Плохие Манеры

— Это моя сестра, Янка. Янка, это Николай, Антон и Денис. — поочередно представляю каждого.

— Здравствуйте, — тихо произносит мелкая. — Приятно с вами познакомиться.

— А нам как приятно, — присоединяется Рыжий к остальным. — Ты прав, Ник, не туда я смотрел. Но я быстро исправляюсь.

Дверь в галерею открываются. Замечаю, потому что стою к ней лицом. Внутрь заходят три девушки, в одной из которых я узнаю свою знакомую из университета. После того случая в туалете, мы пересекались еще несколько раз и теперь мне известно не только то, какой у нее приятный и глубокий голос, но и ее имя. Необычное.

Поднимаю высоко руку в знак приветствия, и она сразу замечает меня, поднимает свою в ответ. Улыбается. Искренне. У нее, кстати, очень заразительный смех, я однажды попала под его воздействие.

Ребята, наблюдая за моими телодвижениями, оборачиваются.

И, видимо, они сегодня, не только мою младшую сестру смущают. Моя улыбчивая знакомая еще раз спешно кивает мне, но уже как-то нервно, а затем спешно отворачивается к своим подругам. Но в зал девушки не заходят.

Наблюдаю, как они сдают верхнюю одежду и сразу идут к лестнице, ведущей на следующий этаж.

В галерее три этажа, и на втором и третьем, насколько я заметила по вывескам снаружи, сейчас представлены работы импрессионистов. На них я бы посмотрела с большим интересом, чем на вот это все пессимистическое нечто на стенах.

Через какое-то время предлагаю окруженной мужским вниманием Янке пойти на второй этаж и посмотреть работы других мастеров, но она очень тихо сообщает мне, как это будет невежливо по отношению к художнице, которая собирается подарить ей картину. Мне больше верится, что она не хочет покидать общество увлеченно развлекающих ее Тохи и Кота. Ник, кажется, удалился в туалет, а Дима что-то серьезно обсуждает с отцом и еще каким-то мужчиной, судя по виду, еще одним крупным бизнесменом. Да, надо признать, публика на выставке картин жены Виктора Борисовича не простая.

Ребята уверяют, что присмотрят за Янкой.

— Иди, — говорит мне Тоха. Они с Котом также не заинтересованы в импрессионистах, — А мы прогуляемся с твоей сестрой к более интересным местам, например, к столу с закусками. — судя по загоревшемуся взгляду мелкой, идея видится ей заманчивой, поэтому я без зазрения совести оставляю их и иду к лестнице.

Поднимаюсь на второй этаж. Зал здесь отличается от того, что на первом уровне. Он поделен на зоны, которые разграничивают белые стены.

Просматривая картины, иду вперед и встречаю двух подружек моей знакомой, но саму ее не вижу. Я не знаю этих девушек, поэтому следую дальше. Прохожу еще несколько зон и, огибая очередную белую стену, вижу «Звездную Ночь» Ван Гога, напротив которой стоят двое. И я бы подумала, что это простое совпадение, если бы до меня не долетели слова Аверина старшего.

— Так и будешь молчать? — даже отсюда я замечаю, как напряжена его спина.

— Ник… — обреченно произносит женский голос в ответ.

Пытаюсь остановить свои ноги и свернуть обратно, пока еще могу не выдать себя, но действия опережают мысли, и девушка меня замечает. В ее глазах вспыхивает неподдельная радость, но она не может побороть также взволнованность и грусть.

— Мила, — громко обращается ко мне, и мне ничего не остается, как подойти.

— Привет, Лус, — отвечаю я, улыбаясь, — Очень рада тебя видеть.

Ник мне без слов кивает, и внутренний голос подсказывает, что мое появление прервало важный разговор. Или важное молчание. Но оно принадлежало только им, а я явилась, как революционер из ссылки, прямо с картины Репина «Не ждали».

— Извини, что не подошла к тебе, — оправдывается она, и при этом кидает в Ника виноватый взгляд, — Просто мы с девочками…

А только ли ко мне относятся эти извинения?

Сомневаюсь. Сильно сомневаюсь.

И как же он смотрит на нее в эту минуту. Взгляд будто накален до предела.

Я опускаю глаза в пол, обвиняя свои ноги в том, что они вероломно меня сюда завели. Лучше бы с ребятами и сестрой пошла исследовать фуршетный стол. Но любопытство тут же выходит вперед и задается интригующим вопросом, что же связывает этих двоих?

М-да. Мне бы сейчас еще острые усики, и я стану настоящим Эркюлем Пуаро.

Ник неожиданно берет из рук нашей, как выяснилось, общей знакомой телефон. Он делает это просто, будто в этом жесте нет ничего странного, и он не посягает на чужое имущество. Словно он это уже проделывал не раз. И судя по отсутствию у нее криков — моя догадка верна. Она смотрит на него нервно, но не отобрать ничего не пытается. Аверин молча включает камеру на сотовом.

— Милка, извини нас на секунду, — мило улыбается он мне.

Затем кладет руку на талию Лусине, прижимает ее к себе, придвигает свое идеально серьезное лицо к ее вспыхнувшим щекам и, наведя на них двоих камеру, начинает делать селфи. Она не сопротивляется, принимает его действия, как должное, несмотря на то что, я ощущаю, как сильно она напряжена и с каким испугом бросает порой взгляды мне за спину. Но, несмотря на весь ее страх, Лус ни на миллиметр не отодвигается от Аверина.

— Ты не улыбаешься, принцесса. Так не пойдет. — холодно произносит Ник.

Я даже не знала, что он тоже так умеет. Думала, функция полного обморожения подвластна только моему парню. А, оказывается, вот оно как.

Их лица одновременно поворачиваются друг к другу. И в эту минуту мне отчаянно хочется провалиться обратно на первый этаж. Желательно, чтобы все произошло бесшумно.

Я видела поедающие друг друга парочки, меня преследовали извращенцы в метро, но ни от кого не искрило так сильно, как от этих двоих. Они просто смотрят друг в другу глаза, а я не знаю куда деть свои собственные глаза. У меня ощущения, будто я смотрю кино для взрослых, но еще не доросла до него. Если бы не мое дурацкое появление, они бы сейчас точно целовались. И мне ужасно неловко перед ними.

Извините, ребят, я не хотела мешать.

— Мне уже пора, — а это я уже произношу вслух, очень тихо, и пытаюсь сделать шаг назад, но Ник резко отстраняется от своей жертвы, возвращает ей телефон и обращается ко мне.

— Это мне пора. — с теплом и знакомым мне озорством говорит он. — А вы поболтайте. — еще один взгляд на ту, что застыла возле картины. — Теперь у тебя больше наших фотографий, Лус.

Уходит он быстро. И я понятия не имею, что говорить, потому что Лусине с такой тоской смотрит ему вслед.