Пленники судьбы

Как я поняла, мнение каждого из моих товарищей по обозу насчет противника полностью совпадало. Хотя многие из людей маркиза, и верно, были умелыми воинами, но долгая спокойная жизнь под защитой всесильного маркиза, а также устоявшееся среди них мнение о том, что они куда лучшие воины, чем любой их соперник — все это привело к тому, что уровень мастерства у них снизился. Может, и не очень сильно, но, тем не менее… И потом отвыкли они в последнее время от схваток с сильными противниками. И вот — результат…

У наших парней тоже были раны, но в целом ничего опасного. Ерунда, глубокие порезы — так отозвался Оран, осмотрев ранения моих спутников.

Взглянула на поле боя. Встревоженные кони, брошенные телеги… Наши все на ногах, вон, даже Табин вылез из-под своей телеги. Благополучно отсиделся там, пока другие сражались. Что тут скажешь? Бережет себя мужик, лишний раз в драку никогда не полезет. Как видно, считает, что не его это дело — за меч хвататься, на это другие имеются. Я бы могла это понять, если бы он слабый был, или увечный, или не сведущий в воинской науке. А ведь сражаться он умеет: я сама несколько раз видела, как ловко он меч перехватывал, да и ножи в цель довольно неплохо умет метать… И вряд ли по жизни он такой отчаянный трус: скорей всего это многолетняя привычка загребать жар чужими руками. Ну да оставим поведение Табина на его совести, все одно ни я, ни другие об этом типе лучше думать уже не будем.

Ладно, для начала неплохо бы разобраться с ранеными, коих у нас оказалось в избытке. Еще недавно нападавшие на нас люди сейчас лежат на земле чуть ли не вповалку, и там кто стонет, кто ругается, а кто молчит, зло поглядывая на нас. Хм, беспокоятся, тати недоделанные, причем их страх вполне обоснован: по законам дороги мы имеем полное право тут же, в этой самой рощице, вздернуть на ветвях всех, напавших на нас…

Пока парни обыскивали раненых и откладывали в сторону отобранное у них оружие, я вновь присела возле раненого парнишки. Он к тому времени стал приходить в себя, и вновь попытался было вцепиться зубами в мою руку. Да что с ним такое, неужели не умеет по-иному с людьми общаться? Пришлось снова ткнуть его пальцем в шею, чтоб хоть немного утихомирить…

— Лиа, у тебя опять проблемы? — это Кисс. Спасибо Пресветлым Небесам, он был не ранен. Кисс присел на корточки рядом со мной, и чуть насмешливо глядел на нас с мальчишкой. — Опять кидаешься на помощь сирым и обездоленным?

— Да вот парнишку хочу осмотреть. Трей его неплохо зацепил. Смотри, сколько крови натекло!..

— Помощь — это правильно и по делу. Но вот что перед этим надо сделать?

— Не понимаю…

— Лиа, в следующий раз, не сомневайся, я дам тебе хороший подзатыльник! А то и парочку. Для ума. Ну, сколько можно твердить вам, моя дорогая, что во многих ситуациях, прежде чем проявлять человеколюбие к очередному страдальцу, того человека неплохо бы обыскать! Все же не со святыми угодниками дело имеем! И при том обыске искать следует не золото, о чем ты могла бы подумать, а все то же оружие, которым тебя могут неплохо задеть…

— Ой, и верно! Я опять забыла…

— На твое счастье, я помню — Кисс ловко обшарил тело мальчишки и вытащил еще один хорошо заточенный нож. — Хоть предку скажи, пусть тебе почаще напоминает о том, что надо делать прежде всего, раз у самой памяти нет…

В этот момент мальчишка открыл глаза и с ненавистью посмотрел на нас. Потом он что-то зло прошипел сквозь зубы, а Кисс не менее неприязненно ему ответил… Ох уж эти мне их разговоры на совершенно неведомом мне языке, где вроде и слова понятны, если каждое слово произносится само по себе, но вот в целом смысл разговора я уловить никак не могу, как ни стараюсь!

— Кисс, — попросила я парня, — подержи этого мальчишку, или хотя бы скажи ему, чтоб не очень кричал, когда я из него сюрикены попытаюсь вытащить.

— Сам вытащу — Кисс достал свой нож.

— Погоди! Надо сначала обезболить! И потом, нож у тебя уж очень…

— А он потерпит — неприятно ухмыльнулся Кисс. — Так ведь, пацан? И не криви рожу, я по твоим глазам вижу, что ты понимаешь наш язык. Кстати, Лиа, у меня хороший нож, чистый…

— Кисс!

— Что, Кисс? — мой спутник распорол пропитанную кровью ветхую ткань штанов на ноге у парня. — Этому пацану прекрасно известно, что за тот номер, что он пытался выкинуть с нами еще совсем недавно, его должны были вздернуть первым. Причем повесили бы его на самом высоком дереве, и в назидание другим. И никто, в отличие от тебя, не стал бы думать о том, что этот сопляк мал, неразумен и что со временем он еще может исправиться. Да за одну только пораненную лошадь его должны были просто размазать по дороге!

— Эй, ты там поосторожнее! — не выдержала я, глядя на то, как лихо Кисс орудует своим ножом, извлекая застрявшие звездочки из тела мальчишки. — Все же в живом теле копаешься, не в дорожной сумке!

— Зато он бы с удовольствием покопался в наших бездыханных телах… Так, пацан?.. Лиа, забирай трофеи — и Кисс попытался сунуть мне в руки сюрикены.

— Сам отдай эти звездочки Трею! А я парня посмотрю… Бинты принеси!

— Ага, подай, принеси, унеси…Кстати, парень, сразу предупреждаю тебя: еще раз попытаешься укусить эту девушку — и я в тот же миг эти звезды, что только что выковырял из твоего тела, воткну назад, причем затолкаю их поглубже. Усек? Советую даже не пытаться проверить это мое обещание. Сдержу.

Пока я осматривала раны мальчишки и перевязывала из принесенными бинтами, все так же зло глядящий на нас мальчишка стал что-то говорить Киссу, причем в его детском голосе, кроме неприязни, стали появляться нотки отчаяния. Когда я попыталась было вмешаться в их разговор, Кисс махнул рукой — иди, дескать, отсюда, дай нам поговорить, здесь бабам слушать нечего… Что ж, надо, так надо, беседуйте, коты бродячие…

Пошла к остальным. Пусть Оран и сказал, что наши парни из схватки вышли всего лишь с царапинами, но, тем не менее, у них кое-где на одежде были пятна крови. В особенности не помешает поглядеть на рану Стерена — судя по тому, как у него идет кровь, «царапина» в том месте должна быть довольно глубокой. С этим следовало сейчас же разобраться, на такой жаре раны запускать никак нельзя…

Несмотря на возражения пожилого стражника, заставила его снять и рубаху, и кольчугу. Что ж, я была права в своем предположении: хотя удар мечом был им получен вскользь, но, тем не менее, по касательной задело шею, так что тут требовалась срочная помощь. Остановила кровь, соединила рассеченную мышцу, наложила повязку…

— Ну, чего там? — а наш стражник, несмотря ни на что, все же понимает, что к таким ранам, как у него, не стоит относиться наплевательски.

— Сейчас около дела… Нормально, в общем. Все, одевайся — я кивнула Стерену на брошенную одежду. — Только не в это… Достань чистую рубаху, а не то прежняя кровью залита. И кольчугу свою на какое-то время убери подальше. Ничего, ты у нас мальчонка крепкий, заживет на тебе все, как на собаке.

Стерен только ухмыльнулся и пошел к своим дорожным сумкам за чистой одеждой. Ладно, а мне бы не помешало также осмотреть остальных раненых, а то Орану в одиночку сложно это делать: все же в помощи нуждаются как мои товарищи по обозу, так и напавшие на нас — они все такие же люди, как и мы. Кстати, наши лошади тоже получили болезненные раны, во всяком случае те лошади, которых мальчишка успел достать ножом — наверняка. Тоже поглядеть бы не помешало…

— Эй, вояки, к вам вопрос — это Кисс, несет на руках того самого мальчишку. Спрашивает он, между прочим, на языке Харнлонгра. А парень на его руках плачет, причем слезы, чувствую, самые настоящие, не притворные, вызванные подлинным горем. Как видно, Кисс нашел общий язык с этим парнишкой. Ну, то, что Кисс всегда находил точки соприкосновения с такими вот мальчишками — это я уже давно заметила. Любой, даже самый недоверчивый ребенок оттаивал в его присутствии, а чуть позже и вовсе был готов пойти за Киссом хоть на край света. Вспомнить хоть Толмача с Лисом — оба парня чуть ли не в голос плакали при расставании с ним… Я уже давно поняла, что дело здесь было не только в необыкновенном обаянии светловолосого парня. Здесь присутствовало еще что-то, куда более личное. Возможно, в обращении Кисса с детьми сказывалось нечто из того одинокого детства, о котором он как-то обмолвился мне. Впрочем, говорить о том периоде своей жизни парень отказывался наотрез…