Плексус

– Не принимай его всерьез, - сказал я успокаивающе.
– Он вечно наговаривает на себя.

– Точно, - развеселился Макгрегор.
– Давай расскажи обо мне что-нибудь хорошее, а я послушаю. Скажи ей, чтобы не волновалась, что я скоро успокоюсь. Убеди, что из меня получится прекрасный муж… Нет, погоди! Лучше ничего не говори. У тебя чертовский талант все портить.

– Пусть говорит!
– возразила Трикс.
– Мне любопытно знать, что твой лучший друг Генри на самом деле думает о тебе.

– Ты ведь не считаешь, что он скажет правду? Этот парень скользкий как угорь. Он рассказывает о Джордже Маршалле, но… Не знай я его как облупленного, я б давно перестал водить с ним дружбу.

– Генри, - спросила Трикс, - ты действительно считаешь, что стоит выходить за него замуж?

– Пожалуйста, не задавай мне таких сложных вопросов, - попытался я отшутиться.

– Видишь, - оживился Макгрегор, - он не может сказать ни «да», ни «нет», вот так-то. Но что это значит, Генри? «Да» или «нет»?

Я промолчал.;

– Значит, «нет», - сказал Макгрегор.

– Не спеши!
– одернула его Трикс.

– Так, Генри. Не похоже на откровенность, - сказал Макрегор.
– Полагаю, ты меня слишком хорошо знаешь.

– Я не сказал ничего ни хорошего, ни дурного, - попробовал я отбиться.
– Зачем делать выводы? Кстати, который час?

– Ну вот! Теперь он интересуется, сколько времени. В этом весь Генри.

– Только половина третьего, - сказала Трикс.
– Сделать еще кофе?

– Было бы прекрасно, - откликнулся я.
– А торт еще остался?

– Смотри, как он встрепенулся. И это всегда так, стоит при нем упомянуть о еде. Господи, Хэл, ты никогда не изменишься. Наверное, это мне в тебе и нравится - что ты неисправим.
– Он подсел ко мне, стряхнул пепел с сигары и принялся дальше облегчать душу: - У Тесс, как ты знаешь, масса связей. Она хотела видеть меня судьей. Но дело в том, что я не могу претендовать на должность судьи и одновременно заниматься бракоразводным процессом. Понимаешь, что я имею в виду? Кроме того, не уверен, что я могу быть судьей. Даже на этом посту нельзя не запачкаться. Да, откровенно говоря, не такой уж я хороший юрист. Не увлекает меня это дело…

– Почему тогда не бросишь, не попробуешь заняться чем-то другим?

– Чем, шины продавать? Чем еще можно заняться, Генри? Что одно, что другое - все плохо.

– Но есть хоть что-нибудь, что было бы тебе по сердцу?

– Честно говоря, Хэл, нет! В глубине души я законченный лентяй. Мне одного хочется - плыть по течению, прилагая минимум усилий.

– Так плыви!
– сказал я.

– Это не выход. Вот если бы меня тянуло писать, другое дело. Но меня не тянет. Я не художник. И не политик. Ничто меня не увлекает.

– Тогда ты конченый человек, - сказал я.

– Не знаю, Хэл, я бы так не сказал. На свете полно вещей, которые можно делать спокойно, не вкладывая всю свою страсть.

– Твоя беда в том, - сказал я, - что ты вечно хочешь, чтобы кто-то другой принимал за тебя решения.

– Вот это верно!
– неожиданно оживился Макгрегор, хотя мне было непонятно почему.

– Поэтому я и хочу жениться на Трикс. Мне нужен кто-то, на кого я мог бы опереться. Тесс вроде мокрой губки. Вместо того чтобы поддержать меня, она позволяет мне падать.

– Когда ты только собираешься повзрослеть?

– Брось, Генри, не начинай. Ты сам как большой мальчишка. Держишь подпольный кабак, подумать только! А еще намеревался мир потрясти. Ха-ха! Ха-ха!

– Дай только время. Я еще могу оставить тебя в дураках. По крайней мере я знаю, чем хотел бы заниматься. Это уже кое-что.

– А способен ли ты? Вот в чем вопрос.

– Посмотрим.

– Генри, ты пытаешься писать с тех пор, как я знаю тебя. У других писателей в твоем возрасте за плечами по крайней мере полдюжины книг. Ты даже не закончил первой - или все же закончил? Так что не мешает тебе самому призадуматься.

– Может, я до сорока пяти не начну, - сказал я шутливо.

– Подожди до шестидесяти, Генри. Кстати, как зовут того английского писателя, который начал в семьдесят?

– Тоже не могу сейчас вспомнить.

Появилась Трикс с кофе и тортом. Мы вернулись за стол.

– Итак, Хэл, - завел он снова, кладя себе огромный кусок торта, - все, что я хочу сказать: не сдавайся! Ты еще можешь стать писателем. Станешь ли ты великим писателем, этого я не могу тебе предсказать. Тебе еще многому надо учиться.

– Не обращай на него внимания, - посоветовала Трикс.

– Его ничем не прошибешь, - усмехнулся Макгрегор.
– Он еще упрямее, чем я, и это говорит о многом. Правда в том, что мне больно смотреть, как он упускает время.

– Упускает время?
– эхом отозвалась Трикс. А как нА-счет тебя?

– Меня? Я ленив. А это другое дело.
– Он широко улыбнулся ей.

– Если думаешь жениться на мне, - возразила она, - придется тебе самому зарабатывать на жизнь. Уж не думаешь ли ты, что я собираюсь содержать тебя?

Ты только послушай ее, Хэл, - покатился со смеху Макрегор, словно Трикс сказала что-то ужасно смешное.
– Разве кто-нибудь говорил, что хочет, чтобы его содержали?

– А на что мы будем жить? Уж наверняка не на твой заработок.

– Фу ты!
– скривился Макгрегор.
– Дорогая, я еще не начинал работать. Подожди хотя бы, пока я не получу согласие на развод, тогда займусь этим вплотную.

– Не уверена, что мне хочется за тебя замуж, - сказала Трикс. Сказала очень серьезно.

– Нет, ты слышал?
– поглядел на меня Макгрегор.
– Как тебе это нравится? Ну, дорогая, ты много теряешь. Через десять лет я, возможно, буду заседать в Верховном суде.

– А пока это не произойдет?

– Мой девиз: не создавай себе трудностей заранее.

– Он всегда может заработать, стенографируя судебные заседания, - сказал я.

– И при этом прилично заработать, - добавил Макгрегор.

– Не хочу, чтобы у меня муж был судебным стенографистом.