Плавучие театры Большой Планеты
Шрифт:
Как только Сантельмус спустился по трапу, Замп взобрался в «воронье гнездо», откуда он мог наблюдать за всем происходящим на палубах «Золотого фантазма». Судя по всему, у Пеплошторма, так же как у Зампа, возникли трудности, связанные с валом гребного винта. На квартердек подняли лебедками огромный агрегат из пропитанного смолой скиля, установив его на козлах так, чтобы его можно было очистить скребками и выправить. Не кто иной, как механик Зампа, Элиас Квэйнер, стоял неподалеку и обсуждал проблему со своим родичем, механиком «Золотого фантазма».
Замп спустился на палубу; когда Квэйнер вернулся, он вызвал механика в кормовую каюту: «Как обстоят дела с ведущим валом Пеплошторма?»
«Ничего страшного. Просто он немного покоробился — достаточно нагреть вал горячим паром и зафиксировать его на некоторое время в выпрямленном
«А гребной винт?»
«Винт отвезли в док для повторной чистовой обработки. Маэстро Пеплошторм собирается в далекий путь на север и требует, чтобы все судовое оснащение было в наилучшем состоянии».
Замп вынул из шкафчика бутыль лучшего коньяка, щедро наполнил стакан и протянул его Квэйнеру: «Вы, конечно же, понимаете, зачем мы сюда прибыли?»
«Ходят слухи о предстоящем конкурсе в Морнуне».
«В данном случае слухи соответствуют действительности. Думаю, что нет необходимости лишний раз напоминать о том, что финансовый успех „Миральдры“ способствовал бы благосостоянию всех, кто работает у нас на борту».
Элиас Квэйнер — коротышка с серьезными голубыми глазами и красновато-коричневой шевелюрой, украшенной типичным для его сословия хохолком — осторожно ответил: «Надо надеяться, что так оно и будет — в общем и в целом».
Замп с не меньшей осторожностью развил свою мысль: «Для того, чтобы победить, мы должны стараться изо всех сил — или позаботиться о том, чтобы провалился Пеплошторм».
«Одно не помешает другому».
«Вы совершенно правы… Насколько я понимаю, приводной вал Пеплошторма — массивный компонент большого диаметра?» «Точно шестнадцать дюймов в диаметре — так же, как у нас». «То есть диаметр отверстия в ахтерштевне должен быть не меньше?»
«Должен быть почти таким же».
«И что делается для того, чтобы вода не проникала в это отверстие, когда вал удален?»
«С этой целью, как правило, устанавливается заглушка». «Снаружи?»
«Да, это проще всего — и надежнее, чем изнутри».
«Как можно было бы вытолкнуть эту заглушку?»
Элиас Квэйнер поджал губы: «Несколькими способами. Например, резким сильным ударом».
«Насколько трудно нанести такой удар?»
«Совсем не трудно. Человеку, поставившему перед собой такую задачу, достаточно встать на руле и размахнуться кувалдой».
Замп поднял стакан: «За ваше здоровье и за здоровье Бонко — у него сильная правая рука! В свое время мы снова обсудим этот вопрос. Тем временем — никому ни слова! В частности, ничего не говорите вашему кузену на борту „Золотого фантазма“!»
«Хорошо вас понимаю».
Кто-то постучал в дверь каюты. «Войдите!» — отозвался Замп. Вошел стюард Чонт с ярко-желтым конвертом в руках: «Это только что передали с набережной — для вас».
Открыв конверт, Замп вынул из него лист желтой бумаги. На нем было написано следующее:
Достопочтенному Аполлону Зампу.
Я обращаюсь к вам от имени короля Сойванесса, Вольдемара. В связи с тем, что ваш пользующийся высокой репутацией плавучий театр, «Очарование Миральдры», находится в гавани, вас приглашают к участию в завтрашнем конкурсе.
Процедура такова: владелец каждого театра представит программу, которую он считает наилучшей. На каждом представлении будет анонимно присутствовать наблюдатель-арбитр; он выберет, по своему усмотрению, наиболее выдающийся спектакль. Программы будут следовать одна за другой, начиная с полудня. Первое представление состоится на борту «Двух Варминиев», на северном конце причала, после чего спектакль начнется на следующем судне, и так далее, поочередно. Так как «Миральдра» пришвартовалась на южном конце причала, ваше представление состоится в последнюю очередь.
На следующее утро владелец театра, победившего в отборочном состязании, получит соответствующее извещение; кроме того, наименование театра-победителя будет вывешено на доске объявлений перед таверной «Хмельной стеклодув».
Рекомендуется завтра не взимать плату за вход; кроме того, чтобы всем было удобно присутствовать на любом из представлений, каждый следующий спектакль должен начинаться не раньше, чем по прошествии пятнадцати минут после окончания предыдущего.
Победитель завтрашнего конкурса может надеяться на получение щедрой награды в Морнуне! Пусть каждый постановщик сделает все от него зависящее, чтобы не ударить лицом в грязь!
На желтом листе была выдавлена красная сургучная печать, изображавшая двух заключенных в кольцо грифонов, схвативших друг друга клювами за хвосты.
Замп передал письмо Элиасу Квэйнеру; тот прочел его дважды, тщательно запоминая каждое слово — такова была привычка всех Квэйнеров: «Значит, наша программа начнется по окончании спектакля Пеплошторма?»
«Насколько я понимаю, таковы инструкции. Наш ведущий вал надежно закреплен?»
«Исключительно надежно».
«Пеплошторм одарен чертовски плодотворным воображением. Не теряйте бдительность ни на минуту! Боюсь, придется приказать команде оставаться на борту на протяжении всего остающегося дня и всей ночи».
«Разумная предосторожность».
Состязание началось с попурри Оссо Сантельмуса, мало чем отличавшегося от обычного ассортимента его номеров. Клоуны кривлялись и кувыркались под громкую музыку, прерывавшуюся ударами тарелок и удивленными возгласами тромбона; фокусник заставлял неодушевленные предметы отращивать крылья и летать над сценой; Сантельмус собственной персоной выступил с сатирическим монологом и устроил правдоподобную имитацию драки между двумя вульпами и гротоком.
Следующее представление, на сцене «Повелителя Висселя», оказалось несколько более претенциозным: вниманию публики предложили «Легенду Мальганаспского леса» в шестнадцати картинах. Владелец «Привидения Психопомпоса» поставил балет «Двенадцать девственниц и похотливый людоед Буффо». Примерно в четыре часа пополудни зрителей развлек комический спектакль «Газильдо и его злосчастные гуттаперчевые идиоты» на сцене «Огнехрустальной призмы». Когда Федра уже опускалась к горизонту, озаряя корабли и набережную слепящим отражением в гладких водах Ланта, труппа «Шантриона» исполнила жутковатую бурлеску «Званый ужин огря».
Затем развеселившиеся не на шутку горожане Лантина, не привыкшие к такому изобилию бесплатных развлечений, поспешили занять все свободные места под шатром на корме «Золотого фантазма Фиронзелле», где дисциплинированный оркестр Гарта Пеплошторма, состоявший из восьми музыкантов, исполнял, в качестве увертюры, бравурную мазурку.
Гарт Пеплошторм вышел на сцену и стоял, улыбаясь, в круге света, образованном дюжиной софитов, в костюме из роскошного темно-синего бархата, в ярко-белой батистовой рубашке и в головном уборе сарклентинского мага. Он держался любезно и непринужденно. Разведя руки в стороны, Пеплошторм тем самым подал условный знак, и оркестранты сразу перестали играть — за спиной маэстро занавес слегка раздвинулся, позволяя «подглядеть» толику декораций: «Дорогие друзья, многоуважаемые граждане Лантина! Мне доставляет огромное удовольствие предложить выступление моей труппы вниманию опытной аудитории, известной своим умением отделять плевелы от зерна, если можно так выразиться. Обещаю не оскорблять ваш интеллект и ваш безупречный вкус тривиальным фарсом, бессмысленными сальто-мортале или непристойным кривлянием. О нет! Для того, чтобы вы могли приятно провести вечер, мы исполним драму „Роркваль“ в оригинальной версии без купюр, в том числе сцену ужасной смерти предателя, Ибэна Зирля».
Послышался глухой удар. Аполлон Замп, стоявший на носу «Миральдры», тревожно поморщился. Звук был несколько громче, чем он ожидал. Но Пеплошторм не прервал самозабвенную речь, и уже через несколько секунд боцман Бонко взобрался по лестнице из темной мутной воды и встал за форпиком, оставляя на палубе мокрый след. Боцман подал Зампу знак, подняв большой палец, после чего вытащил из воды трос с привязанной на конце драгоценной стальной кувалдой, каковую он тут же отнес в шкиперскую кладовую и запер на замок. Замп снова прислушался к замечаниям Пеплошторма:
«Все мы слышали об условиях этого единственного в своем роде соревнования. Искренне надеюсь, что наш трагический спектакль вызовет у благородного арбитра из Морнуна — личность которого нам неизвестна — те возвышенные чувства, какие мы всем сердцем постарались в него вложить, применяя все наши таланты и возможности. Итак — „Роркваль“!»
Занавес раздвинулся, открывая взорам публики один из самых великолепных ансамблей сценических декораций Гарта Пеплошторма.
«Мы находимся в храме Далари. Жрицы приветствуют принца Орхельстайна музыкой и песнопениями. Они появляются из теней за колоннами храма, исполняя ритмичный волнообразный священный танец…»