Плохие девочки не плачут. Книга 3

«Вот дерьмо», — офигевает скептик внутри.

Как раньше не догадалась?!

«Идиотка, самоуверенная дура, тупица», — шепчет пораженно.

Дориана очень долго искали, специальную папку организовали, полное досье собрали, отдельный сценарий подготовили. Дело не одного дня, и даже не двух. Все гораздо сложнее. Никакой спешки: декорации заказаны заранее, дубли оговорены предварительно.

«И ты попалась», — подводит итог.

Составляй бизнес-план, проявляй настырность и уговаривай, добивайся финансирования любыми путями. Предлагай зад с бантиком, ставь восковую подпись, продавайся дьяволу. Закладывай собственную плоть и кровь.

Пальцы невольно сжимаются в кулак, ногти впиваются в нежную кожу.

«Проклятое пари», — фыркает удрученно.

Нельзя закричать, нельзя взорваться. Нужно сохранять спокойствие. Спокойствие и только спокойствие.

Я думала, что действую самостоятельно, что совершаю важные ходы, что разыгрываю партию на равных. А в реальности каждый шаг оказался четко выверен, просчитан наперед.

Наивная марионетка во власти опытного кукловода.

— Отойду, — резко поднимаюсь из-за стола. — Скоро вернусь.

Закрываюсь в туалете, прислоняюсь к двери, стараясь не рухнуть на кафельный пол. Дрожу не от ярости, а от тошнотворного бессилия. От ничтожности и безнадежности.

Знаете, что чувствует курица-гриль, которую насаживают на вертел? На гигантский ментальный вертел?

Я знаю.

«Синяя или красная?» — внутренний голос предлагает заветные таблетки.

— Гони обе и про водку не забудь, — умываюсь, восстанавливаю хрупкий баланс, упираюсь руками о прохладную поверхность раковины и пристально вглядываюсь в зеркало.

Фон Вейганд изначально все предугадал.

Разрешил баловство с брачным сайтом лишь потому, что это не мешало его личным намерениям. Провоцировал на спор, методично подталкивал к пропасти, доводил до кипения бесконечным исправлением моих унылых проектов, мастерски подогревал спортивный интерес. Давно планировал выдать скромную переводчицу замуж, потом милостиво включил новый пункт под тегом «бизнес» и с радостью заключил пари.

— Иллюзия свободы, — нервно сглатываю.

На что отважится любимая шлюшка? Как далеко посмеет зайти?.. Хочет обзавестись прибыльной компанией, чтобы не скучать в перерывах между СПА и шоппингом? Ну, пусть попробует.

Так он мыслит, да?!

— Иллюзия выбора, — признаю с горечью.

Фон Вейганд ничего не делает без причины. Это не он пошел на уступки со спонсорством, это я нарвалась на активное участие в жутких фантазиях.

Фон Вейганд никогда не проигрывает. Это не он послушная пешка в умелых руках, это я наивная бабочка, пригвожденная к шахматной доске.

Фон Вейганда никто не остановит. Он возьмет желанный приз, и никто во Вселенной не осмелится возразить.

Никто не спасет, никто не поможет. Могу полагаться лишь на себя.

— Ты должна победить, — кусаю губы, сдерживаю рыдания, отражение расплывается перед глазами. — Должна победить, Лора.

Любой ценой. Без вариантов. Наплевав на компромисс.

Незнакомка в зеркале усмехается. Дарует шанс, вспарывает грозовые тучи лезвием света.

Баронесса Бадовская? Нет. Госпожа Подольская? Нет.

Она — уже не я, а я — еще не она. Абсолютно другая и… абсолютно такая же.

Новая, но я.

***

Семейный ужин в разгаре.

Лед тронулся, господа присяжные заседатели.

Тронулся вместе со мной.

Папа хвастается внушительной коллекцией ружей и ножей перед заметно побледневшим Дорианом и параллельно учит несмышленыша русскому языку. Бабушка утешает маму и пытается мягко объяснить, что дети иногда вырастают, выходят замуж или женятся, что нельзя приковать их цепью к батарее, даже если очень хочется, что лучше американец, чем местный бабник или алкаш.

Пользуясь случаем, решаю проведать свою старую комнату, где ничего не изменилось, разве только стало почище и поопрятнее. Ведь я не засоряю пространство.

Осматриваюсь по сторонам, медленно погружаюсь в прошлое.

Прошлое, подернутое пеленой разрозненных воспоминаний, припыленное тоской, скрашенное счастьем и вроде безвозвратно утраченное, но такое близкое, удивительно пьянящее. С толикой грусти, с долей радости, с привкусом мятных конфет и страшилками из «Боишься ли ты темноты?», сбитыми коленками и летними посиделками у костра.

Открываю шкаф, изучаю одежду, поворачиваюсь, возвращаюсь на середину комнаты, подхожу к полкам, неспешно веду ладонью по корешкам книг, безошибочно нахожу именно то, что желаю прочесть. Медлю, долго сжимаю трепещущими руками изрядно потрепанный темно-зеленый переплет. Наконец, открываю наугад.

«Говорят, самые лучшие события случаются неожиданно. Нужно расслабиться и ждать пока бабочка-счастья сядет тебе на плечо.

Ничего подобного.

По-настоящему неожиданно случаются самые дерьмовые вещи, а если на мое плечо и село что-то, то скорее жук-навозник…»

— Всегда была неисправимой оптимисткой, — ностальгирую. — Супротив истины не попрешь.

Располагаюсь на узком диване, который с детства служил мне верным ложем, листаю пухлый ежедневник, вдоль и поперек исписанный корявыми строчками. Цепляюсь взором за отдельные абзацы. Отрывки сумбурных заметок пробивают то на смех, то на слезы.

Здесь и реальная жизнь, и фантазии на вольную тему. Слишком хаотично для дневника, скорее записки сумасшедшего. Переживания о школьных трагедиях мирового масштаба, куда более зрелая исповедь университетских времен, резкий переход к скупым деталям рабочих будней.

Мое бытие компактно укладывается в минимальный объем. Некоторые записи шествуют подряд, строго день за днем, между иными намечается перерыв в целый год.

Тут нытье про жуткие контрольные и экзамены, короткие зарисовки ни о чем, разминки к сочинениям по литературе и первые влюбленности, восторги от свиданий и разочарования от идиотов. Тут сопливые откровения, посвященные Леониду, и размышления о тщетности существования.

В стихотворной (и не только) форме.

Я уже говорила, что не умею писать стихи? Пришел черед продемонстрировать наглядно.

«Как много в мире зла, как мало там добра.

Когда б и я что изменить могла.

И почему наигранной улыбки власть

Сильней, чем мрачной правды ипостась?»

— Почему, почему, — бормочу под нос. — Так сложилось исторически.

«Осмелюсь вам сказать в ответ,

Вы, сударь, тот предмет,

Что не сгорит и не утонет»

— А это будто Андрею писалось, надо не забыть процитировать ему при следующей встрече, — мотаю на ус.