Плохо быть мной

— Простите, я вас не расслышал. — Он поправил слуховой аппарат, вышел из-за конторки и встал на близком от меня расстоянии.

Мной овладела легкая паника — я только сейчас понял, в какое место меня занесло.

— Извините, я, вероятно, ошибся, — начал я извиняться, уверенный, что это один из больных, и потому принося извинения гораздо более горячо, чем заслуживала ситуация. — Не хотел вас обидеть, сэр. Просто интересно узнать, где кабинет мистера Холдсмита, — мне удалось наконец прочитать на бумажке. Я чувствовал себя тем более неуверенно, что человек из лифта встал за спиной слухового аппарата, выглядывал оттуда и никуда не собирался уходить.

— По коридору направо, — начал человек, — первый поворот налево… Что ты здесь делаешь, Хьюго? — перебил он себя, поворачиваясь к моему лифтовому другу.

— Этот парень — заноза в моем большом пальце, — сурово проговорил Хьюго. — Два года он ничем другим не занимается, как показывает, что он лучше меня и всех остальных в центре.

Мужчина со слуховым аппаратом вопросительно посмотрел на меня поверх очков, словно задавая вопрос, так ли это. Я смущенно покашлял.

— Всегда держится, словно он лучше других из-за того, что у него роман с Кривой Таней. Будто он небожитель, — не уставал жаловаться на меня Хьюго. — А теперь возомнил о себе черт знает что: будто он здесь работает и может мной командовать. Думаю, настал наконец момент ответить ему за все те годы моего унижения здесь, — он пошел на меня, набирая скорость.

Человек со слуховым аппаратом ловко схватил моего нового врага за шиворот и развернул на сто восемьдесят градусов. Хьюго, не меняя темпа, поплыл в противоположную сторону, что-то бурча под нос. Развернувший увидел уважение в моих глазах и, желая отплатить за проявленный к нему интерес, быстро затараторил:

— Направо, налево и прямо, и вы не ошибетесь. Удачи, сэр.

Я шел по коридору, сопротивляясь мысли, что скоро меня можно записывать в пациенты этой клиники. Перед тем как повернуть согласно указаниям, я взглядом задел бедра удаляющейся вглубь коридора негритянки. «И что это у них с попами? — глядя ей в спину, в который-то раз услышал я внутри себя вопрос. — Они что, все обречены толкать нас на раздумья? Стоит ли так горячо винить Адама и Еву за всю эту фишку с грехопадением?» И, конечно, надо будет при случае еще раз поблагодарить отца Серафима за то, что меня сюда устроил. Чуть промелькнет в уме «ты только посмотри…» — и на секунду забываю, что наркотики и рейвы в Англии заставили меня поверить в преимущества исключительно духовной стороны жизни.

— А закрывать за собой дверь стало уже совсем не обязательно в наши дни? — вызывающе кричит негритянка в дверь мужского туалета. — Боже, как воняет! — Она с силой хлопает дверью. — Хотите увидеть меня распятой? — гневно обращается к закрытой двери в тайной надежде быть услышанной всеми, кто здесь работает. — Хотите увидеть меня пригвожденной к кресту прямо как я вся тут есть перед вами? — Для убедительности она разводит руки в стороны.

В кабинете меня встретил высокий худой мужчина, на вид слишком усталый, чтобы отдавать себе отчет, что он занимается благородным делом, и слишком им занятый, чтобы им гордиться. С кресла рядом с ним на меня взирала тоже худая женщина, которая мне сразу не понравилась. У обоих был вид, будто они осведомлены о том, что я здесь, и ждали моего прихода. Мужчина скупым кивком приказал мне садиться, после чего оба склонились над моей папкой.

— Значит, у вас диплом Сассекского университета, мистер Найман? — хмурит брови мистер Холдсмит.

Мне кажется, что ему все время хочется спать и в те моменты, когда он поднимает на меня глаза, ему с трудом удается держать их открытыми.

Он настолько жил делами своего центра, что сам казался немного помешанным. Но в нем пряталась и мгновениями исходила расположенность, у него невольно хотелось искать защиты. При этом, к моему сожалению, он вел себя со мной как с провинившимся.

— Значит, в колледже вы изучали антропологию? — «Антропология» прозвучала как что-то сродни перевозке тяжелых наркотиков через мексиканскую границу.

— Да, сэр, — повесил я голову, признавая. Потом поднял и посмотрел ему в глаза кристально честным взглядом. — Мой диплом должен прийти по почте, со дня на день.

Мистер Холдсмит опять с головой уходит в бумаги, забывая о моем существовании.

— Боюсь, мы не можем нанять вас на ту должность, на которую собирались, пока не увидим ваш диплом, мистер Найман, — доносится до меня его бас. — Без диплома мы готовы определить вас лишь на должность с более низкой зарплатой и без медицинской страховки.

— Диплом уже в пути, — я оглядел невидящим взглядом стены. — Будет здесь вот-вот.

— Позвольте вам задать вопрос, Михаил, — неожиданно загромыхал мой работодатель, словно наш разговор его возмутил и вынудил на такую бурную реакцию. — Если клиент спросит вас, нормален ли он, вы будете говорить ему правду? — оба моих начальника пристально на меня смотрели. А я на них.

Я немного смутился. Совершенно не знал, что ответить.

— Что значит «нормален»? — выдавил я из себя, наконец. — Нормальны ли мы все? Вправе ли я называть себя нормальным?

— Вы не нормальны, мистер Найман? — вытаращился на меня мистер Холдсмит.

— Я просто хотел сказать, что общество навязывает нам свое понятие нормы. Эти люди не безумнее нас с вами. А общество говорит им: вы неполноценны, запирает в специальные дома, заставляет приходить сюда.

— Вы считаете, что кому-то из них не надо быть здесь? Что ему не нужна помощь? — наступал он.

— Я бы сказал, что у него есть какие-то проблемы, — сломался наконец я.

— Так.

— И что я помогу ему с ними.

— А если это будет она? — подала голос высохшая дамочка.

— Что я помогу ей с ними, — уныло согласился с ней я, чувствуя несправедливость того, что некоторые люди рождаются в этот мир неполноценными.

— Хорошо, давайте возьмем такой пример, — пропела она. — Женщина — наша клиентка приходит в центр каждый день с большим слоем косметики и носит провокационную одежду. Как бы вы поступили в таком случае?

— Я бы ей сказал, чтобы она не покупалась на идеологию гламура и шика, навязанную нам обществом.

Они переглянулись.

— А если это будет он? — с неестественным возбуждением пискнула женщина.

— Простите, я вас не понял, что значит — он? — опешил я. — Вы хотите сказать, что бы было, если бы мужчина-пациент приходил в центр каждый день с большим слоем косметики и носил бы провокационную одежду?

— Именно это, — счастливо согласилась она.

Я развел руками и беспомощно посмотрел на мистера Холдсмита.

— Ну что вы, Фрида? — нахмурился тот. — Вы разве не слышали? Молодой человек уже ответил на вопрос, который мы ему задали. — Он улыбнулся мне совсем не той улыбкой, которую ждешь от такого человека. Она была молодая и подначивающая, немного как у брайтонских ребят. — Меня зовут Натан, — протянул он мне руку. — А это Фрида. Она принимает очень близко к сердцу личные проблемы наших сотрудников. Если у вас накипело на душе, поделитесь с ней, — отправил он и в ее сторону натянутую улыбку, после чего Фрида стала нравиться мне еще меньше.

Я подозревал, что вывод, который сделали они, не имеет ничего общего ни с моими ответами, ни с тем, пригоден ли я для работы. И что я понравился Натану и не понравился Фриде, причем обоим по одной и той же причине. Я все ждал, что они скажут.

— У вас есть опыт работы в такой же или похожей сфере, сэр? — поднял на меня глаза Натан.

— Есть, — ответил я.

— Да? — оживился он. — Какой же?

— Думаю, половина ребят из моего круга в Англии идеально подходят вашему центру. Брайтон на восемь-девять десятых состоит из съехавших с катушек парней и девушек. Там модно быть сумасшедшим. Самое оно было выдать фразу типа того, что ты давеча общался с эльфами или троллями. Тебя, например, спросят: «Как вчера вечеринка у Хелмета?» — а ты ответишь: «Прекрасно, единственное, чего не хватало — это гномов и единорогов обсудить музыку».