Площадка

Зашел. Закрыл за собой дверь. Как же мне не хотелось открывать вторую! Но ничего другого не оставалось.

Валера лежал на полу. Я наклонился над ним и с радостью отметил, что он дышит и даже что-то пытается сказать, но лучше бы я не мог разобрать этих слов: «В единстве наша сила. Правда всегда за нами. Каждая капля сильна, только если она — часть дождя».

И тут я понял, что мне напоминал звук, висящий в воздухе на улице. Это был речитатив тех самых слов, которые повторял Валера. Тех самых, которые повторял Витя, тех самых, которые слышал я. Все стало на свои места. Цепочка замкнулась.

Электрический разряд, который попал в меня, каким-то образом изменил мою восприимчивость к колебаниям, усилив ее. Точно так же и приступ эпилепсии Вити привел к аналогичным последствиям. Неразличимый на слух речитатив, чем-то напоминающий шаманский напев, скрываемый за шумом дождя, постепенно изменял сознание людей, подавая на органы чувств ритмичные раздражители и влияя на деятельность мозга. Рано или поздно человек сливался с ритмом, сознание сужалось до повторяющихся слов, встроенных в звук падающих капель, и слова оставались в памяти. Дождь просто был регулируемой и усиливающей завесой, скрывающей речитатив, который, видимо, передавался на какой-то практически не воспринимаемой органами слуха частоте.

Недалеко от Валеры я заметил предмет, который не мог сюда попасть по одной простой причине: его я видел в каморке Жоры. Это его Георгий делал за день до того, как его увезли на скорой.

Воды в кране почему-то не оказалось. Тогда я открыл комнатушку, в которой стоял диван. Перетащив туда Валеру, подложил ему под голову подушку. Котовский в полузабытьи, с какой-то особой отчетливостью и монотонностью, повторял слова про дождь.

Я открыл дверь бойлерной, где стоял холодильник, и понял, что совершенно ничего не понимаю. На полу, где обычно была постелена циновка, оказался открытый люк. Конечно же, по всем канонам жанра я должен был немедленно спуститься вниз и выяснить, что за секрет скрывается в глубине нашего полигона. Но я не сторонник типичных решений, к тому же Валере необходимо было оказать помощь.

В холодильнике стояли стеклянные бутылки с минеральной водой. Я взял две и вернулся к Котовскому. Одну из бутылок положил ему под шею, а другую приложил ко лбу. Валера открыл глаза.

— Валера, что здесь произошло?

— Где Аня?

— Аня здесь?

— Да. А как вы думаете, кто меня вырубил?

— Ну, не знаю.

— В бойлерной вы уже были?

— Да.

— А внизу?

— Нет.

— Значит, она там.

— Валера, что здесь происходит?

— Все ответы вы найдете внизу.

— У меня-то и вопросов толком нет!

— Спускайтесь, там вы, возможно, все поймете.

— Что находится внизу?

— Экспериментальная установка.

— Установка чего?

— Вы же уже, наверное, все поняли. Шеф мне так и сказал, что вы приедете сегодня, но она приехала раньше. Спуститесь вниз. Аня, наверное, там. Ее надо вытащить. Возьмите только нейтрализатор.

— Что?

— Устройство, которое нейтрализует инфразвуковой диапазон, — и он указал на предмет, который я видел у Жоры.

— Хорошо.

Я оставил Валеру и вернулся в бойлерную. Спустился. Внизу оказалась комната с высоким потолком. По стенам стояли приборы, чем-то напоминающие низкочастотный генератор сигналов, который мы использовали на уроках физики при исследовании акустических явлений и электрических цепей переменного тока. Размеры и количество приборов поражали воображение. В центре комнаты стоял компьютер, который, по всей видимости, управлял системой. На экране монитора отображалась запись с шумовыми колебаниями голоса, повторяющего речитатив. Тот, кто это сделал, видимо, смог подобрать ритм капель дождя, совпадающий с импульсами головного мозга большинства людей, тем самым вводя их сознание в измененное состояние. Скорее всего, это и объясняло, почему разные люди по-разному реагировали на дождь, несмотря на то, что он одновременно воздействовал на всех. Настройка велась в течение длительного времени. Скорее всего, апробировались разные частоты, амплитуды и ритмичность.

Звук внизу был более высоким, голос более четким, и слова хорошо различимы. У меня застучало в висках. Боль была острой и пронизывающей.

Возле компьютера лежала Аня. Я подошел ближе и наклонился. У нее из ушей текла кровь. Глаза открыты, но взгляд был совершенно бессмысленным, а дыхание — сбивчивым, однако синхронным с ритмом голоса. Я взял ее на руки и отправился к выходу.

Анечка была легкой, словно перышко, и мне в какой-то момент показалось, что я несу тело, в котором уже нет жизни. Я успокаивал себя и в то же время мучился над вопросами, ответы на которые могла дать только Аня. Зачем она приехала сюда одна, зачем и как вырубила Валеру, а с другой стороны, как она поняла и как узнала, что находится здесь?

Я с трудом смог подняться по лестнице. Вначале вытащил Аню, а затем уже выбрался сам. Из комнаты, где я оставил Валеру, раздавались какие-то нечленораздельные звуки. Я вошел, и скрученный от спазмов Валера, на губах которого выступила кровь, прошептал: «Закройте люк». Люк оказался на удивление тяжелым, видимо сделанным из свинца и покрытым каким-то пористым, хорошо поглощающим материалом.

Я перенес Аню и положил рядом с Валерой. Дыхание ее стало более плавным, веки закрыли глазные яблоки, которые немного подрагивали. Я не понимал, что с ней произошло, и поэтому не знал, какую помощь могу оказать.

Впервые в жизни я был в полном неведении, что делать. Такой вопрос никогда не стоял перед о мной. В любой ситуации у меня всегда было какое-то решение, и вот сейчас у меня нет ни одного варианта действий, но мне почему-то не страшно. Странное ощущение, когда ты не знаешь, что произойдет дальше, и даже предположить не можешь, как себя поведешь. Полный раздрай.

Что там сказал Валера перед тем, как я спустился в бункер? «Шеф мне так и сказал, что вы приедете сегодня, но она приехала раньше». Шеф Валеры, которого я никогда не видел. Который настолько хорошо знал Сергея Ивановича, что даже включил нас в свой проект по извлечению редкоземельных металлов из цитрогипса. И этот проект оказался всего лишь ширмой, для экспериментов по использованию низкочастотных колебаний для управления людьми!

Значит, надо ехать к Сергею Ивановичу и все ему рассказать. Но что делать с Валерой и Аней? Телефон здесь сигнал не ловит. Значит, надо выехать с площадки и позвонить в скорую и полицию? Куда вообще надо сообщать о том, что кто-то проводит опыты над людьми? И как объяснить, где находится полигон: тут ведь нет никакого адреса? История настолько фантастична и неправдоподобна, что мне никто не поверит. Что же делать?

Валера и Аня начали приходить в себя. Наверное, надо было начинать спрашивать и получать ответы, а затем уже принимать решение.

— Валера, Аня, вы меня слышите? — Оба синхронно кивнули.

— Давайте выпьем чайку и все обсудим. Я надеюсь, что вы друг друга не поубиваете, пока я приготовлю чай?

Черный чай — это самый любимый мой напиток. Нет ничего приятнее густого настоя чайных листьев, отдающих весь накопленный аромат лета горячей воде. Во вкусе чая есть что-то особенное; что-то, заставляющее мои мысли приобретать упорядоченное движение.

Хорошо, что у Валеры оставалась в баклажках вода. Чайник закипел. Аня вышла из комнаты первой: то ли она быстрее отошла, то ли еще по каким-то причинам.