Плоть ужаса и свободы

– Тщщщ… Давай поговорим после сна.

Девушка положила руки на глаза и на грудную клетку своего суженного, его сердце билось так же резко и с редкими выпадами, как гром на улице, медленно массажируя голову смогла успокоить его порывы и уложила спать. Филипп погрузился в беспамятство сна.

Ближе к вечеру мужчину пробудил запах распада, задались бессознательные вопросы. Отворив очи он узрел безличие своей жены, её лоно лица было открыто, словно сумка, кровь уже сгустилась и засохла, как сыворотка для гематогена. Живот был вскрыт, как разорванная тетрадка с листами, в которых пытались написать признание в любви, в сердцевине брюха лежал младенец, лишённый в целом головы.

Филипп не испытывал никаких эмоций, он спокойно встал, прислонил лицо к останкам физиономии жены, словно космический корабль присоединился к станции, вдохнул её запах и кровавый узор остался на нём, словно печать, что своим безволием он допустил все эти потери.

После встав с матраса принялся копать яму, знаки направляли его, лучики света падали через узкие щели землянки. Он рыл и рыл, как свинья трюфели, он был взбешён и не мог остановиться, все его руки покрылись грязью, он оставлял себе глубокие порезы своими ногтями, ломая их об твёрдую почву, он не ощущал боли, даже когда сломал себе пару пальцев.

Яма была готова, в ней лежал скелет того самого старичка, рядом он уложил свою жену, после залип и начал рыдать, смотря в пустоту он провожал её и корил себя. Закопав яму он направился в город. Брёл он минут 30, выйдя на середину дороги он встал и стал ждать приезда полиции. Машины сигналили, объезжали, а один водитель пытался даже задавить, но вот приехала гвардия. Голодные сирены на машине пробудили его к жизни.

– Я убийца, адрес Шоропина 37, 3 подъезд 156 квартира, поджог устроил я! Под мостом с восточной стороны выезда из города моя жена, её убили, она закопана! Я убийца, адрес Шоропина 37, 3 подъезд 156 квартира, поджог устроил я! Под мостом с восточной стороны выезда из города моя жена, её убили, она закопана! Я убийца, адрес Шоропина 37, 3 подъезд 156 квартира, поджог устроил я! Под мостом с восточной стороны выезда из города моя жена, её убили, она закопана!

Казалось он повторил это раз 100 пока его везли в участок, после его определил в психушку. Он успокоился только тогда когда ему вкололи конскую дозу галоперидола. Его совесть была чиста. Он наконец мог спокойно поспать.

Судебно-медицинские эксперты постановили что он задушил свою жену и снял с неё скальп, после камнем проткнул живот и нащупав плод вынул его. Долго комиссия решала что делать с этим уродом, но на веки спокойный Филипп был рад любой судьбе, он знал что его жена не одинока, что его ребёнка воспитывает множество лиц, с самым разным мнением, и что у него будет много друзей, ведь каждый ощущает вину и одиночество, и много кого посетит тот старик.

Подготовка

I.

С детства я узрел как люди сходят с ума и не готовятся к последствиям, или путешествию к угасающему сознанию, или скорее преобразованию, зависит от направления вольного или вынужденного диагноза. Когда папа сопровождал меня в автобусе до школы мне нравилось представлять что я нахожусь в таблетке, заместо железного коня, и мчусь в пищевод дабы впитать в организм лекарство, что наконец купирует острые стадии бреда, и наконец даст личности свободу в мышлении, но вместо этого я протискивался среди пассажиров и выходил на своей остановке. Мой папа махал мне рукой и ехал дальше, не знаю зачем и почему, но он всегда старался уехать как можно дальше.

В подростковом возрасте я завёл себе напарника, девушку по имени Лиза, я рассказывал ей о великих философах, и говорил что не нужно их впитывать, лучше проносить через себя, дабы смешать со своей плотью, душой, химией и физикой. Для рождения чего-то нового это необходимо. Новые души поддаются эпохе, старые души выбирают манекены для прожигания жизни в удобной позе. В древней Греции в душу вкладывали осознанность, и слово было разумным. Жить по завету греков тоже не стоит, но посмотреть как на отца, на Бога своего стоит, чтоб при встрече внимательно изучить и послать куда подальше, ибо пуповина до гроба не приведёт ни к чему хорошему, лишь к гниению для обоих сторон.

Поэтому я хотел прикоснуться к осознанному безумию, когда ты спокойно изучаешь то, что видишь, то чем одержим и отрекаешься от этого, извлекая опыт. Цикличность не исключаю, возможно застряну на мелких вещах, таких как мания преследования, или собственный мир из защитных механизмов переходящих в кошмарах.

Я не знаю чего я ищу, но погрузиться в состояние между жизнью и смертью стоит точно. Подруга душила меня каждый раз когда я входил в четвёртую фазу сна, самая глубокая фаза, при которой мозг больше всего отдыхает. Я хотел ощутить на себе, какого это не контролировать происходящее, но во сне воспринимать всеми органами чувств, бессознательным и сознательным, начать жить во сне и не умирать наяву от истощения, или наоборот прозреть и истощить себя до абсолюта пока не завяну и не ускорю форму жизни, пройдя через опыт, который испытает каждый живой организм. Но если ко всему готовится, не обязательно идеально, но хотя бы приблизительно и с желанием познания, то выход в трансцендентность обеспечен. Моя жизнь не важна, встреча с богов не важна, но к девушке хоть я и испытал чувства, но понимал что это временно, конечно если мы не установим связь и не будем медитировать вместе, изучать вместе и делиться друг с другом, дабы понять как работают наши типы мышления и ради чего всё это? Когда я понимал что меня душили, я был близок к смерти, мозг иногда пробуждал меня и я на рефлексе пинал и царапал подругу, иногда создавал обвинительные образы, что я использую людей и являюсь бесчувственным, это происходило за столом в бездне, были алые свечи из воска с оранжевым огоньком, который колебался от слов знакомых людей. Они говорили слово за словом по очереди, но когда доходила очередь до меня, то их рта начинал выходить песок, вода и всякие мелкие морские существа, как продолжали они говорить по очереди:

– Смысла.

– Много.

– Практика.

– Сырая.

– Пели.

– Сомы.

– Рвали.

– Душу.

– Ты.

– Никогда.

– Никого.

– Не.

– Слушал.

– Постель.

– Засорилась.

– Снами.

– Ты.

– Уже.

– Не.

– С.

– Нами.

Мама, папа, дедушка, бабушка, подруга Лиза, Глеб одноклассник, тот клоун что напугал меня в 7 лет своей несерьёзностью, все меня осуждали, а песок всё сыпался и сыпался, я ощутил себя песчинкой и отошёл от образа своей мысли, забыл формы, цвета, звуки, всё обретало новые смыслы, я- колодец, первородная яма, туннель сквозь всё пространство, что складывает его как книгу, дабы изучить и сжечь, отдаться началу большого взрыва, после пёстрые фракталы, которые создавались от эмоций, тогда то я понял что важна не только мысль, но и отдача своей натуре.

Меня еле как откачали врачи, я был близок, на мои слова что я просил Лизу себя душить отнекивались, и называли умным мальчиком, который попал под влияние сумасшедшей. Никто не стал вникать, Лизу забрали в дурку, а меня начали водить по психологам, эти халтурщики никак не могли понять что я просто учусь и создаю свой путь сам. Они давно сошли с ума, так и не подготовившись, теперь стараются убедить что я безумен. Сила внушения иногда пробивает меня, и происходит психоз, в котором я маниакально стремлюсь вернуться в то состояние, где смог превзойти миропредставление. Меня старались глушить таблетками, говорили что мои приступы это посттравматическое расстройство, вызванное многочастичными попытками убийства и подчинение своего мышления подруге. Я навещал её в тайную, представлялся братом, некоторые медсёстры пускали, некоторые узнавали меня по рассказам девушки и посылали куда подальше. В конечном итоге её увезли родители в другой город, или страну, а может и мир. Всё начало расклеиваться, мой мозг повредился, я брал супер клей или скотч, и клеил остатки себя с материей, я не мог уйти сейчас, пока не поговорю с Лизой. У меня начались галлюцинации и ранняя деменция, белок не мог нормально проходить, он не усваивался, из-за чего мозг не получал питательные вещества, и я начинал стареть, глупеть и теряться в самом себе. Я был готов, но не мог, не мог не попрощаться с Лизой и рассказать то, что увидел и ощутил, и что я хочу пойти с ней. Мне осталось жить примерно пару лет, травма вышла чрезмерно сильной. Я терял знания быстрее чем нигилисты свой снобизм когда влюблялись.

Я задыхался от собственной слюны, не мог есть, хотел забыться ещё быстрее и стал выпивать, что-то управляло мной. Тогда я и понял что это пришли они, те, кто помешал мне перейти на другую сторону всего, что можно только представить, я- мёртвый бог, который говорит теперь разве что с котёнком, и душит его когда тот меняет форму своей морды. Взрывы всюду, я становлюсь дельфином в пионерлагере, я гнию и прошу отпустить на волю свою оболочку, но дети лишь хлопают и принимают препараты, суя мне в дыхало десятки штук пилюль . Я президент, который звонит камням ради секрета их стойкости, они не умирают, они переходят. Нарисованный призрачный след молока, давнее воспоминание, пена при разговоре, сытость при процессе, тошнота при становлении всё на место.