Пленница Вепря

— Подожди, — хватаю ее за локоть. — Люди старались…

— Ну ты же сам просил идти сразу в спальню, — громко заявляет моя новоявленная супруга. Стерва!

Народ вокруг начинает смеяться, но, видя мое перекошенное лицо, быстро смолкает. Марина с караваем торжественно выходит вперед. Это, конечно, лишнее, но обидеть домработницу я не могу. Человек старался, хотел как лучше. И держа Майю под локоток, подхожу к немного растерянной женщине. Отламываю кусочек хлеба, макаю в соль. Майя повторяет то же самое. И я вижу, как тонкие наманикюренные пальчики отщипывают малюсенький кусочек и тут же без всякой соли отправляют его в рот.

— Моя любимая долго жила в Америке, — сообщаю я присутствующим всем известную новость. — Успела подзабыть наши обычаи. Правда, милая?

— Конечно, любимый, — мурчит Маечка и, взяв меня под руку, степенно поднимается по ступенькам.

— А в дом внести, Родион Александрович? — ухает рядом Ольга.

Я молча киваю и, плотоядно улыбнувшись, подхватываю жену на руки.

— Обед через час, — рычу я на ходу. — Люк, позвони Приору, пусть подтягивается… — обернувшись вполоборота, отдаю я указание Петьке и, поднявшись в спальню, бережно опускаю Майю на постель.

— Ты красивая, — шепчу я, становясь рядом на колени. — Какая же ты красивая, — улыбаясь провожу ладонью по ноге в тонком чулке и поднимаюсь выше. — Только почему же у тебя характер такой отвратительный, девочка? — бормочу чуть слышно. — Прям как у гадюки…

— Мы, ядовитые змеи, не съедобны, — фыркает она, приподнимаясь на локте. — Иди ко мне, Родичка, — шепчет с жаром. И мне кажется, что в ее голосе слышится дрожь. В один миг я оказываюсь рядом. Двумя пальцами приподнимаю подбородок и заглядываю в лицо. Так и есть! Слезы!

— Ты плакать собралась или заниматься любовью? — криво усмехаюсь я. — Или по старинному совету решила пореветь перед брачной ночью?

— Идиот, — фыркает она. — Нас чуть не убили сегодня… И если бы не моя интуиция, то сейчас бы генетики пытались определить, где твои руки-ноги, а где мои. По кучкам бы раскладывали…

— Все обошлось, — морщусь я. — Фигня облажался, а мы будем впредь настороже. Пока в Лондон съездим, тут все утрясется, — отмахиваюсь я, в который раз за сегодня расстегивая дурацкое платье. Провожу рукой по глубокой ложбинке и будто мальчишка устремляюсь к заветной цели. Рычу, вытаскивая из петель пуговицы, и, не совладав с собой, дергаю полы платья в разные стороны. Золотые «пятачки» разлетаются по комнате, а Майя, еле сдерживая смех, предстает передо мной в самом соблазнительном виде. Полупрозрачное белье почти ничего не скрывает. Наоборот, искушает и манит. Но мне некогда любоваться кружавчиками и вышивкой. Я провожу языком по животу распластавшейся подо мной женщины и привычным движением сдираю зубами тонкие шелковые трусики. Откидываю лоскутик в сторону и вновь нависаю над Майей. Жаркой и невероятно греховной. На автомате завожу руки ей за спину, собираясь расстегнуть лифон и тоже выбросить вон. Но вместо обычной застежки мои пальцы скользят по гладкой полоске ткани. Растерянно смотрю на Майю, перевожу взгляд на замысловатый кружевной цветок, примостившийся между двумя упругими полушариями, и снова недоуменно пялюсь на жену.

— Помоги мне, — рявкаю, будто только сорвался с цепи.

— Ну что же ты, Родичка, — воркует Майя, явно потешаясь, и, поддев снизу кружево цветка, расстегивает бюстгальтер. — Все же просто, малыш, — улыбается она, кайфуя от моего шалого вида.

— Ты… — только и успеваю прорычать я, поймав себя на мысли, что именно этой женщиной хочу обладать. Здесь и сейчас. За год она, естественно, мне надоест. Но пока оскомина не набита и мы с Майей не осточертели друг другу, я желаю не выпускать эту стервочку из своих объятий, раз за разом доводя ее до пика эмоций.

— Раздевайся, — хрипло просит она, потягиваясь. И тут я понимаю две вещи. Во-первых, год брака с Майей Белецкой скучным явно не будет, а во-вторых, на мне до сих пор мятый и испачканный костюм от Бриони. Я моментально избавляюсь от надоевших шмоток и вновь возвращаюсь к Майе. Плутовка облизывает губы и осторожно, чуть касаясь меня подушечками пальцев, проводит руками по моим плечам и бокам, медленно, но настойчиво устремляясь к низу живота.

— Погоди, — рыкаю я, наваливаясь сверху и прижимая жену к постели. — Погоди… Дай утолить первый голод, — шепчу я, стараясь коснуться ее везде.

— Конечно, — вздыхает она, и от этого вздоха у меня окончательно съезжает крыша. — Майя, твою мать, какая же ты сладкая, — шепчу я, двигаясь с ней в унисон. А потом меня накрывает волна… И вынырнув обратно в реальность, я падаю на подушки рядом с Майей. Нежно и решительно прижимаю ее к себе. Я уже точно не помню, как оно было с Яной. Те первые свидания, когда нам обоим еще не исполнилось восемнадцати, казались чем-то запретным, а потому самым желанным. Я до сих пор помню свой восторг, когда, оставшись вдвоем в пустой квартире, мы с Янкой занимались любовью, каждую минуту прислушиваясь к любому шороху. Те еще спецы в конспирологии! И все годы, что мы жили с ней, я воспринимал секс как должное. Никогда я не ощущал упоительного восторга и не стонал от наслаждения как идиот. Да и ни с одной другой бабой, что косяком прошли через мою постель после Янки, я не испытывал подобного. Ни с одной. От Майи же сносит башку, и сердце, трепыхаясь как собачий хвост, колотится с удвоенной силой. Даже просто держа Майю в своих объятиях, я чувствую, как душа раскрывается ей навстречу. Снова и снова вдыхаю ее запах, ощущаю тепло мягкого податливого тела и все еще не могу насытиться этой женщиной.

«Наверное, она и есть твоя половина, — вдруг тренькает в башке. — Че-его? — возмущается внутренний голос. — Какого вообще?»

— Не каждая профессионалка с тобой сравнится, — насмешливо бурчу я, насильно отстраняясь от Майи.

— Если нужно провести мастер-класс, — холодно усмехается она, поднимаясь с кровати, — обращайся. Возьму не дорого.

И с гордо поднятой головой нагишом шагает в ванную.

— Я в душ. Не заходи, пожалуйста, — предупреждает у самой двери.

— Не беспокойся, — лениво отмахиваюсь я, так и не удосужившись понять, обиделась она или нет.

«Какая разница», — внутренне морщусь я и пытаюсь сообразить, как мне отомстить Феднищеву. Я не сразу понимаю, что Майи нет слишком долго. А когда наконец до меня доходит, подскакиваю с кровати и несусь следом.

На долю секунды я замираю на пороге, пытаясь понять, что все-таки происходит в моей помывочной. Но кроме шума льющейся в душе воды не различаю ничего. Ни всплесков, ни хлюпающих шагов. Ни-че-го…

— Майя, — зову я негромко и, не получив ответа, устремляюсь в душевую. В моей башке уже роятся самые ужасные мысли. Жена поскользнулась и упала. И теперь вода плещется по ее трупу. Или Майя перерезала себе вены… Или…

Я нахожу жену в душевой. Она сидит на мраморном полу и, положив голову на руки, распластанные по широкой полке из белого оникса, беззвучно рыдает. Я только вижу, как содрогаются ее плечи, как мокрые волосы паклей расползаются по спине.

— Майя, — снова зову я, но она не слышит меня. Приходится зайти в душевую и, выключив текущие со всех сторон водопады, стащить с крючка свежее полотенце. Укутав жену, я беру ее на руки и, возвратившись обратно в спальню, бережно укладываю на постель. — Что происходит, милая? — вкрадчиво интересуюсь я. Ни одна баба никогда не ревела в моем присутствии. Все знают, что слезами меня не проймешь. Но Майе Белецкой это удается. — Мне вызвать Валеру? — напряженно спрашиваю я. Только истерик мне не хватало.

— Я могла умереть, — шепчет Майя, устраиваясь в моих руках, как в колыбели. — Меня чуть не убили сегодня. А у меня Мелисса… Мне нельзя умирать, понимаешь? А если бы я не выкинула цветы? Я бы погибла, и моя дочка до конца своих дней считала бы, что я ее бросила…

— А ты не бросала? — уточняю я от нечего делать и сам себя ругаю, что не смог удержать язык за зубами.

— Ни за что, — мотает головой Майя. — После развода Алекс украл ее и запретил нам видеться…

— Урод, — бурчу я негромко, чуть касаясь мокрой головы жены. — Подожди-ка, — стараясь лишний раз не обидеть Майю, говорю я. — Подожди, я сейчас тебе полотенце принесу. Башку замотать, а то простудишься.