличные песни. Кто-то говорил мне, что в юности он был портовым грузчиком, потом разбогател на махинациях. Невольно веришь в это. Супруги Мишле спят, а когда не спят, то ссорятся. Крюгер и Мишле - мои соседи, рядом, за стеной то ли комнаты, то ли камеры. Об Оуне и Гриме мне ничего не известно.

Не перестаю удивляться составу экипажа. Пилот Оун - единственный грамотный в астронавигации человек, но у него нет второго пилота. Я не говорю, что нет врача и радиста. Начальником экспедиции является Крюгер только потому, что он второе лицо государства. Но что он понимает, разве он способен реально руководить полетом? Грим, хотя и энергичен, и имеет профессиональные навыки руководства, но, как и супруги Мишле и я, откровенный балласт.

Я не верю в возвращенье на Беану. Может быть, нам удастся сесть на Аркос, но вот взлетим ли мы оттуда? Мы не располагаем ни специалистами, ни материальными ресурсами. Я думаю, нас убирают. Но зачем?

И почему таким странным способом? Наверное, никто, кроме Морриса, не может ответить на этот вопрос. Но именно этот вопрос убеждает меня в том, что наш полет только начало и что Беану ждет нечто страшное. Планы, рожденные в мозгу Морриса, направлены только на укрепление его личной власти. И он будет изыскивать все новые способы ее укрепления, искореняя память о своих преступлениях. Порой я думаю, чья же участь ужаснее - наша ли или тех, кто будет жить? Что ждет тебя и нашу девочку?"

Крауф нехорошо усмехнулся, эта девочка ввела в свой дом его, Крауфа, ввела в дом, где предсказывалось его появление. Никогда Крауфу не было так тошно, как сейчас.

Он аккуратно сложил письма в металлическую папку

– Ну как, Крауф, у вас нет желания отправить нас к праотцам за раскрытие государственной тайны?
– печально спросил Гончаров.

Крауф посмотрел на Бэкки. Она сидела неподвижно.

– Тайны? Почему тайны? Здесь, - он ткнул в папку пальцем, - здесь только вопросы. Почему на Аркосе остались люди? Что с ними? Где тот космический корабль? Что с отцом Бэкки, наконец? Ответов нет.

– Да, ответов нет. Но я их найду. Бэкки, ты отвезешь меня на Космобазу, - сказал Гончаров, - теперь мне понятно, почему по договору с вашим правительством Земля имеет право вести разработки только на Гемме, сколько мы ни просили доступа на другие необитаемые планеты вашей системы... Теперь ясно, что я должен делать.

Когда в ночном небе исчезла космолодка Гончарова, Бэкки тихо простонала. Крауфу захотелось ее утешить:

– Он вернется...

Она молча пошла к машине. Крауфу показалось, что она плачет. Он отвез ее домой, а час спустя писал в Верховное ведомство: "... Закон лжив. Нравственное оздоровление общества не может идти безнравственным путем. Отсюда логически вытекает, что закон не что иное, как прикрытие неблаговидных целей властей. Ради спасения цивилизации Беаны требую немедленного пересмотра и отмены закона".

Подписавшись, Крауф сам отнес письмо в Верховное ведомство.

***

Посадочную площадку я нашел довольно быстро. Однако не обнаружил лоцманских знаков, да и на позывные ответа не получил. И, только открыв люк, увидел людей Их лица были сосредоточенны и враждебны. Говорили они по-беански.

Конечно, мне следовало приготовиться к тому, что они примут меня за беанца, за предателя, врага. Объясняться с капитаном вооруженного отряда пришлось долго. Он никак не мог взять в толк, где это - Земля, и, главное, как я смог добраться оттуда, из такого далека... А я никак не мог решить, стоит ли объяснять, что прибыл с Беаны.

Главное, что беспокоило капитана охраны, - зачем я к ним вообще явился. Говорить обычное, что говорит землянин при контакте с иным разумом - о связи цивилизаций, о единстве Вселенной, язык не поворачивался. Ничего себе единство! Брошенная, преданная планета...

Мне ничего не оставалось, как повести с капитаном беседу о помощи высокоразвитых цивилизаций космического уровня. Лицо капитана стало еще более суровым:

– Нашим отцам, когда они боролись за будущее, никто не пришел на помощь. Мы в ней уже просто не нуждаемся.

Что ему ответить?! Словом, моя цель для него так и осталась непроясненной.

Потом приехал Председатель Объединенного научного совета Аркоса Вилли Клаузен. Он захотел осмотреть мою космолодку. Я понял, что с этим человеком могу быть откровенным.

... Мы стояли у люка, и я объяснял ему принцип устройства двигателей моей космолодки. Жаль, что он не видит моего корабля, тогда, быть может, и поверил, что я с Земли. Конечно, он старался верить всему, но не верил до конца. Я выходил за рамки его представлений о реальности. Он внимательно осмотрел пульт управления, засмеялся:

– Да... Мы вот только собираемся запустить вокруг Аркоса искусственный спутник - установить на нем антенну дальней связи, наладить сообщение между континентами нашей планеты. Пока у нас со связью плохо.

Я никогда не жалел так, что со мной нет Бэкки, как в эти часы, когда мы с Клаузеном облетали планету. Нет, не смирились аркоссцы с предательством, остались не доживать, а жить на этой планете, разбудили ее к новой жизни!

Как я хотел, чтобы Бэкки видела все это собственными глазами!

Клаузен сидел перед экраном обзора и восхищенно поглядывал на овал штурвала.

– На чем, говорите, работает ваша лодка?

Когда я назвал источник энергии, Клаузен неожиданно воскликнул: "О, великие Бенцы!" - и попросил немного изменить курс.

– Пожалуйста, чуть западнее. Я покажу вам место, откуда началась новая цивилизация Аркоса.

Минут через десять под нами показалась гористая местность.

– Здесь мой отец нашел это вещество, - Клаузен быстро написал несколько формул, - мы называем его бенценит, по имени ученого профессора Бенца, который предсказал его месторождение и исключительные свойства. А внучка профессора, Шейла Бенц, нашла лученит. Только не знала, что его лучи смертельны. Работала буквально голыми руками. Замечательная была женщина! Но заболела неизвестной болезнью, рано умерла. А сколько еще могла сделать! Сейчас лученит изучается и, как предсказывала Шейла Бенц, имеет прямое отношение к энергетике. Но мы пока не знаем, как использовать его энергию впереди много работы. Понятно, что в основе лежит принцип распада вещества, но вот как овладеть реакцией...

– Смотрите!
– воскликнул Клаузен.
– Видите белый постамент? Это то самое место, где мой отец нашел бенценит. Мой отец - он был любимым учеником Бенца. Давайте спустимся, чтобы вы могли лучше рассмотреть обелиск.

Мы пролетели над небольшим горным плато. Странно выглядели эти горы. Будто великаны много лет назад пригоршнями выбирали из них породу, а из гигантских ладоней сыпались в беспорядке мелкие камешки. Я сказал об этом Клаузену.

– А что вы хотите, - отозвался тот, - при режиме ста трех разрабатывали полезные ископаемые так, что в отвал шла порода, содержащая огромный процент руды.