Плотские повести

–  Так что же случилось?

–  У него появилась другая женщина. Его секретарша… Молоденькая… Не то что я теперь… Она буквально его приворожила…

–  Дисморфомания, - пробурчал справа Либидовский.

Данилиана слева победно засопела.

«Идиотизм какой-то!
– внутридушевно содрогнулся Калязин, и на минуту ему показалось, что это шоу специально устроено, чтобы унизить и оболгать его.
– Но не мог же Гляделкин организовать все это специально? Это ведь стоит безумных денег, а он за копейку удавится! Нет, простое совпадение…»

–  Когда вы узнали об этом?
– решительно спросил брошенку Сугробов.

–  Сначала я догадалась…

–  Каким образом?

–  Я не знаю, как об этом сказать… Здесь…

–  Я вам помогу. Муж к вам охладел?

–  Да, охладел, - облегченно подтвердила она.
– Он приходил домой, отдавал деньги, но как женщина я его больше не волновала…

–  И что вы сделали?

–  Ничего. Ждала, пока нагуляется…

–  А он не нагулялся?

–  Нет. Однажды он пришел с работы раньше обычного, позвал меня на кухню, чтобы Леночка не слышала, и сказал, что уходит от меня…

–  И чем же он мотивировал этот поступок?

–  Мотивировал? Да, мотивировал… Он сказал, что в банке многое понял, что у него теперь новая жизнь и в этой новой жизни ему нужна другая женщина, которая его понимает и помогает ему… И такая женщина у него теперь есть…

–  А вы ему, значит, не помогали?

–  Помогала! В институте я ему конспекты переписывала…

–  Вот она, мужская неблагодарность!
– воскликнул Сугробов и впился взором в зал, ища сочувствия.

Зрители, надо сказать, уже возмущенно роптали. Да и сам Калязин на минуту представил себе, что вместо Ирины в кресле сидит Татьяна, - и ему стало горько.

–  Печальный случай, - покачал головой ведущий.
– Но подозреваю, тут дело сложнее. Наверное, вы в какой-то момент перестали соответствовать его жизненным стандартам. Ведь так?

–  Я села на диету… - вымолвила женщина.

–  Наверное, этого оказалось недостаточно?

–  Наверное…

–  И с тех пор вы с мужем не виделись?

–  Нет, он собрал вещи. Оставил мне квартиру. Даже из новой мебели ничего не взял, кроме своего письменного стола… Деньги он мне присылает по почте…

–  А вы бы хотели его увидеть?

–  Хотела бы, - прошептала она безнадежно.
– Но он больше не придет…

–  Не придет?
– победно возвысил голос Сугробов.
– То, что невозможно в жизни, возможно на телевидении! Встречаем: Анатолий, муж, бросивший Ирину!

И зал снова зааплодировал, вызвав у Калязина приступ тошноты. Из буквы «А» решительно вышагнул и ловко сбежал по лестнице невысокий подтянутый Анатолий, одетый в характерный для банковских служащих дорогой костюм с изящным - не в пример ведущему - галстуком. У Анатолия было узкое лицо, крупный нос и близко поставленные глаза, смотревшие настороженно. Увидев его, Ирина страшно побледнела, губы ее задрожали, она судорожно вцепилась в брошь на груди и отвернулась, чтобы не смотреть на блудного мужа. Он сел рядом с бывшей женой и машинально отодвинулся вместе с креслом.

–  Не двигайте стул!
– раздался суровый окрик сверху.
– Свет собьете!

Блудный муж неохотно вернул кресло на прежнее место. Сугробов подошел к нему и некоторое время молча смотрел с осуждающим любопытством.

–  Здравствуйте, Анатолий, - наконец заговорил Сугробов.
– Спасибо, что согласились принять участие в нашей передаче!

–  Пожалуйста, - ответил тот, бросив короткий взгляд на Ирину.

–  Скажите, Анатолий, неужели вам не жаль разрушенной семьи?

–  Жаль.

–  Так, может быть, вы совершили ошибку и вот сейчас, на глазах у многомиллионных телезрителей исправитесь? Ирина, вы бы простили Анатолия?

–  Простила бы… - еле слышно отозвалась она, мертво глядя в угол студии.
– Ради детей…

–  Громче!
– потребовал голос сверху.

–  Не могу я громче, не могу!
– закричала она и забилась в истерике.

Зал нехорошо зашумел. Пока помреж бегал за водой, а сексопатолог, борясь с одышкой, лазил на подиум и щупал пульс у рыдающей Ирины, Сугробов стоял возле розового куста, меланхолически поглаживая бутоны. А Калязин в смятении вспоминал свой последний разговор с Татьяной и особенно то, как она впивалась в него ледяными пальцами, вглядывалась в его глаза и шептала, плача: «Са-аша, какой ты жесто-окий!»

Наконец все угомонились.

–  Скажите, Анатолий, - строго спросил ведущий, оставляя в покое розы, - вы готовы вернуться к Ирине?

–  Нет!

Зал ахнул.

–  Почему же?

–  Это невозможно. Я не хочу возвращаться в прошлую жизнь. Я встретил другую женщину… Алену. Мне с ней хорошо.

–  А с Ириной вам было плохо?

–  Не плохо… Не знаю даже как сказать. Мне с ней было никак.

–  Всегда?

–  Теперь я понял, что - всегда.

Данилиана слева коротко хохотнула.

–  Диапазон приемлемости, - шепнул справа Либидовский.

–  А с Аленой вам хорошо?

–  Да.

–  Что же это за Алена такая волшебная? Чем же она так хороша?

–  Тем, что я ее люблю.

–  А Ирину не любите?

–  Нет, не люблю… Я благодарен ей за все хорошее, что у нас было. За детей… Но жить с женщиной, которую не любишь, по-моему, безнравственно…

–  А жену с детьми бросать нравственно?! Гаденыш!
– злобно крикнула из зала какая-то вполне приличная женщина.

Трусковецкая оглянулась и поискала глазами нарушительницу телевизионной дисциплины.

–  Во-первых, давайте без взаимных оскорблений!
– призвал Сугробов.
– На нас смотрят миллионы. А во-вторых, мы дадим слово и вам, уважаемая. Но позже… Потерпите! Что вы на это скажете, Анатолий?

–  Скажу: если бы вы хоть раз увидели Алену, то не называли бы меня «гаденышем»…

–  Ах, так?! Будь по-вашему!!
– радостно завопил шоумен.
– Встречаем: разлучница Алена!

Зал взвыл от такой наглости и бешено зааплодировал. По ступенькам уже спускалась молодая длинноногая особа в черных брючках. У нее были короткие рыжие волосы, и эта мальчишеская стрижка вкупе с узкими подвижными бедрами пикантно противоречила ее большой груди, волновавшейся под полупрозрачной кофточкой без всяких утеснений.

–  Предклимактерическая девиация с фрагментарной гомосексуальностью… - вздохнул справа Либидовский.

Данилиана слева презрительно фыркнула, а Калязин с облегчением отметил, что эта хищная разлучница совершенно не похожа на Инну, разве что четкой, поставленной секретарской походкой.

Алена решительно подошла к креслу, села рядом с Анатолием и успокаивающе погладила его напряженную руку. Пальцы у нее были длинные, с ярко-красными острыми ноготками. Угрюмое, почти злое лицо неверного мужа потеплело. А потрясенная Ирина смотрела на соперницу в каком-то жалком оцепенении, точно только сейчас, наконец, поняла всю бессмысленность надежд на возвращение мужа…