Плато Дьявола

Таппан выдержал паузу.

– Когда они сели за стол, разговор перешел на другие темы. Стали обсуждать то, о чем любят поболтать физики, – например, можно ли путешествовать быстрее скорости света и все в таком духе. А потом наступила пауза, и вдруг Ферми выпалил: «А где все?» Ошарашенные сотрапезники сначала молчали, а потом рассмеялись: они поняли, что Ферми намекал на предшествующую дискуссию. Ферми интересовал вопрос: если разумная жизнь в Галактике кишмя кишит, где же она? Нас ведь должны были посетить, причем неоднократно. Вернувшись в кабинет, Ферми сделал кое-какие предварительные расчеты. Он учел широкую распространенность в нашей Галактике звезд, подобных Солнцу, возраст этих звезд (многие из них на миллиарды лет старше Солнца), высокую вероятность того, что на землеподобных планетах достаточно воды, и сделал закономерный вывод: на некоторых из этих планет давно должна была развиться разумная жизнь. А разумные существа, несомненно, должны были научиться совершать межзвездные перелеты. Вот почему Ферми был так озадачен. Где они? Им давным-давно следовало прилететь! Вот как, друзья мои, родилась знаменитая загадка, известная как парадокс Ферми. Здесь мы стараемся найти решение этого парадокса. Все доказательства говорят о том, что инопланетяне уже посещали Землю. И в этой жаркой пустыне мы наконец отыщем свидетельства этого. Достаточно сказать, что это будет величайшее открытие в истории науки: узнать, что мы не одни, что во Вселенной есть существа, похожие на нас, тоже обладающие разумом, накопившие запасы знаний и опыта, многократно превосходящие наши. – Таппан поднял бокал мартини. – Так выпьем за наш проект и за решение парадокса Ферми.

Нора и остальные последовали его примеру.

– А теперь за стол.

Слева от Норы сел Битан, справа Кузнецов, а Таппан оказался напротив. Пока Макс, су-шеф, он же официант, подавал салаты и наполнял бокалы вином, завязался разговор.

Скип, сидевший рядом с Кузнецовым, повернулся к нему:

– Если вы забыли, меня зовут Скип, – произнес он, протягивая инженеру руку.

– А меня, напомню, зовут Виталий.

– Вы русский?

– Да. Я здесь по визе Эйч-один би.

– Что это значит?

Кузнецов пустился в объяснения, а Нора потеряла интерес к этой беседе и заговорила с Таппаном:

– Какая интересная история о парадоксе Ферми.

– Да, – согласился Таппан. – Я чувствую определенное родство с этим ученым. У нас обоих итальянские корни – девичья фамилия моей матери Маццеи. Ферми рекрутировали для Манхэттенского проекта [12] , и он приехал в Лос-Аламос тайно, под именем Генри Фармер. Но его итальянский акцент был так силен, что стоило Генри открыть рот, и все сразу понимали: это вымышленное имя. А перед этим он построил первый в мире атомный реактор в подвале Чикагского университета.

12

 Манхэттенский проект – кодовое название программы США по разработке ядерного оружия, осуществление которой началось 13 августа 1942 г.

– По-вашему, каково решение парадокса Ферми? – поинтересовалась Нора. – Почему инопланетяне не идут с нами на контакт?

Таппан расплылся в ослепительной улыбке:

– Хороший вопрос, не правда ли? Предлагались десятки разных ответов. Я предпочитаю гипотезу зоопарка.

– То есть Земля – что-то вроде обезьянника, но мы об этом не знаем?

Таппан рассмеялся:

– Вроде того. На днях в беседе с вашим братом Ноам высказывал схожую версию. Общая идея такова: Галактикой управляет альянс высокоразвитых цивилизаций, но мы пока не готовы к ним присоединиться. Мы либо слишком примитивны, либо слишком опасны, либо слишком глупы. Контакт нанесет нам урон или даже непоправимый вред. Поэтому мы живем в своем природном заповеднике. За нами наблюдают, однако контактировать с нами нельзя.

– Но если цепь ваших рассуждений верна и вы сумеете успешно доказать существование инопланетной цивилизации, разве людям это понравится? Ведь тогда выяснится, что мы – зоопарк.

– Ничего, переживем. Зато это обстоятельство поможет нам забыть о наших мелких склоках и объединит нас, раз и навсегда избавив мир от войн и конфликтов.

При этих словах Битан вскинул палец и наклонился к Норе:

– Я бы пошел еще дальше.

– В каком смысле? – уточнила она.

Битан подвигал пальцем из стороны в сторону:

– Ворота зоопарка распахнутся. Нас выпустят. Нам доверят тайны Вселенной. И все это произойдет при нашей жизни – возможно, через несколько лет или даже месяцев.

– Откуда такая уверенность? – спросила Нора.

– Появление НФЛ, Розуэлльский инцидент, абдукции. Нас испытывают. Проверяют, как мы отреагируем. И пока все идет по плану. Я считаю, что инопланетяне вот-вот заявят о себе миру.

– Что-то вроде Второго пришествия? – спросил Скип.

– В каком-то смысле. Воцарится мир. Нищета, голод и раздоры исчезнут, – звучно провозгласил Битан и раскинул руки, будто Моисей на горе.

– Судя по тому, что я читал, некоторые полагают, что наша точка зрения ошибочна, – заметил Скип. – Говорят, что пришельцы – злодеи, их цель – завоевывать и грабить.

– Чем разумнее существо, тем в большей степени оно способно на сострадание и тем тверже его моральные принципы, а следовательно, тем меньше смысла оно видит в насилии. Разве вы не согласны?

– По-моему, аргумент убедительный, – ответил Скип.

– Я ушел из SETI, когда понял, что их единственная задача – слушать Вселенную, – продолжил Битан. – По моему мнению, мы должны проявить инициативу, показать, что заинтересованы в контакте и хотим стать частью галактической цивилизации. Когда SETI отклонил мое предложение создать проект КИР, Контакт с инопланетным разумом, и отправлять сообщения к ближайшим звездам, я вынужден был уволиться.

– Значит, вы участвуете в проекте мистера Таппана, поскольку хотите доказать, что Землю посещали инопланетяне, и таким образом надеетесь приблизить день, когда они откроют нам свои тайны?

Битан широко улыбнулся:

– Конечно, пока это всего лишь рассуждения… Но если честно, то да.

15

Кори Свенсон глядела на два человеческих тела, аккуратно уложенные на каталки под яркими лампами посреди криминалистической лаборатории в подвале штаб-квартиры ФБР в Альбукерке. Провели вскрытие – конечно, насколько это было возможно. Большая часть плоти истлела, осталось только несколько иссохших фрагментов мышечной ткани и внутренних органов. На третьей каталке разложили жалкий запас улик: две гильзы от патронов сорок пятого калибра, устройство, изготовленное «ХайКем индастриз», мелочь, обнаруженную в кармане мужчины, и ключ. А еще на тележке стояли в ряд контейнеры с подготовленными образцами и микропрепаратами для гистологического исследования.

– Мы готовы? – спросил Найджел Лэтроп.

Казалось, этот человек уже целую вечность возглавляет криминалистическую лабораторию. Разговаривал он отрывисто, с британским акцентом и даже по меркам ФБР слыл ретроградом.

– Все тип-топ?

– Похоже на то, – осторожно ответила Кори.

Во времена расцвета карьеры Лэтропа один-единственный криминалист должен был делать все. Получив образование, он не следил за новшествами в области криминалистики, но проблема заключалась в другом: это не угнетало его чувство собственного превосходства и не мешало с чисто британской снисходительностью фыркать, когда Кори заводила речь о своем опыте и подготовке. Если отбросить деликатность, Лэтроп был настоящим козлом. Морвуд предупреждал Кори, как важно не испортить с ним отношения, и именно это она старалась делать уже семь месяцев. И вот яркий пример этой дипломатии: Кори выполнила девяносто процентов работы, а Лэтроп возился со всякими мелочами и старательно делал вид, будто занят по горло.

Морвуд пришел ровно в час вместе со старшим специальным агентом Хулио Гарсией, начальником отделения ФБР в Альбукерке. Крупный, крепкого телосложения мужчина с мягкой манерой общения и подернутой сединой бородкой-эспаньолкой был одет в безукоризненный синий костюм. Кори лишь раз видела этого агента в криминалистической лаборатории, и его неожиданное появление заставило ее занервничать.

– Агент Свенсон, – приветствовал ее Гарсия, протягивая руку. – Надеюсь, мы вам не помешали. Агент Морвуд рассказывал о вашем деле, и мной овладело любопытство – но, разумеется, я здесь просто как наблюдатель.

– Спасибо, сэр.

Кори польстили слова «ваше дело». Похоже, Гарсия – человек довольно приятный, пусть и немного замкнутый.

– Да, – произнес Лэтроп. – Должен сказать, результаты наших трудов весьма впечатляют. Мы работали с этими двумя бедолагами денно и нощно.

С тех пор как тела привезли в лабораторию, прошло несколько дней, и все это время Кори трудилась почти круглосуточно, а Лэтроп уходил домой в шесть и являлся на службу в девять утра. Но Кори промолчала.

Морвуд посмотрел на трупы.