Плохо быть бестолковой

– Это – машина? Она и половину дороги до Александровска не проедет, рассыплется!

Сказала – и тут же прикусила язык. Но Витька не обиделся, а засмеялся, неожиданно легко и весело:

– Садись, не сомневайся. Это только снаружи динозавр, а начинка у него вполне современная.

Поскольку мое недовольство Кириллова, судя по всему, не раздражало, я позволила себе еще немного поворчать:

– Разве это динозавр? Это ящерица какая-то!

Впрочем, когда я устроилась на сиденье, покрытом мохнатым чехлом, то вынуждена была признать:

– Но здесь вполне удобно.

Витя не ответил. Он мягко тронулся с места и медленно поехал по темной улице. Я тоже замолчала. Молчать было неловко, но к легкой светской беседе ни настроение, ни обстановка не располагали.

С Витькой мы познакомились в конце марта и даже поработали вместе в ресторане клуба «Знойный вечер». Хотя если говорить честно, то работал там только Кириллов, а я создавала фон. Да еще, по меткому Гошкиному определению, «искала неприятности на свою голову». Хорошо, что напарник не догадывается, какие неприятности я там нашла. Мне удалось утаить не только от него, но даже от более проницательной Ниночки, какое впечатление произвел на меня Витя. То есть что в момент знакомства этот недружелюбный, я бы даже сказала, агрессивно недружелюбный тип никаких чувств, кроме отвращения, у меня не вызвал, это она поняла. И даже утешала меня, обещая, что, когда я привыкну, Витька мне понравится. К сожалению, Ниночка оказалась права – Витька мне понравился. И не просто понравился. Я, конечно, не могу сказать, что это мужчина моей мечты, но когда вспоминаю, как мы с ним целовались… я стараюсь как можно реже вспоминать этот поцелуй, честно стараюсь. Хотя получается плохо. А Кириллову, кажется, все равно. По крайней мере, когда он изредка и ненадолго заглядывает к нам в офис, то держится так, словно ничего и не было. А может, действительно ничего не было? Я посмотрела на Витю и постаралась изобразить такую же спокойную уверенность. Именно так: я спокойна, уверена в себе и равнодушна.

Кириллов свернул направо, выехал на более широкую улицу и прибавил скорость. Не отвлекаясь от дороги, он посоветовал:

– Посмотри в бардачке, там салфетки влажные и антисептика пузырек.

– Спасибо.

Я обрадовалась, что могу заняться делом. Не считаю себя человеком особо болтливым, но Витькино молчание действует мне на нервы. Именно мне – сам Кириллов выглядит вполне довольным. Ну и пожалуйста! Ну и пусть молчит! А мне пора позаботиться о себе. Салфетки и антисептик, конечно, полноценной санобработки не заменят, но в порядок себя привести можно. А если еще и расческа найдется…

Расческа нашлась, и небольшое круглое зеркальце тоже. Очень хорошо! Пакет с салфетками я достала и положила на колени, потом пошарила в бардачке в поисках обещанного антисептика. Маленький пузырек закатился в самый угол, и чтобы достать его, мне пришлось отодвинуть в сторону телефон… Телефон!

Кажется, я взвизгнула. Или ахнула. Не помню точно, но какой-то неподобающий звук я точно издала, потому что Кириллов затормозил и повернулся ко мне:

– Что случилось?

– Я домой не позвонила! Ночь на дворе, а я не предупредила, что задерживаюсь! Они там уже с ума все сходят!

– Кто? – Витька смотрел на меня так, словно его никогда никто дома не ждал и никогда никто о нем не беспокоился. Странно, что у него, семьи вообще нет, что ли? Впрочем, в эту минуту мне было не до Витькиной личной жизни – нужно было срочно решать свои проблемы.

– Мама с папой, кто же еще! И сестра тоже! Господи, где моя сумка? Наверное, там, в квартире, осталась? Или в машине? Ой, эти уроды все равно мой телефон разобрали!

Он снова бросил на меня странный взгляд:

– Позвони с моего.

– Да, конечно! Спасибо!

Я выхватила из бардачка мобильник и торопливо набрала номер. Мама ответила мгновенно, на первом же гудке – наверное, держала трубку в руке.

– Да! Алло! Кто это?

– Мамочка. – В таких стрессовых ситуациях фальшиво бодрый голос удается мне очень хорошо. – Мамочка, извини, но я никак не могла раньше позвонить…

– Рита! Господи, но это уже полное безобразие! Что значит – не могла? Ты что, не понимаешь, что мы с отцом тут с ума сходим! – Я немного отодвинула трубку от уха, голос у моей матушки учительский, хорошо поставленный, а когда она волнуется, то перестает следить за громкостью. Витька снова тронулся с места, но продолжал поглядывать на меня все с тем же недоумением. Прислушиваться к разговору ему нужды не было: как я уже сказала, маму было слышно достаточно хорошо. – Твой телефон отключен, что случилось?

Ох, разве я могу объяснить маме, что случилось? Рассказать все по порядку – сначала меня бандиты оглушили, потом связали, потом вывезли на стройку, чтобы пристрелить… Родителям врать, конечно, нехорошо, но и правду говорить нельзя, слишком жестоко.

– Мам, ну ничего особенного, честно! Сначала я была очень занята, а потом у сотового села батарейка! Вот только сейчас я сумела позвонить!

– Ладно, об этом мы дома поговорим, – пообещала мама. – Ты когда будешь?

– Не знаю, мам, я еще занята, работаю. Может, ближе к утру.

– Что это за работа такая, по ночам? – Разумеется, мама была недовольна и не собиралась это скрывать. – Где ты, тебя плохо слышно! Чем ты там занимаешься?

– Мамочка, я потом тебе все объясню! Я не могу больше разговаривать!

– Хорошо, отложим разговор на завтра, – зловещим тоном пообещала мама. – Думаю, папа тоже не откажется обсудить некоторые вопросы.

Ой-ой-ой! В отличие от мамы, которая продолжала мечтать о том, что я вернусь к педагогической деятельности, папа к моей работе в «Шиповнике» относился достаточно лояльно. Но теперь мама, в порядке подготовки к завтрашнему воспитательному мероприятию, будет излагать ему свои мысли, оттачивая доводы и подбирая аргументы, которые должны заставить меня расстаться с детективным агентством и вернуться в школу. И я не уверена, что ей не удастся его убедить. А если родители выступят против меня единым фронтом… Ладно, как говаривала незабвенная Скарлетт О’Хара, об этом я буду думать завтра.

Я убрала телефон в бардачок и осторожно покосилась на Кириллова. Если он сейчас выдаст какую-нибудь ехидную шуточку по поводу маленьких девочек, которых мамы держат на коротком поводке, то я, наверное, не удержусь и стукну его! Но Витька не собирался язвить. Наоборот, он был полностью погружен в свои мысли, словно и не слышал сейчас ничего, словно вообще забыл обо мне. Ну и ладно. Я тоже не испытываю никакого желания с ним разговаривать. Мне давно пора собой заняться.

Я довольно быстро стерла грязь с лица и рук, продезинфицировала царапины, причесалась и даже, как смогла, почистила одежду. Правда, подсохшая ссадина на лбу придавала мне вид довольно потрепанный и даже подозрительный, но я удачно прикрыла ее челкой пышного блондинистого парика. Витька за все это время в мою сторону даже не взглянул. Я, естественно, тоже молчала. Зачем я вообще с ним поехала? Лучше бы с Гошкой в поезд напросилась!

Разумеется, я не выдержала первой. Когда мы миновали освещенный одиноким фонарем массивный камень с вырезанными на нем буквами «АЛЕКСАНДРОВСК» я легким светским тоном сообщила:

– О, приехали! Ты дорогу до вокзала знаешь?

Чуть помедлив и по-прежнему не глядя на меня, он ответил:

– Да. Здесь рядом. Городишко-то маленький.

Действительно, не прошло и пяти минут, как он выехал на небольшую, хорошо освещенную площадь – я, конечно, не считала, но там сияло не меньше десятка фонарей.

– Это точно вокзал? – Я с сомнением посмотрела на скромное одноэтажное здание, рядом с которым Кириллов остановил машину. Я, конечно, понимаю: райцентр – это не столица, но все равно «ворота города» могли бы выглядеть и повнушительнее.

– Я сейчас пойду на платформу. – Витька не посчитал нужным отвечать на мой вопрос. – Подежурю там пока, подожду этих гавриков. А ты давай туда. – Он кивком указал на здание. – Найди опорный пункт и дежурного по станции. Введи их в курс дела. Но так, чтобы они сами не попытались захват провести. Просто пусть настороже будут и нам не мешают. Все поняла?