Плевицкая. Между искусством и разведкой
Шрифт:
Большинство русских эмигрантов жили бедно, практически на грани нищеты — как, например, семья Марины Цветаевой, едва ли не все годы, проведенные в Медоне, пригороде Парижа, жившая под страхом, что квартирные хозяева попросту выставят их на улицу за неуплату. Но даже те, кто не бедствовал, редко могли себе позволить излишества вроде автомобиля или собственного дома. Плевицкая и Скоблин — могли. И, возможно, в основе их благосостояния лежали не только гонорары Надежды Васильевны за удачные концерты в США, а также во время последнего турне по городам Прибалтики и Финляндии, но и деньги, выплачиваемые советской разведкой им обоим как агентам. А разведка не скупилась.
Дом они купили в городке Озуар-ля-Феррьер,
В 1934 году в Озуар началась постройка Свято-Троицкой церкви для окормления небольшой русской колонии. Скоблины щедро жертвовали на церковь, что никого не удивило: Надежда Васильевна славилась своей истовой религиозностью. Разумеется, она часто посещала службы. Первым настоятелем прихода и ее духовником был о. Александр Чекан, в прошлом офицер-артиллерист… По прихоти судьбы зять генерала Миллера.
Видно, не так уж религиозна была Надежда Васильевна, как ей хотелось казаться… Ибо отнюдь не откровенна была она на исповеди. Не во всех тайных грехах каялась. Не во всех недобрых помыслах.
Ибо большая часть недобрых помыслов ее была направлена на тестя духовника, на генерала Евгения Карловича Миллера, часто бывавшего в их доме в Озуар…
Иногда он приезжал с женой.
Чаще — один.
Шептались, что Миллер влюблен в Плевицкую.
В открытую говорить об этом не смели: Миллера уважали, да и не соперник он был для молодого и бравого Скоблина!
Надежда Васильевна была гостеприимной хозяйкой. Щедро, по-русски угощала. В небольшом дворике росли три русские березки, так остро напоминавшие о покинутой родине. Солнечным днем усаживались в их тени. Миллер удобно устраивался в шезлонге под ярко-желтым, похожим на подсолнух зонтом, ярко сиявшим в зелени сада. Плевицкая и Скоблин садились по сторонам от него. Вспоминали былое. Мечтали о славном будущем России. Обсуждали текущие дела РОВСа. Разнежившись, Миллер иной раз выбалтывал больше, чем следовало знать Скоблину при его положении в организации… Но, впрочем, Скоблин ни разу открыто не злоупотребил его доверием.
Миллер также с удовольствием принимал Скоблина и Плевицкую у себя дома. Они были хорошо знакомы с его семьей…
Как-то раз, вечером 27 февраля 1935 года, Скоблины возвращались из Парижа от генерала Миллера домой. В Венсенском лесу на их автомобиль налетел быстро мчавшийся грузовик. "Ситроен" Скоблиных был разбит вдребезги, но супруги каким-то чудом практически не пострадали: у Надежды Васильевны врачи констатировали нервный шок и ушибы, у Скоблина быта сломана правая ключица. Лечили их по высшему разряду, у каждого из супругов была отдельная палата, они быстро поправились и 17 марта покинули клинику За восемнадцатидневное пребывание в клинике Скоблины заплатили 4156 франков, присовокупив щедрый гонорар для хирурга, оперировавшего генералу ключицу. Потом это им припомнят: что в расходах они не стеснялись, хотя еще и не получили компенсации от страховой компании… Выписавшись из клиники, Скоблин несколько раз являлся к своему лечащему врачу, профессору Жирмунскому, для перевязок. В мае он посетил доктора в последний раз, приехав в клинику на новеньком "Пежо". Это им тоже припомнят… Потом, на суде.
Часть III
ГРЕХИ ПЛЕВИЦКОЙ
Глава 13
РАЗВЕДКА
В ДЕЙСТВИИДвадцать второго сентября 1937 года, в девять часов утра генерал Евгений Карлович Миллер вышел из своей квартиры в Булонь-сюр-Сен — он выглядел таким же спокойным и благодушным, как обычно, и никто из близких не заметил ничего необычного, тревожащего ни в поведении его, ни в том, как он с ними прощался. Уже на пороге Евгений Карлович сказал, что заедет на Восточный вокзал, чтобы купить билеты для невестки своей, Ольги Васильевны, собиравшейся с дочерью в Белград. В распорядок делового дня генерал не имел привычки посвящать своих близких — и в этот раз ничего не сказал жене и сыну. Больше они его не видели.
Генерал Миллер явился в штаб РОВСа (улица Колизе, дом 29) в половине одиннадцатого утра. Закрылся в своем кабинете и в течение полутора часов разбирал бумаги по текущим делам. В начале первого закрыл кабинет и зашел к начальникуканцелярии РОВСа генералу Павлу Кусонскому, чтобы сообщить о том, что у него на 12.30 назначена встреча, посте которой он намерен вернуться на службу.
Генерал Миллер оставил генералу Кусонскому запечатанный конверт с запиской, которую следовало прочитать в том случае, если он — Миллер — не вернется.
Со времени похищения генерала Кутепова Миллер сделал это своим правилом и всегда оставлял записку, если отправлялся на встречу, о которой по какой-либо причине не хотел отчитываться перед подчиненными. Об этом его правиле кроме доверенного лица — начальника штаба — никто не знал. Впрочем, подобные встречи — с людьми, не заслуживающими, по мнению Миллера, полного доверия, — были крайне редки. А генерал Кусонский считал это правило своего начальника обыкновенным чудачеством, но отношения своего, разумеется, не выказывал. В этот раз, как и всегда, он в присутствии Миллера с надлежащей серьезностью спрятал записку в потайной ящик своего стола.
Генерал Миллер с женой в день похищения. У машины — Скоблин
Стоял приятный солнечный день, и генерал Миллер оставил в канцелярии свое габардиновое пальто. А также портфель и бумажник, в котором лежали железнодорожные билеты и немного денег. Правда, бумаги со стола убрал — он всегда так делал, если случалось покидать кабинет больше чем на час.
В штаб РОВСа генерал Миллер больше не вернулся.
Не вернулся он и домой.
Его вообще больше никто из близких ему людей никогда не видел.
Потом этот день — 22.09.37 — разбирали и исследовали буквально по минутам. Прежде всего — французская полиция. Чуть позже, еще раз — в суде. А еще позже, уже по результатам суда, пытались реконструировать эмигрантские писатели Владимир Бурцев и Борис Прянишников, по-своему оригинально Владимир Набоков, а также специалист по "шпионским тайнам" Леонид Млечин.
Леонид Млечин: "В тот день с самого утра Скоблин и Плевицкая начали устраивать свое алиби. Они поехали в русское кафе на рю Лоншан, где пробыли полчаса, до половины одиннадцатого. Из кафе Скоблин отвез жену в модный магазин "Каролина" на авеню Виктора Гюго и оставил ее там, обещав вернуться за ней часа через полтора — после встречи с Миллером.
Посетители кафе и магазина должны были в будущем подтвердить, что все утро Скоблин и Плевицкая провели вместе с ними. Из "Каролины" они собирались поехать на Северный вокзал, чтобы проводить свою знакомую Н.Л. Корнилову-Шаперои, дочь покойного генерала Лавра Георгиевича Корнилова, уезжавшую в Брюссель.