Плоть и кровь

Лейла с ужасом смотрела на нее. Она никогда еще не видела смерти, но сразу догадалась, что произошло. Девушку бросило в дрожь. Она заставила себя отвернуться и встать.

Наконец ей удалось выкарабкаться из кювета. Земля была усыпана осколками. Прямо перед Лейлой валялась чья-то рука; на одном Пальце сверкало кольцо с бриллиантом. Девушка отшвырнула этот страшный предмет и поплелась к грузовику. От него ничего не осталось, кроме груды искореженного металла и дерева. Всюду были разбросаны части человеческих тел. Лейла тупо посмотрела на них и подошла к кабине. Труп женщины-командира наполовину вывалился наружу. Юбка задралась, обнажив мощные бедра.

Боковым зрением Лейла уловила неподалеку какое-то движение. Один из уцелевших солдат наткнулся на оторванную руку и теперь стаскивал с пальца бриллиантовое кольцо. Наконец он отбросил мертвую конечность, внимательно рассмотрел драгоценность и опустил в карман. Внезапно он почувствовал на себе взгляд Лейлы. Девушка молчала.

Солдат смутился.

— Мертвым ничего не нужно, — и побрел восвояси.

К горлу девушки подступила тошнота, и ее вырвало прямо на дорогу. Лейла едва не потеряла сознание, но вдруг чья-то сильная рука обняла ее за плечи.

— Ничего, — произнес Хамид. — Ничего.

Ее всю вывернуло и выпотрошило, она была страшно слаба и вся дрожала. Но так приятно было спрятать лицо у него на груди!

— За что? — рыдала она. — За что они так поступили с нами? Мы им совсем ничего не сделали!

— Это война, — сказал Хамид.

Лейла подняла глаза и увидела у него на щеке кровь.

— Наши руководители знали о предстоящем налете, поэтому и свернули лагерь?

Он не прореагировал.

— Но это же абсурд! — не унималась Лейла. — Собрать в одном месте все грузовики, весь скарб и людей. Идеальная мишень!

Лицо наемника по-прежнему ничего не выражало.

— Разве для этого нас учили? Чтобы потом повести на убой, как баранов?

— Вечером по радио это преподнесут совсем иначе. Интуиция мне подсказывает, что мы героически подбили не менее шести израильских бомбардировщиков.

— О чем мы говорим? — рыдала Лейла. — Ты с ума сошел! Мы же не произвели ни одного выстрела!

Хамид очень ровным голосом ответил:

— Да, это так. Но сто миллионов арабов этого не знают.

— Израильтяне! Это просто звери! Мы были беззащитны, но их это не остановило!

— Если верить радио, вчера мы одержали крупную победу, — возразил Хамид. — Взорвали в Тель-Авиве школьный автобус с тридцатью учениками. Полагаю, сегодняшним налетом они хотели выразить свое отношение.

— Братство право, — кипятилась Лейла. — Единственный способ остановить этих скотов — уничтожить их всех до одного!

Хамид помолчал, затем достал сигарету и закурил, выпуская из ноздрей дым.

— Слушай, малышка, давай-ка уберемся отсюда. Нечего нам тут делать, а путь впереди неблизкий.

— Может, задержимся, чтобы предать их земле?

Он махнул рукой куда-то назад. Лейла обернулась и увидела мужчин, рывшихся в обломках.

— Смотри. Сейчас они заняты поисками всего, что только можно найти. Потом они будут драться за это между собой, а после этого ты останешься единственным трофеем, за который еще можно будет драться. Ты единственная оставшаяся в живых женщина.

Она на мгновение лишилась дара речи.

— Не думаю, — продолжал Хамид, — что твое горячее желание утешать товарищей по оружию простирается на двадцать-тридцать человек сразу.

— А ты не думаешь, что они пустятся за нами в погоню?

Сириец наклонился и поднял что-то, лежавшее возле его ног. Лейла впервые заметила, что он держит в руках автомат, а к ремню пристегнута кобура.

— Ты ждал того, что случилось?

Хамид пожал плечами.

— Я — профессионал. Оружие было спрятано под скамейкой, и я первым делом схватил его, когда поднялась паника и все начали прыгать вниз. У меня было предчувствие. Говорил же тебе: тринадцать—несчастливое число!

—

ГЛАВА IX

Бейдр наблюдал за тем, как Джордана пересекает комнату. Он был доволен своим решением. Джордана обладала тактом, которого недоставало ему самому. Сейчас она сердечно прощалась с четой Хатчинсонов. Ей удалось произвести хорошее впечатление на жен, а это, несомненно, скажется на отношении к нему банкиров. Теперь они—одна команда.

Несомненно, сыграло роль и его новое предложение насчет дележа прибыли. Пятнадцать процентов будет распределяться между служащими, при этом основной капитал должен оставаться неприкосновенным. Всех этих людей роднило одно общее свойство — алчность.

К нему подошел Джо Хатчинсон.

— Я рад, что мы встретились, — приветливым тоном истинного калифорнийца проговорил он. — Когда ведешь с кем-нибудь дела, крайне важно знать, что этот человек разделяет твои взгляды.

— У меня то же ощущение, — ответил Бейдр.

— Девочки прекрасно поладили, — Хатчинсон посмотрел на свою жену. — Ваша супруга пригласила Долли следующим летом погостить у нее на юге Франции.

— Вот и замечательно, — улыбнулся Бейдр. — Вы тоже приезжайте. Будет очень весело.

Калифорниец подмигнул.

— Мне приходилось слышать о француженках. Это правда, что они купаются без бюстгальтеров?

— На некоторых пляжах.

— Обязательно приеду. С самого начала войны не был в Европе. Потом меня подбили в Северной Африке. Единственные женщины, которых я там встречал, были грязные шлюхи. Уважающий себя джентльмен не стал бы с ними якшаться. Еще подцепишь гонорею, или какой — нибудь ниггер с перышком подстережет тебя в темной аллее.

По-видимому, Хатчинсон не отдавал себе отчета в том, что говорит о родных местах Бейдра. Стоявший перед ним человек никак не ассоциировался для него с туземцами.

— Тяжелые были времена, — дипломатично заметил Бейдр.

— В вашей семье кто-нибудь воевал?

— Нет. Наша страна очень маленькая, и, скорее всего, никто не счел бы ее заслуживающей внимания.

Бейдр умолчал о том, что принц Фейяд заключил договор, по которому, в случае победы Германии, его род стал бы контролировать все нефтяные месторождения Ближнего Востока.

— Как вы думаете, — не отставал американец, — будет Новая война на Ближнем Востоке?