Плен. Жизнь и смерть в немецких лагерях
Шрифт:
Солдатам зачитывались, и сами пленные видели приказы по 1603-му гр[енадерскому] п[олку] 600-й пд. Ранее зачитывались приказы, по которым полк принадлежал 1-й дивизии РОА.
Командир 1603-го гр[енадерского] п[олка] подполковник Александров.
Штаб дивизии в лесу 10—11 км, западнее Мебискруге, солдаты 9 и 11 апреля в штабе видели Власова, который вызывал их к себе на беседу…»
Как видно из этих документов, боевое использование власовцев оказалось весьма неудачным и неэффективным. Более того, как показал сам командир 1-й дивизии РОА генерал Буняченко на допросе 31 января 1945 года: «13 апреля по приказу генерала Власова я выделил по одному батальону из 2-го и 3-го пехотных полков, противотанковый и артиллерийский
Кстати сказать, сама идея проведения пробного боя РОА принадлежала инспектору Восточных войск генералу Кёстрингу. Дабы убедить верховное командование и лично Гиммлера в эффективности РОА, как пишет Н. Толстой в книге «Жертвы Ялты», «Буняченко воспринял эту идею в штыки, заявив, что не позволит своим формированиям участвовать в бою до окончания обучения и получения полного боекомплекта. Тогда из русских, находящихся в Штеттине (ныне Щецин), была набрана группа добровольцев под командованием двух белоэмигрантов, полковника Сахарова и графа Ламсдорфа, и они отважно атаковали укрепленный плацдарм в Нейловине, на Одере».
Речь идет об ударной группе (противотанковом отряде) из трех пехотных взводов, укомплектованной добровольцами батальона охраны штаба Власова и курсантами Дабендорфской школы.
6 февраля подразделение прибыло в оперативное подчинение 303-й пехотной дивизии «Деберитц» 9-й армии генерала пехоты Т. Буссе.
9 февраля в 20.00 при поддержке двух батальонов пехоты, 10 танков и артиллерии из района Ней-Левин эта группа Сахарова атаковала плацдарм, занятый подразделениями 230-й стрелковой дивизии. Первая атака была отбита. В 00.00 атаку повторили. 10 февраля к 2.00 власовцы захватили южную часть Карлсбизе и Керстенбруха, населенный пункт Ней-Левин, обеспечив успешный ввод немецких резервов.
Но стоит ли обращать внимание на действия всего лишь сборного подразделения, отдувающегося за всю РОА. Тем более что успех был незначительным, временным, а самое главное, он уже не мог изменить хода войны…
О выступлении 1-й дивизии Н. Толстой сообщает следующее: «Вермахт не предоставил им никакого моторизованного транспорта, а бомбежки союзников вывели из строя железнодорожную линию между Ульмом и Нюрнбергом, так что первые 200 километров дивизия со всем снаряжением проделала пешком. По пути к ним присоединялись группы русских “восточных рабочих” и военнопленных, и когда 19 марта они достигли Нюрнберга, состав дивизии возрос примерно на три тысячи человек.
На время погрузки в поезда Буняченко устроил себе штаб-квартиру в соседней деревне, и здесь случился один довольно неприятный инцидент. Генерал Власов, как обычно в сопровождении доктора Крегера, явился смотреть уходящие на фронт войска. Было 8 часов утра, и никто не доложил Буняченко о появлении генерала и оберфюрера. Адъютант смущенно объяснил, что Буняченко не может принять их, так как мучается зубной болью. Когда же они стали настаивать, он попытался попросту загородить путь, но Власов, человек недюжинной силы и почти двухметрового роста, отстранил его и вошел в комнату. За столом, уставленным бутылками и стаканами, сидели вдрызг пьяные Буняченко и его начальник штаба, а также два младших офицера и парочка полуодетых девиц явно не военного вида. Поскольку Буняченко в это самое время должен был заниматься отправкой своей дивизии на фронт, Власов, естественно, пришел в ярость».
Словом, не хотели ни Буняченко, ни его солдаты и офицеры воевать за Германию…
А вот что показал сам Власов: «1-ю дивизию РОА, находившуюся
в районе Берлина, где она по указанию Гиммлера отдельными частями участвовала в боях против Красной армии, я, воспользовавшись тем, что Гиммлер сложил с себя командование северо-восточной группой войск, перебросил на территорию Чехословакии, имея в виду, что в этом направлении наступают англо-американские войска. Туда же я намеревался стянуть и остальные силы Русской освободительной армии».Командир 2-й дивизии РОА генерал Зверев своими показаниями дополнил общую картину бегства: «В первой половине апреля 1945 г. я получил приказание от Трухина двигаться со своей дивизией из Мюнзингена в район города Каплиц (на границе Германии с Чехословакией). В этот же район по приказу штаба армии должны были прибыть: офицерское училище, запасная бригада, строительный батальон, а также из района города Прага 1 -я дивизия, из Италии — казачий корпус и из Сербии — русский охранный корпус, сформированный немцами из белогвардейцев. По сути дела, в районе города Каплиц должны были сосредоточиться все вооруженные силы РОА…
Как только части южной группы войск РОА двинулись к месту сосредоточения, в связи с создавшейся тяжелой для немцев обстановкой на фронтах связь с Власовым была потеряна. Тру-хин неоднократно пытался связаться с ним, но безрезультатно, и только вблизи пункта сосредоточения в районе гор[ода] Каплица я получил через Шаповалова приказ Власова, согласно которому мне предлагалось немедленно направить дивизию на север к Праге для соединения с первой дивизией, которая в начале марта 1945 г. под командованием… Буняченко находилась в районе Берлина, где один из ее батальонов и артполк по приказу Власова принимали участие в боях против Красной армии… Полученный приказ Власова о соединении с первой дивизией мной выполнен не был. 9 мая 1945 г. в районе г. Линц я был американцами задержан».
Таким образом, когда до окончания войны оставалось совсем немного времени, солдаты и офицеры РОА вполне осознавали, что их может ожидать, попади они в плен к своим соотечественникам. Возмездие было неотвратимым. Совсем недавний ужас и страх плена немецкого теперь сменился мучительным страхом за свою судьбу и ужасом ее ожидания.
Разложение власовской армии и всех добровольческих восточных частей остановить было уже невозможно. Пьянство, разврат, обмен обмундирования на водку, золотые украшения и огромные суммы денег, выигранные в карты, доносы, потеря духа и паника — все это лишь частично характеризовало так называемое «освободительное движение» и «армию Власова».
В данной ситуации стояла вполне главная задача — успеть сдаться англо-американским войскам большей частью РОА, ибо только в этом случае можно было говорить о каком-либо «освободительном движении».
Удивительно, но Власов каким-то образом сохранял присутствие духа. 13 апреля 1945 года, в день, когда бойцы 1-й дивизии РОА атаковали позиции 119-го укрепрайона 33-й армии 1-го Белорусского фронта, в отеле «Ричмонд» в Карлсбаде состоялось официальное бракосочетание Власова с фрау Биленберг, вдовой эсэсовца…
Через четыре дня Андрей Андреевич в последний раз встретится с Штрик-Штрикфельдтом. Один на один он сообщил Вильфриду Карловичу о своем согласии на боевое применение в районе Одера своей единственной полностью сформированной и вооруженной дивизии, чтобы показать немцам надежность добровольцев даже в условиях развала фронта и краха Германии.
Первая дивизия и все наличные добровольческие части должны были быть сконцентрированы на линии Прага — Линц.
Это «составляло часть плана, направленного на создание сильного военного соединения, в конце концов — на территории Югославии — из российских, чешских, югославских и даже немецких добровольцев. Этот интернациональный корпус должен был составить ядро военно-политического сопротивления вторгающемуся в Европу сталинскому большевизму», — вспоминал Штрик-Штрикфельдт.