Плановые дети и другие случайности

— Сейчас же прекратить! Господин Маркуард, немедленно вернитесь к вашей бедной жене, или я за себя не отвечаю!

Костюмчик в полоску вздрогнул и убрался, столкнувшись в дверях с главврачом.

— Господин Леман, что тут происходит?

— Ну, отец ребёнка немного не в себе.

— Это вы называете «не в себе»?! На другом конце коридора слышно! Я бы диагностировал это как маниакальный психоз.

— Я бы тоже это не исключал, господин Дахель. Его несчастная жена лежит в первом родовом зале в ожидании двойни. Не удивляйтесь, если он поцелует вас в лоб или сделает вам финансовое предложение.

— Это было бы забавно! Пойду в кабинет, посмотрю документы рожениц и похлопочу возле двойни. Если у сумасшедшего начнётся новый приступ, придётся его всё-таки направить к специалистам. Счастливо, доктор Леман! — И он вышел.

Госпожа Раймунд вскрикнула

— Вдохните! — помогала ей Хайке. — И тужьтесь, тужьтесь, тужьтесь!

Матка раскрылась полностью, уже показалась голова ребёнка.

— Господин доктор, останьтесь здесь! — взволнованно закричала рыжая. — Вы должны зафиксировать время родов!

— Обычно это делает акушерка. Но если вас это успокоит... Да я и не собирался уходить!

— Госпожа Раймунд, тужьтесь дальше, тужьтесь!

Детская головка медленно выходила наружу. Хайке нагнулась и подставила под головку ладони.

— Всё получилось! — восхищённо воскликнул молодой человек. — Аня, ты справилась! — Он крепко сжимал её руку.

— Два часа тридцать восемь минут! — возвестила госпожа Шварц.

Доктор Леман поправил её:

— Временем рождения считается момент, когда ребёнок целиком покинет родовой канал.

— Два часа сорок одна минута! — объявила Хайке, высоко подняв ребёнка.

— На моих часах два тридцать девять! — протестовала госпожа Шварц.

— Действительны только часы родового зала, — объяснила Хайке. — Задокументировано будет два часа сорок одна минута.

Себастьяна всё это не интересовало. Он осторожно приблизился и нежно коснулся мизинцем новорождённого землянина.

Когда доктор Леман снова встретился с главврачом в первом родовом зале, близнецы уже родились. Госпожа Маркуард лежала в полном изнеможении, обе девочки покоились на её животе. Биргит пережимала им пуповины.

— Не могли бы вы взять близнецов на руки? — попросили её журналисты.

Сверкнула вспышка. Фотограф уже пристреливался.

— Потом, потом! — отмахнулась акушерка. — Сперва надо позаботиться о детях.

Спустя четверть часа измученный доктор Леман сидел за своей чашкой кофе. Вошла Хайке.

— Кажется, я становлюсь стар для такой работы, — пожаловался он.

— Ну что вы, господин доктор! Сегодня вы превзошли самого себя.

— Какое там превзошёл! Да этого и не требовалось, роды проходили без осложнений.

— Ничего себе «без осложнений»!

— Без медицинских осложнений.

— Да я просто любовалась, как вы укротили этого безумного в полосатом костюме. Надо будет рассказать Сюзанне.

Вошли журналисты. Один из них спросил:

— Так кто же всё-таки был раньше? Двойня или мальчик?

Врач взглянул на Хайке.

— Наверно, Биргит знает, — ответила та. — Вот она, кстати, идёт... Биргит, когда родилась первая девочка?

Та остановилась и испуганно взглянула на врача:

— Боже мой, я забыла отметить время!

15 Дорога на Вурцельбах

— Перейдём сразу к делу! — холодно сказал Франк. — Сколько ты хочешь?

Снаружи тяжелыми хлопьями падал снег. Франк сидел за круглым столом её кухни-столовой. Перед ним лежала папка с бумагами. В руках он вертел карманный калькулятор.

— Ты пришёл только для того, чтобы поговорить о деньгах? — печально спросила Сюзанна. Рассыпалась её последняя слабая надежда.

— Да... И, чтобы быть кратким: я не намерен в течение восемнадцати лет выплачивать алименты. Поскольку на мой «порш» нашёлся серьёзный покупатель, я могу предложить тебе пятьдесят тысяч евро отступного. Если согласишься и ты, и опекунский суд, то мы пойдём к адвокату и составим договор.

— Пятьдесят тысяч евро!

— Да. Если ты хорошо разместишь эти деньги и будешь снимать постепенно, частями, это выйдет больше, чем алименты. Ты будешь спокойна за своё будущее, а я буду избавлен от головной боли.

— Ах, Франк, после всего, что было...

— Что? Ты хочешь больше?

— Я не хочу никаких отступных.

— Послушай! Любой юрист подтвердит тебе, что моё предложение абсолютно корректно.

— Я вообще не хочу никаких денег... Франк, почему ты так внезапно порвал со мной? Из-за хромоты?

Он сердито швырнул калькулятор на стол:

— Что за чепуха!

— Или вся причина в твоей свободе? Семья — она ведь ограничивает свободу...

— Что за ерунду ты говоришь! Ради тебя я отказался бы от своей свободы.

— Но тогда почему, — воскликнула Сюзанна, — почему ты меня оставил?

— Ты только использовала меня и мои чувства для достижения своих целей. Вот единственная причина.

Она не верила своим ушам. Взволнованно перегнувшись через стол, она переспросила:

— Я? — тебя? — использовала? Ты бросил меня в тот момент, когда я нуждалась в тебе больше всего. Ты хоть представляешь себе, каково беременной женщине, которую бросил отец ребёнка? Ты о моих чувствах хоть раз подумал?

Эти слова совершенно его не тронули, он смотрел в стол, словно окаменев.

— Я знаю, почему ты забеременела.

— Франк, я этого не хотела!

— Зачем ты лжёшь! Вспомни, как было с презервативом, на который ты в самый решающий момент вдруг махнула рукой. Я подвернулся тебе тогда как раз вовремя. Ты водила меня за нос и провоцировала до тех пор, пока не добилась своего.

— Франк, ну о чём ты говоришь?

— О распоряжении твоей матери.

Сюзанну как громом поразило. Она не находила слов.

После нескольких бесконечно долгих секунд она путано начала:

— Но... я ведь ничего тебе не рассказывала. Никто не рассказывал... об этом... постыдном семейном обстоятельстве. Откуда ты узнал?

— Я тогда не спал, — объяснил Франк, — когда ты говорила с сестрой по телефону. Я прекрасно помню твои слова: Та из нас троих, кто первой родит живого ребёнка, получит родительский дом. И когда ты потом вдруг оказалась беременна... Это же просчитывается, как дважды два. А я-то, придурок, я-то, влюблённый идиот, и впрямь поверил, будто что-то значу для тебя.