Пленник

Вампиры еще больше расслабляются, и мне становится легче дышать. Хотя на шее наверняка останутся некрасивые синие пятна от ледяных пальцев.

Впрочем, после смерти вопрос внешности вряд ли будет меня волновать…

– Потерпите, мои дорогие, - теперь голос черноволосого сочится словно мед. – Сначала информация – потом смерть.

Он поворачивается к Эдварду, глядя на него с интересом. На лице моего вампира не отражается абсолютно ничего – будто ему все равно, что с ним будет.

– Твой проступок не имеет аналога в истории, - задумчиво говорит черноволосый, почесывая подбородок. – Каким образом Федеральное Бюро смогло заполучить столь сильное и неуловимое существо?

Эдвард молчит.

– Позволишь узнать, как все получилось? – спрашивает главарь, протягивая Эдварду руку. – Я могу читать мысли через прикосновение. Это быстрее, чем рассказывать вслух, и помогает избежать напрасной лжи.

Значит, это Аро. Эдвард рассказывал мне о нем.

Я не понимаю, почему вампиры до сих пор меня не убили. Разве я важный для них свидетель? Кроме девушки, чья рука находится на моем горле, остальные ведут себя так, будто меня вообще здесь нет.

Мои мысли тем временем мечутся между всеми возможными вариантами освобождения. Когда смерть на пороге, особенно сильно хочется жить.

Эдвард покорно протягивает руку, и черноволосый берет ее в свои ладони. Я пытаюсь дышать сквозь немилосердный захват, любой ценой не потерять сознание. Скашиваю глаза в сторону коробки с пистолетом, хотя знаю, что мне ни за что до нее не добраться. По крайней мере, я бы умерла, дав отпор.

– Хм, - задумчиво изрекает черноволосый спустя несколько минут, наполненных напряженным и благоговейным молчанием остальных вампиров.

– Много ли работы, Аро? – спрашивает его высокий худощавый вампир, который держит Эдварда за волосы.

– Можешь отпустить его, Деметрий, он безобиден, - отвечает Аро удивленно.

– Не сбежит? – спрашивает качок, сжимающий вторую руку Эдварда, заведенную за спину.

– Этот индивидуум понимает, что происходит, Феликс, - отвечает Аро едва слышно. – Он знал, на что шел, ждал, что мы придем за ним. Перед нами… хм, самоубийца.

Все вампиры переглядываются и начинают изумленно шептаться. Потихоньку я узнаю их имена: Джейн, которая держит меня за горло, самая раздраженная и несдержанная из них. Она как будто обладает большей властью, чем другие, - почти такой же властью, как и Аро. Она неохотно подчиняется ему. Деметрий, Феликс и третий вампир по имени Алек – покорные исполнители приказов. Они не делают ничего без команды хозяина. Женщина, постоянно следующая за Аро тенью, напоминает телохранителя, хотя выглядит менее внушительно, чем все остальные. Возможно, она обладает тайной способностью, делающей ее сильнее других? Она молчит, не вмешивается в разговоры и выглядит сосредоточенной. Ей нет особого дела до возмездия, она занята какой-то своей, незаметной работой. И, наконец, сам Аро. Тот, от решения которого зависит, будем мы с Эдвардом жить или умрем, сейчас нас убьют или чуть позже, причинят боль или не станут.

Я в ужасе наблюдаю за разворачивающейся сценой казни. То, что меня не уничтожили сразу, удивляет все сильнее. Промедление позволяет мне успокоиться, дарит ложную надежду на благополучный исход. А вдруг получится договориться? Эти вампиры не похожи на классических выходцев из страшного кино. Они цивилизованны, воспитаны, умны и вроде бы даже не слишком свирепы. Вдруг они отпустят нас, если мы пообещаем сохранить секрет? Вдруг простят?

– У нас больше проблемы, мои дорогие, - говорит Аро певучим голосом, и девушка, которая держит меня за горло, злобно шипит. – Много свидетелей. Он не просто так попал в сети ФБР, он им осознанносдался. Предал нас.

С рычанием Феликс и Деметрий начинают выламывать Эдварду руки, и я бы кричала, если бы мне позволила холодная твердая рука. Вместо крика я лью безмолвные слезы, глотая крошечные порции едва доступного воздуха. Мой мозг отчаянно пытается придумать выход. Я вижу один такой, но не хочу его выбирать.

Аро невозмутимо наблюдает за своими садистами и как бы невзначай бросает:

– Но он раскаялся.

– Слишком поздно! – шипит девушка за моим плечом; я удивляюсь, что в подростке может быть столько злобы. – Убейте его.

– Нет! – хриплю я, слыша ужасающий хруст. – Пожалуйста, не убивайте его! Позвольте мне сказать!

Аро поднимает указательный палец, и все вампиры замирают. Я слышу только свои сдавленные всхлипы и собственный зашкаливающий пульс. Горло неожиданно освобождается от оков, и я хватаюсь за него, кашляя от боли. Мне кажется, что жесткие пальцы продавили его насквозь, даже освобожденная я едва дышу.

– А ты кто? – спрашивает Аро резко, и так, как будто только сейчас обратил внимание, что в номере есть еще один человек.

Я с облегчением вижу, что Эдвард смотрит на меня из-под растрепанных волос – еще живой.

Он медленно качает головой.

– Не продлевай, - просит он одними губами. – Смирись. Они все равно убьют нас.

Аро смеется, словно услышал удачную шутку.

– Позволь мне решать, как и когда, - говорит он Эдварду, и мое тело холодеет, когда я понимаю, что он имеет в виду. Нас могут убить быстро или медленно. Не делаю ли я хуже, пытаясь оттянуть неизбежный конец?

Я не хочу верить в худшее. Как человек, ни разу не сталкивавшийся раньше с жестокостью убийцы, я надеюсь на снисхождение.

Выпрямляюсь, как делаю это ежедневно в Бюро перед вышестоящими начальниками. Эдвард прав, проявление слабости нам не поможет.

Когда Аро обращает на меня взгляд, отвечаю:

– Я агент Федерального Бюро, тот самый специалист, которого пригласили, чтобы доказать или опровергнуть, что Эдвард Мейсен… вампир, - последнее слово произношу шепотом, мне кажется его употребление здесь и сейчас очень опасным. Внезапно я хочу, чтобы моя память оказалась пуста – это уберегло бы меня от расправы.

– И что это меняет? – грубо спрашивает один из вампиров-мужчин.

– Нарушение состоит в том, что Эдвард раскрыл людям секрет существования вампиров? – Я задаю вопрос только Аро, стараясь не обращать внимания на остальных, крайне недовольных моим вмешательством.

Аро несколько секунд медлит, будто пытается заранее просчитать последствия ответа на мой коварный вопрос.

– Да, моя дорогая, - нехотя соглашается он и поясняет: – Мы караем за преступления, в этом состоит наша обязанность.