Площадь диктатуры

– В снегу была, потом растаяло, - ответил Горлов.

– Все-таки смыв сделать надо!

– Вам надо, вы и делайте, - вдруг окрысился майор, - а у нас и так дел хватает. За ночь четыре кражи и две групповых драки с ножевыми и нанесением тяжких.

Маша с Никитой испуганно выглядывали из-под одеял, но их комнату осматривали как-то наспех, больше для проформы.

– Ну, ладно, пора заканчивать, - огорченно сказал милиционер и направился к выходу.

– А протокол? Кто протокол писать будет?
– крикнул ему вслед майор.

– Да, протокол обязательно, - вспомнив, что рассказывал ему Рубашкин, сказал Горлов.

– Понятые! Понятым остаться!
– рассвирепев, заорал майор, но их соседи вышли, сделав вид, что не слышат.

– Что же делать? Без понятых протокол недействителен…

– Давайте акт составим, что понятые ушли без разрешения, - предложил Горлов.

– Нужно им мое разрешение, как прошлогодний снег, - буркнул майор и, наконец-то сняв шинель, уселся за стол. Промучились еще час, измарав листов десять, а под конец выяснилось, что фамилии понятых майор не знает. Горлов догадался сбегать в регистратуру. Оказалось, что соседей только что увезла милиция, но их фамилию сказали.

– Ну и хрен с ними, Федосеевы - так Федосеевы - майор чуть было не плюнул на пол, но вовремя сдержался.

– А вас-то как зовут, - подписывая протокол, спросил Горлов.

– Что я? Я человек известный. Майор Иван Иванов из 81-го отделения, меня здесь вся шпана за версту по походке узнает. Давай выпьем на посошок.

Горлов мигнул Нине, и она принесла запасенную на всякий случай бутылку водки. Разлили по полстакана и, закусив взятыми из холодильника бутербродами, добавили столько же.

– Скажи, Ваня, что все-таки искали?
– слегка захмелев, спросил Горлов.

– Что было, того не было! Если ты не знаешь, и не надо! Не положено знать! Хороший ты человек, Боря. Хорошо, что все пронесло, но больше не попадайся, - майор очень быстро покраснел и стал заплетаться.

– Если что, звони в отделение, звони, Боря, милиция своих не сдает, - говорил он, путаясь в рукавах шинели. На прощание они обнялись и договорились как-нибудь вечерком посидеть без суеты.

– Моего друга не обижать!
– рявкнул он на кого-то в коридоре.

– Они больше не придут?
– выглянул из своей комнаты Никита.

– Не придут, одевайся скорее, а то на ужин опоздаем, - Горлов взял сына на руки и отнес на кровать. Мешочек с подарками лежал нетронутый.

– Чем вы елку обсыпали?

– Маша на кухне нашла, - зевнув, ответил Никита.

Горлов послюнил палец и лизнул прилипшие крупинки. Вкус был такой же, как у выброшенного вчера порошка.

– Гадость, надо вытряхнуть и вымыть, - решил он и понес елку в ванну.

* * *

– Оставьте, после посмотрю, - едва сдерживаясь, буркнул Косинов застывшему перед ним Федорову.

– Разрешите идти?
– хмуро спросил тот.

– На белом катере…

– Не понял, товарищ полковник.

– К вашей матери на белом катере! Теперь понял? Иди!

Косинов, взял оставленный Федоровым документ и, морщась, подписался.

АКТ

Комиссия в составе начальника отдела тов Косинова Б.В., зам. начальника отделения Воронкова П.К. и старшего оперуполномоченного Федорова А.М. составили настоящий акт в том, что в ходе оперативных мероприятий по КСО "Дымок" использовано и безвозвратно израсходовано 12,5 (двенадцать с половиной) граммов специального средства категории "Ц".

Данный материал подлежит списанию с ответственного хранения склада особо ядовитых и наркотических препаратов медсанчасти УКГБ по Ленинграду и Ленинградской области…

2.4. Уводили его на рассвете

Новый год встречали три дня подряд, а утром 4-го Рубашкин ясно почувствовал, будто был голос свыше: пора завязывать. Звали еще и во много мест сразу, но он уже давно обещал приехать к Брусницыну в Комарово, и лучшего повода отвертеться от застолий не было. Уехал, и - все, с концами!

Погода была подходящей: тихая, с легким морозцем. За полчаса ходьбы от станции хмурь, как рукой, сняло. Тропинка к крыльцу была плотно утоптана, а дверь в сенях незапертой.

– С горячим литературным приветом!
– войдя, громко сказал Рубашкин и тут же осекся. В комнате было не протолкнуться: несколько милиционеров и один в штатском. У окна сидела пожилая соседка Брусницына, по ее лицу катились капли пота - крупные и очень заметные.

– Вот и второй понятой, - сказал штатский и повернулся к Рубашкину: - Задерживаетесь, товарищ, ведь к часу договаривались.

– Я не понятой, я в гости, - сказал Рубашкин.

У него тут же отобрали паспорт и посадили в угол.

– Придется подождать до конца обыска, - сидевший за столом майор повернулся, и Рубашкин его узнал. Это был муж учительницы, которая работала в одной школе с Катей. Они познакомились на какой-то вечеринке, где были одни женщины и, выпив, хорошо поговорили. Майор, видно, тоже узнал Рубашкина и едва заметно покачал головой: дескать, не признавайся.

Наконец, пришел второй понятой. Пожилой человек - бледный с трясущимися руками.

– Что же вы так волнуетесь? Обыск ведь не у вас, - сочувственно сказал Рубашкин.

– Вы не понимаете, не понимаете…

– Прекратить разговоры! Всем молчать!
– прикрикнул один из милиционеров.

– Какое вы имеете право?
– начал Рубашкин, но его прервали:

– Еще одно слово и будете арестованы за оскорбление сотрудников милиции!
– обернувшись, не сказал, а скорее прошипел штатский.

– Но вы же не в форме, а мы не лягушки, чтобы молча квакать, - возразил Рубашкин.

– Да, уж вы помолчите, гражданин Рубашкин, э-э-э, Петр Андреевич, - заглядывая в паспорт, сказал майор.

– Иванов, Ваня Иванов, а его жену зовут Ира, она преподает биологию, - вспомнил Петр.

– Федоров, обыщи этого, - показав на Петра, сказал штатский.

– Не имеете права меня обыскивать, у вас ордера нет, - крикнул Рубашкин. Он не на шутку испугался, поскольку привез с собой целый портфель разных бумаг.

– Я сказал - досмотреть!

– Товарищи! Подтвердите, что он сказал - обыскать, - обратился к понятым Рубашкин. Те дружно кивнули.

– Хватит!
– неожиданно грохнул кулаком по столу майор, - пора начинать. Гражданин Брусницын, арестован ваш приятель, некто Половинкин…