Плёвое дельце на двести баксов

— Точка! — объявил полковник. — Садись за компьютер и сформулируй все это должным образом. Потом мы твои соображения без лишних слов, в форме распечатки, представим Брагину. Уверен, что этого будет достаточно.

… Игорь Брагин явился строго через два часа. Полковник опять-таки не заметил на его лице очевидных признаков волнения, тревоги или надежды.

— Присаживайтесь, Игорь Дмитрич! Как у вас дела на работе? Не возникло конфликта с руководством из-за прогула?

— Нет, все обошлось без проблем, — скупо ответил бывший собровец.

— Ну, что ж, очень хорошо, что у вас нет проблем. Хочется надеяться, и не будет. Нам всем вместе этого очень хочется. — Полковник перевел взгляд в сторону своего подчиненного. — Я имею в виду, еще и лейтенанта Вольнова. Он конкретно занимался вашим делом.

— Очень рад, — суховато кивнул Брагин.

— Скажу сразу, в общем и целом ваши показания нашли фактические подтверждения. Однако в одном вопросе у нас появились сомнения, что вы с нами были вполне откровенны. — И Скрынников протянул Брагину распечатку «соображений» лейтенанта.

Бывший собровец ознакомился с документом достаточно быстро, но продолжал хранить молчание, хмуро глядя в пол.

«Понимает парень, что в своих показаниях дал петуха, и теперь думает: то ли окончательно расколоться, то ли еще круче запудрить нам мозги, — рассуждал полковник, глядя на явно пребывающего в затруднении заявителя. — Надо помочь собровцу сделать правильный выбор».

— Мы понимаем, Игорь Дмитрич, что вам нужны деньги для операции, — проникновенным голосом начал свою речь полковник. — Но вы все же на своих двоих ходите. А сколько у нас в системе МВД таких, кто, как и вы, прошел Чечню и стал безногим инвалидом? А сколько у нас оперативников, омоновцев, собровцев, простых постовых милиционеров, которые подверглись нападению бандитов и теперь остались искалеченными на всю жизнь? Таких десятки тысяч, и всем им требуются инвалидные коляски, которые в совокупности стоят не один миллион долларов. Всем им требуются лекарства, которые стоят и того больше. А сколько у нас погибло сотрудников МВД, оставивших свои семьи, вдов, сирот, пожилых отцов и матерей, фактически без средств к нормальной жизни? Ведь родные погибших милиционеров за потерю кормильца получают лишь жалкое вспомоществование, сущие гроши. И вот все мы, сотрудники МВД разного ранга, создали специальный фонд, или кассу взаимопомощи, чтобы поддерживать наших коллег, ставших инвалидами на службе Родине, и те семьи, которые остались без своих кормильцев, носивших, как, кстати, и вы, милицейскую форму. Я думаю, пятьдесят тысяч долларов будут достойным вкладом в это благое дело, а мы, в свою очередь, постараемся избавить вас от ненужных, но вполне реальных проблем. — Тут Скрынников внимательно посмотрел на заявителя и почувствовал, что тот созрел.

И действительно, Брагин дал ответ почти сразу:

— Я не против. Конечно, не хотелось бы откладывать операцию на колене, но я понимаю, что другим несчастным ментам эти деньги еще нужнее. Я готов внести пятьдесят тысяч долларов в вашу кассу. Где и когда это можно сделать?

— Договоритесь с лейтенантом, — Скрынников кивнул на Вольнова. — Наверно, это лучше сделать где-нибудь в удобном для вас обоих месте. — И добавил, усмехнувшись: — Только не в баре или шашлычной, а то в компании с Игорем Дмитричем это может быть небезопасно для жизни.

Брагин на шутку не отреагировал, его тон был предельно серьезен:

— Хорошо, товарищ полковник, но мне хотелось бы все же знать, как вы решите мои проблемы, о которых сами упомянули. — Тут Брагин очень пристально взглянул на Скрынникова. — Насколько я понимаю ситуацию, я все же не нахожусь в федеральном розыске?

Очень не хотелось полковнику отвечать на этот вопрос, но сделка есть сделка: противная сторона имеет право знать, что она получит за свои полсотни штук зелеными.

— Верно, товарищ сержант, личность налетчика на дачу Вельтмана не установлена. Видимо, все лица из окружения Мочалова, телохранителя Амалии, — вам он известен под именем Борис, — знавшие ваши установочные данные, погибли. Или, что менее вероятно, предпочитают помалкивать. А может, никто из них ваши имя и фамилию вообще не знал. Погиб, кстати, и Борис, о чем вам, возможно, до сих пор не было известно. Но вас разыскивают по композиционному портрету. Поэтому не рекомендую возвращаться на курсы «Сименса». Необязательно, но желательно вам на какое-то время, скажем, на полгодика, уехать из Москвы. Документы вы, понятное дело, можете использовать свои. О деле, связанном с подрывом джипа на Матвеевской улице, вы теперь можете не беспокоиться вообще. Самая трудная проблема, которую нам предстоит решить, связана с налетом на дачу Вельтмана. Для того чтобы разрешить ее успешно, я попрошу вас еще раз переписать свои показания именно по этому делу. Начните с «Шейханы» и закончите аварией на Сколковском шоссе. События теперь излагайте сухо, без эмоций, в протокольном стиле. И еще парочка пожеланий. Первое — не упоминайте, что в «кадиллаке» вы переодели Амалию в форму сотрудника «Сименса», и напишите, будто сама Амалия неожиданно для вас сдернула верх «кадиллака». Второе — исключите из показаний всякое упоминание о вашем гонораре. Вы действовали, испугавшись шантажа — это достаточно убедительно. Не подписывайтесь и не ставьте число. Вот и все.

Скрынников действительно полагал, что сумеет повлиять на Вельтмана, чтобы тот сам замял это дело. В конечном счете, неизвестный налетчик никакого вреда лично олигарху не причинил, и не он убил любимую дочку Вельтмана. Поэтому, если до олигарха довести через посредников переписанные показания Брагина и намекнуть, что они могут попасть в прессу в виде версии, основанной на предоставленных неким анонимом фактах, то Вельтману самому будет выгодно, чтобы дело о налете на его дачу и сопутствующих данному преступному деянию жертвах было спущено на тормозах. Генпрокуратура, естественно, возражать не станет — к чему ей лишние проблемы?

Можно подбросить олигарху еще и сладкую пилюлю: дать понять — если прикроют дело о налете на его дачу, то и расследование о подрыве джипа «Шевроле» «приостановят», что, между прочим, все равно произойдет. Амалия Вельтман и Борис Мочалов погибли, а других кандидатов на роль подрывников джипа у МУРа просто нет.

Глава восемнадцатая

О смерти Льва Долинского и его телохранителя в особняке узнали только поздно вечером. В течение дня никто не решался без приглашения зайти в кабинет главного босса.

Олигарх принимал пищу обычно у себя в апартаментах, для чего по телефону делал заказ в ресторане. На этот раз никаких заказов не последовало, и обеспокоенный директор ресторана несколько раз названивал секретарю олигарха Артюхову, но тот трубку не брал. Наконец директор решился позвонить самому Долинскому, но и олигарх не отвечал.

Вконец разволновавшийся ресторатор набрал номер коменданта Розового дома и услышал от его секретаря, что Витебский покинул особняк по срочному делу. Тогда директор пришел к выводу, что и Долинский вместе со своим помощником уехал из усадьбы, и на этом успокоился.

Витебский действительно вскоре после грозного приказа олигарха — перехватить подавшегося в бега Артюхова любой ценой — решил, от греха и Долинского подальше, лично принять участие в задержании секретаря. Но до этого он позвонил своему шефу Калганову и сообщил о сложившейся тревожной ситуации.

Экс-генерал КГБ Калганов поднял своих людей по тревоге. Часть из них отправилась дежурить у квартиры Артюхова, а также возле домов его ближайших родственников. Основная же группа сотрудников службы безопасности «Потенциал груп» устроила кордоны по Дмитровскому, Ярославскому и Ленинградскому шоссе.

Была достигнута договоренность с рядом постов ГИБДД, чтобы те останавливали все подряд голубые «шестерки» и даже заглядывали в багажники машин.

Но к вечеру стало ясно, что принятые меры результатов не дали: Артюхов так и не был обнаружен. Кому-то следовало взять на себя тяжкую миссию — доложить о провале операции боссу.

Принять удар на себя пришлось Калганову — как старшему по должности в иерархии холдинга. Он дрожащей рукой набрал номер мобильника Долинского, но тот на связь не выходил. По другим телефонам босс тоже не отвечал.