Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану (др.изд.)

Когда лодка опрокинется, находящихся в ней людей обыкновенно бывает достаточно для ее поднятия. Плавая вокруг, освобождают они, во-первых, мачту, свертывают парус и собирают все мелкие вещи, находившиеся в лодке. Потом часть людей становится на коромысло и, погружая его, поворачивает лодку до половины, другие вешаются на край площадки, что на другом борту, и скоро совсем выпрямляют лодку; наконец, отливают воду лейками.

Обычные лодки устроены подобным же образом, но они гораздо меньше. Большие из них имеют от 15 до 18 футов длины; меньшие – это челноки, едва одного или двух человек подымающие. Веревки, в снасти употребляемые, вьются, как и везде, из кокосовых волокон. Жители ими дорожат так, что под конец веревку сажен в десять длиной и толщиной дюйма два не уступали иначе как за топор. Хотя они и в половину не выдерживают против наших пеньковых, но все могут сделать подспорье такелажу, и потому не должно пропускать случая ими запасаться.

Мальчик с Каролинских островов

Жители Лугунора – самые восточные из мореходствующих каролинцев. О путешествиях их, обширной торговле и географических познаниях, которыми народ этот столь выгодно отличается от всех других народов Океании, будем мы говорить ниже, когда, посетив многие другие группы этого архипелага, короче познакомимся с интересными их обитателями. Плавания эти ведут их, естественно, к наблюдению светил, которыми они руководствуются вместо компаса. Они имеют названия для всех главнейших звезд, для разных времен дневного течения солнца, для каждого дня лунного месяца: горизонт разделяют они на 28 точек, различаемых по именам светил, которые близ этих точек восходят или заходят; это, конечно, самый натуральный и верный способ для того, кому не случается значительно менять широты и для кого, следовательно, амплитуды светил мало меняются; в этом положении находятся каролинцы того архипелага, который простирается главным образом по параллели.

Все это находим мы и у жителей Юалана. Сходство это, конечно не случайное, доказывает, что и домоседливые ныне юаланцы принадлежат к тому же странствующему племени, но, брошенные на островок, от всех других отдаленный и снабжающий их в изобилии всеми потребностями жизни, отвыкли от путешествий до того, что даже употребление парусов забыли. Вместе с тем стеснялся и круг их понятий; с лугунорцами объяснялись мы гораздо легче, чем с ними. Тихо-Браге лугунорский, Телиаур, отодвинул за острова Пеллы то место, где должно подлезать под небо, если хочешь идти дальше. Юаланцы, конечно, уже в 20 верстах от острова, если бы кого-нибудь по случаю отнесло на такое расстояние, развязали бы чубы свои, чтобы не повиснуть ими на рогах луны, подобно Авессалому.

Сличение языков дает новое доказательство одинакового происхождения обоих народов. В немногих собранных нами словах нашлось до двадцати выражений, относящихся к самым обыкновенным понятиям или вещам, или совершенно одинаковым, или, по крайней мере, весьма сходным. Половина основных чисел десятичной системы одинаковы. После этого труднее, может быть, объяснить встречаемые между обоими языками различия в некоторых числах, в названиях светил, эпох дня, солнца, луны, мужчины, женщины, почти всех частей тела и т. п.

Язык лугунорский гораздо труднее юаланского для выговора и далеко не так приятен для уха, да и они не так легко выговаривали наши слова. Обстоятельные люди говорят тихо и внятно, но молодежь, как и везде, бормочет.

Для морехода группа Лугунор представляет не больше помощи, чем все низменные острова: найдет ли он пресную воду – будет зависеть от изобилия или недостатка дождей; дров здесь нет; на хороший запас кососовых орехов надеяться можно, но хлебные плоды бывают только временно.

Глава девятая

Продолжение исследования Каролинского архипелага. – Плавание к островам Марианским. – Пребывание на острове Гуахан. – Возвращение в Каролинский архипелаг. – Пребывание в группе Улеай. – Мы покидаем окончательно Каролинские острова.

Еще не вышли мы из лагуны, как часовые на марсе возвестили, что в море видно трехмачтовое судно. После четырехмесячного пребывания между дикими племенами, где нам ничто не напоминало Европы, такая неожиданная встреча не могла не быть весьма приятной. Вскоре нас встретила шлюпка китобойного корабля «Партридж». В полдень мы с ним соединились. Пригласив капитана Фольджера к обеду, узнали мы от него, что он отправился из Англии в одно время с нами, заходил на острова Зеленого Мыса, Фолклендские, Галапагос и, оставив последние в мае прошлого года, до сего времени нигде не клал якоря; посетил для освежения острова Маркизские, Кингсмиль, Ротума, Соломоновы, Новую Британию, а теперь шел к северу. Число китобойных судов в Южном море размножилось в последние годы до такой степени, что они не находили уже достаточного промысла в тропической части этого моря, которой ограничивались прежде, и должны были простирать свои поиски даже до берегов Японии. В летние месяцы промышляют они под самым берегом Ниппона [Хонсю], заходя для отдыха на острова Марианские и Бонин-Сима, которые нам между прочим было предписано отыскать. Жители Японии торгуют с ними тайком от местных властей. Один из капитанов попытался было съехать на берег за съестными припасами, но был задержан и с трудом через два дня получил свободу. Капитан Фольджер с самой невыгодной стороны описывал дикий и враждебный характер жителей островов Кингсмиль и Бугенвиль. Они нападают на шлюпки китоловов в то время, как те гоняются за китами, и неоднократно перебивали и ранили людей, так что с ними должно быть всегда на военной ноге и в готовности защищаться.

Вечером посетили мы «Партридж», любопытствуя видеть устройство южноморского китоловного судна. Суда эти не встречают таких трудностей и опасностей как в самом промысле, так и со стороны климата и льдов, как северные китобои, а потому, вероятно, и не сочтено нужным подчинять их таким строгим узаконениям насчет внутренней дисциплины, как последние. Известно, с какой строгостью наблюдают за тем, чтобы всякое судно, отправляющееся на северный китовый промысел, было всем хорошо снабжено, имело надежного медика, положенное число старых и молодых матросов и т. д. Южно-морские китоловы почти никогда не имеют лекарей, и на «Партридже» его не было. Люди на них бывают также не отборные, и поэтому побеги с них случаются весьма часто, в особенности при неудачном промысле; ибо, служа из некоторой доли в промыслах, не могут ожидать они тогда за трудную службу вознаграждения. Острова Великого океана усеяны подобными беглыми, которые с каждым днем умножаются, к несчастью не только природных жителей, но нередко и мореходов, их посещающих. Вот почему капитаны китоловных судов так неохотно где-нибудь останавливаются. Мы видели, что «Партридж» уже почти 9 месяцев был под парусами, когда мы с ним встретились. Несколько времени спустя увидели мы его вторично на острове Гуахан, где капитан Фольджер сказывал, что, отправясь оттуда, он целый год не положит якоря.

Способ ловли у здешних китоловов тот же, что и у северных. На «Партридже» было семь вельботов, все на боканцах, во всегдашней готовности быть спущенными. Когда появится кит, отправляются за ним обыкновенно 4 лодки, и на них капитан и все его помощники. Корабль остается иногда в управлении 5 или 6 человек матросов. Они бьют преимущественно кашалотов, но если промысел вначале неудачен, то бьют все, что попадется, и даже не ограничиваются китами, но ловят котиков и других водоземных, где случится. Капитан Фольджер в год наловил 85 китов, давших ему 1000 бочек жиру, или около ¹/₃ доли полного груза, почему он вперед намеревался ловить все, что может. Чистый спермацет, находящийся в голове кашалота, вычерпывается просто, а жир вываривается в то же время на судне. Для этого устроена наверху кирпичная печь с двумя чугунными котлами, каждый ведер на двадцать. Печь стоит на сводах, имеющих сообщение с деревянным ящиком, окружающим всю печь, который во время работы, для безопасности от огня, наливается водой. Жир сливают из котлов сначала в холодильники, а потом в бочки, которые прежде уборки в трюм остаются несколько дней наверху, привязанные к бортам, потому что жир, покуда совсем не остынет, легко вытекает из бочек. Для сохранения дров жгут под котлами и то, что всплывает поверх жира, когда он варится.

Желая отправить с нами письма через Камчатку в Европу, капитан Фольджер с судном своим сопутствовал нам до вечера следующего дня, следуя всем движениям, какие мы при описи должны были делать. Мы в продолжение этого времени осмотрели восточную, южную и западную стороны большой группы, лежащей от Лугунора к SW и именуемой жителями Сотоан. Она имеет длину от NW к SO до 17 миль и до 12 миль ширины. Мы насчитали в ней до 60 островков. В двух местах заметили разрывы в рифе, которыми, конечно, можно проникнуть внутрь лагуны. Все островки покрыты лесом, но населены, кажется, гораздо менее Лугунора. К нам выезжали всего три или четыре маленькие лодки, с которыми мы не сообщались: или нам нельзя было остановиться, или они робели к нам приблизиться.

Ночь на 29 января лавировали мы, не убавляя парусов, чтобы выйти на ветер третьей, северной, группы Эталь. Поутру увидели к SO острова, которые считали принадлежащими к этой группе, подошли к ним и серьезно принялись их описывать, удивляясь, как скоро наши подарки распространились по всем группам, ибо и здесь видны были люди, расхаживающие в белых рубашках. Прибытие нашего приятеля Селена с грузом кокосовых орехов объяснило нам, что мы находимся против группы Лугунор, а сделанные вскоре потом наблюдения, – что причиной ошибки этой было довольно сильное течение к SO. Группа Эталь лежала от нас теперь под ветром, куда мы и спустились. До вечера осмотрели мы группу эту со всех сторон и сверх того северную сторону группы Сотоан. С первой выехало к нам до 10 лодок. Островитяне, вероятно о нас уже предупрежденные, тотчас взошли на судно, были веселы и благонравны и радость от сделанных им подарков изъявляли объятиями и повторением: «Мамаль тамол». Они расположены были остаться у нас, но я должен был сократить беседу, так как спешил в тот же день кончить опись островов Мортлока.

Исполнив это, удалились мы несколько в море под малыми парусами, а на рассвете 30 числа спустились к NW, в каком направлении ожидали, по сведениям, собранным в Лугуноре, встретить группу Намолук. Группа Эталь была еще видна с бомсалинга к SO, когда искомые острова и действительно открылись прямо в направлении нашего пути. Мы обошли со всех сторон эту маленькую группу, не более шести миль в окружности имеющую и состоящую из четырех островков, и под ветром легли в дрейф для принятия гостей, которые в нескольких лодках к нам уже ехали. В ожидании полудня имели мы часа два времени, чтобы с ними заняться. Они ничем не отличались от лугунорцев. Селен, Песенг были им знакомы, и они радовались о них слышать. Намолукцы были у нас, как дома. Все просились вниз, чтобы осмотреть судно, но никто без позволения никуда не ходил, а еще меньше – что-либо трогал. Мы и после лугунорцев не могли не найти их весьма любезными. Один весельчак, по имени Лугун, превосходил всех неутомимостью языка и тела. Он беспрестанно плясал. Пляска состояла в плавном приседании до полу и разных пантомимах руками, сопровождаемых движением средины тела, которая с удивительной скоростью двигалась во все стороны, между тем как конечности оставались совершенно неподвижными. Для этого потребны необходимая гибкость членов и великое напряжение мускулов живота; плясун наш по окончании пляски всегда жаловался на боль в животе и боках.