Плененная королева
Шрифт:
Королева сидела, чувствуя, как в сгущающейся тьме возрастает ее беспокойство, и собираясь с силами, чтобы начать обратный путь, уверенная, что знает, куда идти, но вдруг услышала что-то похожее на легкие шаги. Хруст! Вот опять – слева от нее кто-то идет, наступая на папоротник! Может быть, это белка или лиса, строго сказала себе Алиенора, но все же встала и поспешила по тропинке назад к цивилизации, отыскивая путь между высокими стенами живой изгороди.
Хруст! Теперь у нее за спиной. Хруст! Опять! Кто-то находился в лабиринте и украдкой приближался к ней, не считая нужным заявить о своем присутствии, окликнув ее. Алиенора теперь неслась сломя голову, боясь оглянуться назад, от страха по спине у нее бежали мурашки, в любую минуту она ждала, что на плечо ляжет рука
Алиенора потерялась и отчаянно хотела выбраться из лабиринта, но остановилась, чтобы перевести дыхание, – иначе свалилась бы с ног. Оказавшись на углу, она посмотрела в обе стороны. Ничто не двигалось. Только шуршали листья да иногда щебетала какая-то крохотная птаха. Но потом она услышала снова хруст, за которым на этот раз последовал слабый вскрик, похожий на рыдание. Впереди. В этом не было никакого смысла. Знал ли человек, преследующий ее, куда она направляется?
Алиенора решила, что теперь не будет бежать. Пойдет молча, потихоньку, пытаясь сохранять спокойствие. Украдкой двинулась она по тропинке, уговаривая себя не торопиться. Потом, сделав еще один поворот, Алиенора увидела впереди очертания серого платья, исчезающего в живой изгороди. И снова этот плач, слабый, но хорошо различимый – явно рыдание. Значит, это женщина! Но что за женщина? Страхи королевы немного улеглись. Если это женщина, то еще нужно посмотреть, чья возьмет. Она боялась лишь грубой мужской силы.
Алиенора украдкой двинулась следом, держась на расстоянии. Выход из лабиринта где-то рядом, потому что чуть дальше виднелась стена охотничьего дома. Хруст! И опять сзади – на тропинке, по которой она только что прошла. Но как такое возможно? Значит, она прошла мимо, не заметив того или ту, кто тут есть?
Эта игра в кошки-мышки стала утомлять ее, а душа и тело все больше холодели от новых звуков. Темнело быстро, поднималась луна, и Алиенора хотела одного: побыстрее добраться до своего дома и крестьянского здравого смысла Амарии, а потому вздохнула с облегчением, когда вдруг увидела перед собой выход из лабиринта. Но, выйдя, не стала спешить в дом. Она заметила двух стражников, которые всегда следили за ней. Те стояли навытяжку у садовой калитки, и Алиенора, обретя присутствие духа при виде их, спряталась за развесистую шелковицу в надежде увидеть, как ее преследователь появится из лабиринта, потому что это, несомненно, должно вот-вот случиться. Другого выхода оттуда не было, а провести там всю ночь он не мог.
Алиенора прождала с все возрастающим недоумением почти полчаса, но никто так и не появился. И она не услышала больше никаких шагов, которые могли бы выдать чье-то присутствие в лабиринте. Вечер был тих, его покой ничто не нарушало. И когда Алиенора уже собралась войти в дом, внимание ее привлекло слабое, но безошибочно узнаваемое мерцание свечи в верхней комнате башни Розамунды. Дыхание у нее перехватило: значит, кто-то и в самом деле играет с ней! Намеренно пытается напугать. Королева пообещала себе, что завтра во всем разберется и заставит этого человека объяснить: с какой целью он преследует ее.
Оказавшись в безопасности дома, Алиенора сообщила удивленной Амарии и скептически настроенному Ральфу Фиц-Стефану о пережитом. Фиц-Стефан перед этим обыскивал башню, но не нашел ничего, что могло бы объяснить видение Алиеноры. И только два дня спустя, когда Амария привела к ней местную прачку, Алиенора получила более или менее удовлетворительное объяснение того, что случилось. Амария разговорилась с прачкой на берегу реки Глайн, где та стирала белье. Служанка рассказала ей о случившемся с королевой в лабиринте.
Прачка побаивалась
говорить с такой знатной дамой, но была полна решимости сообщить Алиеноре все, что ей известно.– Не живой это человек в том лабиринте, – сообщила она. – Там бродит она… Люди ее слышали, шаги ее слышали. И чего там бродит – поди ее пойми.
– Кто бродит? – мягко спросила Алиенора. От слов прачки мороз побежал у нее по коже.
– Так Прекрасная Розамунда – кто ж еще, леди. Она, как люди говорят: была уби… – Тут прачка запнулась на полуслове, вспомнив, перед кем стоит. – Прошу прощения, леди, так дураки говорят. Но она бродит – тут сомнений нет. И ее видели в той башне. Она оплакивает свои грехи! И вот еще, молодой Мэтт, сын мельника, он ее видел в этом лабиринте. Вернее сказать, не ее… но перед ним мелькнуло платье – серое такое.
Алиенора замерла. Она не сообщила эту подробность Амарии.
Королева все еще размышляла над рассказом прачки, не зная, верить ему или нет, но тут прибыло разрешение на ее переезд в Винчестер – король позволил ей присутствовать при разрешении Матильды от бремени. Если эта история правдива, то почему Розамунда явилась своей сопернице, Алиеноре, женщине, которой причинила столько вреда при жизни?
– Не думайте вы об этом, – посоветовала Амария на свой простецкий манер. – Сплетни все это.
– Не уверена, – задумчиво сказала Алиенора. – Все было похоже на ночной кошмар, но он мне не приснился. Может ли зло сохраняться и после смерти? Не могу себе представить, что Розамунда искала моего прощения – странный способ просить прощения, пугая человека до полусмерти.
– Чепуха, да и только! – фыркнула Амария.
– Я знаю, что видела и слышала, – гнула свое Алиенора. – Тебя там не было. Но мы больше не будем об этом говорить.
– Может быть, миледи, – вмешался Фиц-Стефан, войдя в дом с чем-то, завернутым в материю, – за появлением призраков и не стоит ничего… Или вам все это привиделось. Может, то была тень или какое-то мелкое ночное существо. Вот тут для вас посылки от его величества.
Алиенора на какое-то время забыла о загадке лабиринта – она принялась разворачивать подарки, восторженно вскрикнула при виде ярко-алого блио, подшитого горностаем, который оказался в первом свертке. Во втором – седло, украшенное золотом и отороченное мехом. В третьем – расшитые подушки. Не забыл Генрих и про Амарию, к которой явно был расположен: ей он прислал льняной головной платок и аметистовую брошь.
«Мирные подношения, – сказала себе Алиенора. – Генри никогда не признает, что обошелся со мной – и нашими сыновьями – несправедливо, а потому вместо этого присылает подарки». Настроение у Алиеноры улучшилось, и улыбка заиграла на устах. Очень похоже на Генри… Это предвещало счастливое разрешение всех ссор.
Что же касается странной истории с Розамундой, то Алиенора знала: ей никогда не удастся убедить себя полностью, что она не была свидетелем некоего сверхъестественного явления. И ей пришла в голову ужасающая мысль, что Розамунда еще не обрела вечного покоя – надежды и желания каждого христианина, а тень ее обречена на бесконечное земное чистилище во искупление грехов. Эта мысль сильно напугала Алиенору, потому что она была уже немолода и ей вскоре предстояло предстать перед судом Господа. Может быть, она тоже будет обречена вечно бродить по земле в Пуатье, где злоумышляла изменнический заговор против мужа… или того хуже – по мрачной башне Сарума. Упаси, Господи! Нет, с этого дня надо жить мудро и добродетельно. И сразу все изменится, не без иронии подумала она, снова чуть улыбнувшись.
Матильда без особых трудов разрешилась, к радости Алиеноры, здоровым младенцем, которого назвали Вильгельмом в честь Завоевателя и отца королевы. Алиенора прибыла в Винчестер вовремя – ее внук как раз готовился появиться из материнского чрева, и она с радостью провела следующие недели в обществе дочери, глядя счастливыми глазами, как подрастает младенец.
Это было блаженное время, вот только его омрачил как-то утром приезд нового гонца. Тот привез два пакета одинакового размера.