Пленники времени

Но он никак не мог понять, почему догмы идеологии закрывают доступ к образованию, к интересной работе, к нормальной жизни. Разве не все люди рождены одинаковыми? Но эта армада идеологов и инструкторов всяких райкомов и обкомов всегда имеет набор средств манипулирования высокими чувствами. Они носят эти средства наготове и, как фокусники, достают их, по мере необходимости, из самых неожиданных мест. Долг, честь, любовь к Родине – безотказные средства манипуляции молодыми умами.

Таких инструкторов разного уровня в стране десятки, если не сотни тысяч. Часть из них, ломая судьбы людей, только из-за неподходящей анкеты, убеждена, что творит благое дело для страны, при этом, не очень утруждая себя мыслью о морали. Другие же просто упиваются данной им властью, действуя по принципу: «хочу – казню, хочу – милую». Власть – самая заразная болезнь на свете. Она развращает и уродует людей. И эти люди уверены, что только они всегда правы и только их мнение является истиной в последней инстанции. Это каста неприкасаемых. Каста номенклатурных работников. Один раз, попав в эту касту, они начинают считать себя чуть ли не небожителями и, как правило, стараются остаться там на всю жизнь. И чем дольше они остаются в этой замкнутой секте, тем больше их беспокоит собственное благополучие и страх. Страх за то, что их могут когда-нибудь отлучить от спецмагазинов, закрытых распределителей, поездок за границу, дач и еще массы других благ, недоступных простым смертным. Поэтому они всегда готовы безропотно и без всяких раздумий, выполнять любое указание начальства.

И никогда их не интересует моральная сторона дела. Они произносят красивые речи с трибун, пишут правильные статьи в газетах и твердят, что нет ничего выше, чем служение государству. И многие, не задумываясь, признают их авторитет. Но их авторитет держится лишь на том, что они умеют красиво говорить и обладают ловкостью словесного иллюзиониста. Мы думаем, что они должны помогать нам, молодым, войти во взрослую жизнь, найти свой путь в этом сложном мире. Но первый же контакт с ними, сразу раскрывает такое заблуждение, и становится видна вся их лживость, двуличие и цинизм. Под этим тяжелым грузом рушится то мировоззрение, которое они нам прививают. И именно это и делает их банкротами в глазах людей, хоть раз столкнувшихся с этими лицемерами.

XIII

Здание театра, ярко освещенное изнутри, в сиянии спускающегося вечера и ярких уличных фонарей, выглядело праздничным. У входа толпилась публика: женщины в нарядных платьях, мужчины в строгих костюмах. У всех радостные, смеющиеся, беззаботные лица. Люди, пришедшие на спектакль, не торопились входить во внутрь, наслаждаясь теплым весенним вечером.

Сергей ждал Надю у входа. По этому случаю на нем был костюм и рубашка с галстуком. Чтобы научиться его завязывать, он принес галстук на тренировку, и Валера целых пол часа объяснял ему, как вязать узел.

Наконец, появилась Надя. Вначале он услышал звук ее шагов. Сергей, как-то интуитивно, научился узнавать эти шаги по стуку каблучков. Вот и теперь они, словно молоточки по клавишам ксилофона, стучали по бетонным плитам, уложенным у входа в театр, звонко и энергично. Сергей оглянулся и увидел ее издалека.

Сейчас Надя выглядела совершенно иначе. В красных туфельках на высокой шпильке и такого же цвета, чуть выше колен, платье, она стремительно шла по улице – стройная и гибкая, легкой, пружинящей походкой, ставя ступни ног так, будто шла по линии беговой дорожки: одна впереди другой. Русые волосы были собраны в модную прическу «бабетта», а на лоб опускалась небольшая челка. Шею обвивало белое жемчужное ожерелье. Длинными белыми капельками на мочках ушей качались серьги. Сергей невольно залюбовался ею. Она показалась ему такой прелестной и такой утонченно изящной, что он, оробев, с восхищением смотрел на нее из толпы. Он подумал, что раньше как-то не замечал, насколько она красива. Ведь на тренировках ее обычной одеждой были кроссовки и спортивный костюм. А волосы, собранные хвостиком и перехваченные на затылке резинкой, всегда метались из стороны в сторону, когда она мчалась по дорожке стадиона.

– Привет! Я не опоздала? – Она улыбалась.

Сергей взглянул на Надю, еще раз отметив про себя, что улыбка совершенно меняла ее. В ней была какая-то непринужденность, теплота и ласка. Точно в темной комнате вдруг вспыхнул яркий свет.

– Нет, все нормально. Ты потрясающе выглядишь. – Сказал он, слегка смутившись.

– Спасибо! – Глаза ее светились. – Пойдем смотреть спектакль?

– У меня сложная задача. – Он попытался пошутить. – Нужно смотреть на сцену, но ты сегодня так выглядишь, что хочется смотреть только на тебя. – Сергей и сам удивился, как у него хватило наглости сделать такое признание.

– Какая неприкрытая лесть! – Рассмеялась она. – Где ты только этому научился? Наверное, у Митрохина.

– Нет, правда. Ты сегодня выглядишь просто великолепно. – У него возникло ощущение какого-то радостного праздника, и Надя была частью его.

– Ну если тебе нравиться, тогда все в порядке. – Она взяла его под руку.

Они зашли в фойе театра.

– Я тут ни разу не была. – Надя оглянулась вокруг. – Здесь довольно красиво.

Она обратила внимание на афишу, висевшую на стене.

– А почему она на украинском языке? – Недоуменно спросила она у Сергея.

– Театр-то украинский, драматический. – Объяснил он.

– Сережа! – Надя всплеснула руками. – Я ведь не знаю украинского языка!

– Как! – Удивился Сергей. – Ты ведь родилась на Украине!

– Да, конечно. Но мы уехали отсюда, когда я еще в школу не начала ходить. Сначала на Дальний Восток, потом в Казахстан, а оттуда в Германию. А когда приехали сюда, я пошла в девятый класс, и меня освободили от изучения украинского.

– Вот называется, пригласил девушку в театр. – Сергей рассмеялся. —Я был уверен, что ты знаешь украинский. Здесь все его знают, даже если и говорят на русском. Что же теперь будем делать? Уйдем?

– Ни за что! Что же, мы напрасно сюда пришли? Но ты ведь знаешь украинский хорошо! Сможешь переводить?

– Да без проблем. Мне все равно на русском или украинском смотреть спектакль или читать книгу. Хочешь, буду тебе переводить синхронно?

– Конечно, хочу!

– Тогда пойдем.

Они вошли в зал и стали пробираться к своим местам. В оркестровой яме музыканты настраивали инструменты, наигрывая отрывки мелодий. Раздался третий звонок и свет в зале медленно погас. Занавес открылся, и на сцене актеры произнесли свои первые реплики.

Надя наклонила голову к Сергею.

– О чем они говорят? – Шепотом спросила она.

Сергей приблизил лицо к ее уху, чтобы начать перевод. Он уловил аромат духов и, на какое-то мгновенье у него закружилась голова. Он непроизвольно сделал глубокий вдох.

– Что с тобой? – Она повернулась к нему.

– У тебя какие-то необыкновенные духи.

– Нравятся?

– Да, очень приятный запах.

– «Быть может». – Шепотом сказала Надя и замолчала.

– Что может быть? – Не понял он.

Она тихо рассмеялась.

– Это так духи называются: «Быть может». Маме кто-то подарил, а она отдала их мне. Ну ты будешь переводить?

– Да, конечно. – Он опять склонился к ее уху.

Переводить было довольно легко. К тому же многие отрывки из пьесы он знал на память и часто перевод у него получался в стихотворной форме. В такие моменты Надя с удивлением поглядывала на него, но не произносила ни слова, боясь что-то пропустить. Через некоторое время Сергей заметил, что женщина, сидящая за ними, наклонилась вперед и слушает его. Видимо у нее тоже были проблемы с украинским языком.

Закончилось первое действие, и Надя предложила выйти в фойе. Ей захотелось лучше рассмотреть помещение театра. Ее восхищал интерьер в стиле барокко, огромная хрустальная люстра, расписные потолки, колонны. Когда они остановились у фотографий актеров театра, Надю окликнули. Она и Сергей одновременно оглянулась. Невдалеке стояла ее тренер, Дворкина. Это была еще довольно молодая, стройная женщина, со смуглым лицом, большими, блестевшими, как две маслины, тёмными восточными глазами и тонкими ресницами над ними. Её темные, как смоль волосы, были собраны на голове, образовав небольшое возвышение, похожее на невысокую башенку.