Пленница Яги

– Всё это спорно и не совсем понятно. Точнее, совсем не понятно. Мы должны пройти мимо фактории «Кедровой» незамеченными. Нам не к чему объясняться с полицией. Кстати, ты хоть драться-то умеешь?

– Во даёт! Да сто пудов! Я уж этому научился конкретно, жизнь заставила. Когда мамка с папкой померли, поехали на Ладожское озеро зимой, на рыбалку, и сгинули, с того момента мне часто приходилось стоять за себя. Защищаться. А что делать?

– Извини, Витёк. Я об этом не подумал. Тебе многое пришлось в жизни испытать.

– Да, что там!.. Мои родители весело жили. Простецкие люди – водку пили вагонами… исправно. Когда их не стало на свете, выпала мне конкретная доля стать беспризорником. Мне тогда девять лет было. Так вот только через два года меня отловили и отправили в детский дом. Мне сейчас четырнадцать лет. Ты же знаешь.

– Мне тоже,– машинально ответил Гриша, понимая, что для друга этот факт не является секретом.

Они вышли на перекрёсток двух гравийных дорог и стали ловить попутную машину в сторону Воробьёвки. Им повезло – один из частных водителей на «Оке» притормозил.

Бородато-усатый владелец её, изрядно потрёпанной миниатюрной малолитражки, примерно, сорокалетний, низкорослый, но широкоплечий мужик, оказался не очень-то разговорчивым. Ребята пытались завести с ним беседу, чтобы хоть что-то подробней узнать о Воробьёвке и её жителях, но бородач мычал в ответ, хмыкал, а если говорил, то что-то неопределённое и невнятное, типа: «Везде и всяко люди живут, ребята. Только на облаках их нет».

Правда, им удалось услышать из его уст одну мудрую, но прописную истину. Она заключалась в том, что тайга – штука опасная и лучше лишнее даже в десяти километрах от неё вслух не говорить. Везде уши и когти. Да ещё какие! А сам он ехал на Лушевское озеро… мимо горных хребтов, мимо Воробьёвки по трассе, в район села Денисово.

С большой неохотой выдав друзьям «великий» секрет, владелец «Оки» окончательно замкнулся в себе. Гриша и Витя тоже решили не продолжать разговора. Они с интересом наблюдали за дорогой, потому что с левой стороны по ходу движения машины начиналась тайга и горы, точнее, их подножья. Сама е дорога на Воробьёвку шла через небольшой перевал, по старой таёжной трассе, если так можно выразиться, щедро обсыпанной щебнем и гравием.

В одном месте они видели, как два молодых лося важно и спокойно, неторопливо поднимались по каменистой тропе в гору. «Красавчиками этих верзил не назовёшь,– подумал Гриша, что-то есть в них уродливое». Но любой, самый бывалый таёжник не стал бы осуждать юношу за такую необъективную и скоропалительную оценку внешности молодых сохатых. Ведь он и его друг впервые видели их не в зоопарке, а в тайге, там, где они и должны быть, где и следует им находиться. Они дома, почти годовалые лоси, и не только в тайге, а везде и повсюду каждое существо красиво и неповторимо само по себе…

Порой для человека молодого и с устоявшимися представлениями, точнее, трафаретными о красоте оно может показаться и отвратительным, но здесь ничего страшного нет. Ведь далеко не каждый человек прекрасен, особенно, его деяния, от которых иногда страдают многие миллионы людей. И всё – в порядке вещей. Как бы, прекрасно. Просто, научились мы, привыкли выдавать желаемое за действительное. Красота, конечно же, если не спасёт мир, то попытается это сделать. Но спасёт ли её мир, пожелает ли, сумеет ли?

Честно говоря, Столетова сейчас занимала гораздо больше судьба Елены, а не жизнь животных. Идти по стезе того же Брема в горькие минуты своей жизни ему было бы смешно и тоскливо. Трудно теперь даже думать, зацикливаться на чём-то постороннем, да и не обязательном для него, Столетова. А если и задержал он взгляд на молодых лосях и дал им необъективную оценку, размышляя на зоологическую тему в меру своих способностей и представлений, то только потому, что старался отвлечься от горестных мыслей, но не получалось…

В городском отделении милиции Игорь Савельевич сидел перед капитаном, перспективным и преуспевающим начальником уголовного розыска, низко опустив голову. Человек в форме полицейского, щеголеватый и молодой офицер, но несколько грубоватый по манере поведения и общения с людьми, отчитывал его, как малого ребёнка:

– Ты взрослый человек, голова бедовая, а девчонку отпустил неизвестно с кем. Да мы тебя прямо сейчас можем на нары посадить. И если Балантьеву не найдём, то так тебя отделаем. Может, не физически, но морально. Тут не только штрафом в кругленькую сумму отделаешься, тут и уголовное дело можно… пришить. И нужно!

Капитан встал с места, широко расправив не такие уж и широкие плечи и выпятив очень и очень, не по годам, солидный живот и заверил:

– Но мы её найдём, а ты веди себя без фокусов! Понял? Находись рядом со своими детьми, пострелятами-артистами. Развлекайтесь! Спокойно наблюдай… концерты. Играй и пой, голова бедовая! Ты уже доигрался. Тебе урок на всю жизнь!

Игорь тоже встал со стула. Внешне он казался спокойным, но внутри у него всё кипело. В такой ситуации, конечно же, трудно, невозможно быть абсолютно спокойным даже человеку, имеющему огромное самообладание.

Назаров никогда не понимал мир людей никчемных, глупых, самонадеянных, заносчивых и ленивых, живущих во многом за счёт саморекламы и существующей и процветающей круговой поруки. Не нужно было слыть крутым психологом, чтобы понять, определить, что капитан Волобуев из их числа, причём, не из последнего десятка из допущенных, если не к большой «кормушке», то и не к малой.

– Мы тебя не можем взять с собой на поиски девчонки,– с иронией сказал капитан.– Ты – маэстро, а нам нужен боевик. Да и, вообще, нам в таком деле никто посторонний не нужен. А там, в тех местах кого только нет. Даже имеется настоящая Баба Яга. Если коротко, то просто… Яга. Добрая старушка, но не для всех.

– Но ведь я объяснял,– стал возражать Игорь,– что…

– Такие сказки о себе сейчас рассказывает каждый второй,– съязвил капитан.– Но если даже ты и был когда-то чемпионом России и когда-то нелегально занимался карате, то данный факт нам ни о чём не говорит. Тебя с твоим, так сказать, чёрным поясом или ещё каким, любой мой сержант уложит. Нечего тут обижаться. Времена меняются самым не понятным образом. Крутых мы только в кино наблюдаем. А тут сплошная реальность.

Маленькие чёрные глазки капитана стали серьёзными и одновременно воодушевлёнными. Мясистые щёки и нос картофелиной залоснились.

Он проникновенно и самонадеянно заявил:

– Мы пришли к капиталистическому завтра! Вот такие-то дела, голова бедовая.

С большим удовольствием Назаров оставил кабинет милицейского начальника, ибо понял окончательно и бесповоротно, что имеет дело с хвастуном и очень себялюбивым глупцом.

Теперь Игорю надо было действовать самостоятельно, не ждать у моря погоды. Душа его и так, как говорится, была не на месте. Он корил себя за неосторожность, за чрезмерную доверчивость. Как же так, он взрослый человек, проявил такую неосторожность, неосмотрительность. Тут капитан полиции был прав… со всех сторон. Не поспоришь. Но ведь на месте Назарова мог оказаться любой и совершить ошибку, даже самый осторожный человек. Ведь у так называемых корреспондентов имелись какие-то документы.