Плотский грех

Он издал раздраженное ворчание и провел рукой по охваченному болью лбу, одновременно зажмурившись и стиснув зубы.

– Уолтер! Уолтер! Что с тобой? – окликнула его Джесс.

Уолтер уставился на нее затуманенным, рассеянным взором.

– Голова болит, – сказал он. – Я смотрел в словаре слово «экстаз».

– Это интересное слово. Почему ты решил его посмотреть?

– Я ощущаю экстаз, когда становлюсь Я-Уолтером.

– Расскажи мне сначала, что, по-твоему, означает «экстаз».

– Это когда я поднимаюсь над собой в таком сильном наслаждении, что жажду его повторения снова, и снова, и снова.

– Это реакция внутри твоего тела? Части твоего тела?

– Нет, оно принадлежит духу.

– Когда наступает экстаз?

– Когда я становлюсь Я-Уолтером.

«Регрессирует он или прогрессирует?» – в растерянности спросила себя Джесс.

– Расскажи мне, из чего состоит экстаз, кто такой Я-Уолтер.

– Он наступает, когда я наблюдаю, как в чьих-то глазах гаснет искра жизни, – сказал Уолтер, и единственной эмоцией в его голосе было легкое наслаждение. – Но потребовалось некоторое время, чтобы найти верный способ.

– Что это за верный способ?

– Я обхватываю руками горло и сжимаю, а сам тем временем либо сижу, либо лежу сверху. Тогда эти глаза очень близко, я могу в них всматриваться и наблюдать, как жизнь покидает их. – Он говорил лихорадочно, торопясь со своим объяснением, похоже, забыв, что перед ним Джесс. – Я могу выбираться отсюда и возвращаться, я украл мотоцикл. О, как у меня болит голова! Я нахожу их спящими, я обхватываю руками их шеи и выдавливаю из них жизнь. Экстаз!

Раздавшийся вопль Джесс резко оборвал все разговоры в кафетерии; все лица повернулись в сторону доктора Уэйнфлит, которая стояла на ногах и выла, как собака, и Уолтера Дженкинса, который растерянно и неуклюже пытался подняться со стула.

– Нет! Джесс! Джесс! – восклицал он.

Вой превратился в пронзительные стенания. Уолтер наконец вскочил на ноги, обеими руками держась за голову. Затем, больше не посмотрев в сторону Джесс Уэйнфлит, он выбежал из кафетерия в холл и бросился к пожарной лестнице.

Добравшись до нижней площадки, он, забыв о пожарном выходе, ворвался в парадный вестибюль и устремился к стеклянным дверям. Резкие крики предупредили об опасности маленькую группу детективов, ожидавшую снаружи; они выхватили оружие.

Но до выстрелов дело не дошло. За пять шагов до двери его спина выгнулась, и он издал одиночный пронзительный вопль боли, который прорвался сквозь кирпич и штукатурку здания, словно сквозь бумажную салфетку. Не сбавляя шага, он вдруг ничком повалился на пол и остался лежать там, неподвижный.

Со снятой с предохранителя «береттой» в руке Эйб Голдберг медленно, осторожно приблизился к телу, пытаясь поймать взгляд Уолтера. Был виден только один глаз, и он был уставлен на правую ступню Эйба. Зрачок оказался расширен и неподвижен. Эйб немного расслабился, подошел к Уолтеру вплотную, затем опустился на колени и стал нащупывать пульс на сонной артерии.

– Он мертв, но мы не будем нарушать инструкции, – сообщил Эйб Лиаму и остальным. – Скуем его, как положено. Этот человек болен, и я не хочу рисковать: вдруг он впал в какой-нибудь транс или кататоническое состояние. Скованный, он будет безопасен.

Через минуту подбежал запыхавшийся Кармайн, за ним – надзиратель Ханраан, и они обнаружили Уолтера уже в ручных и ножных кандалах, как было приказано.

На верхней площадке главной лестницы стояли оба Кастильоне, которым было запрещено спускаться; к ним подошел Кармайн.

– Что произошло? – спросил он.

– Это вы нам скажите! – огрызнулась Мойра. – Джесс проводила одну из обычных бесед со своим драгоценным Уолтером, как вдруг впала в истерику. Бог ведает из-за чего! Начала издавать жуткие звуки, будто воющее животное. Она стояла, Уолтер все еще сидел, но, очевидно, он был причиной ее состояния. Он начал подниматься из-за стола с чертовски виноватым видом. Мне кажется, он звал ее по имени, но Джесс не обращала внимания. Тогда Уолтер вскочил и бросился бежать в сторону лестницы. Джесс упала в обморок. Мы отнесли ее в комнату, которую она использует для отдыха, когда задерживается на работе допоздна. Хотя когда она не задерживается?

– Вы дали ей успокоительное?

– Нет. Мы подумали, что ей, возможно, придется отвечать на вопросы.

«А еще вы ненавидите ее самообладание, – отметил про себя Кармайн. – Здесь полно потенциальных директоров ХИ».

Он склонился над перилами лестничной площадки.

– Эйб? Не мог бы ты подойти сюда ко мне? Надзиратель Ханраан? Тысяча благодарностей, но ваше сотрудничество теперь не потребуется. Я позвоню вам завтра с полным отчетом.

Какое бы слово или действие Уолтера ни послужило пусковым механизмом для истерики Джесс Уэйнфлит, она уже оправилась. Впрочем, и Кармайн, и Эйб хорошо понимали, что именно послужило причиной припадка: монстр сообщил своему доктору Франкенштейну, что свободно разгуливает по окрестностям, убивая людей, – причем ради удовольствия, а не по недомыслию.

– Что не меняет нашей первоначальной дилеммы, – сказал Кармайн Эйбу у дверей импровизированной спальни Джесс. – Подходящий ли сейчас момент выложить ей все остальное или же нам лучше сосредоточиться на Уолтере?

– Давай будем действовать по обстоятельствам, – предложил Эйб.

– Согласен. – Кармайн постучался и был приглашен внутрь. Джесс сменила блузку на свежую, такого мрачного серого цвета, какого он никогда на ней не видел, и привела в порядок лицо и волосы. Но ее глаза, обращенные на двух мужчин, казались тусклыми, лишенными обычного блеска, теплоты и каких-либо других чувств. Тем не менее это не были глаза побежденного человека, это были настороженные глаза.

– Я так понимаю, доктор, вы не знали, что творит Уолтер Дженкинс? – мягко спросил Кармайн.

– Верно, – механически произнесла она. – Я понятия не имела.

– Когда вы узнали, это вас ужаснуло? – спросил Эйб.

– Я бы употребила слово «опустошило», лейтенант.

– Он разъезжал на мотоцикле «Харли-Дэвидсон», как мы полагаем, украденном поблизости у кого-то, кто его не хватился, и хладнокровно убил несколько человек. Большая часть его убийств, похоже, явилась результатом психопатической одержимости и была совершена ради забавы, если здесь уместно столь игривое выражение. Его жертвы не сопротивлялись и рады были бы с ним договориться, но, к сожалению, он обнаружил, что наслаждается самим актом убийства. Как только он это в себе открыл, пути назад уже не было, и он уже постоянно стремился убивать, – говорил Кармайн. – Вы полагали, что излечили его от психопатии, тогда как на самом деле излечения не произошло.

– Это доказательство в поддержку моей гипотезы, – чопорно сказала Джесс.

– Если не считать того, что все ваши так называемые доказательства опровергающие, доктор. У вас нет и не было возможности сделать вывод об излечении на основании подтверждающих доказательств. Первая же благоприятная возможность привела к первому убийству. От этого факта не уйти.

– У меня нет причин уходить от чего бы то ни было, капитан. Не моя вина, что Уолтеру Дженкинсу, излеченному или неизлеченному, удалось пробраться на улицы округа Холломан и убивать невинных людей. Это вина системы, которая относится к своему долгу совершенно несерьезно. Я имею в виду, что меры безопасности, призванные держать Уолтера Дженкинса заключенным в месте содержания для душевнобольных преступников, совершенно неадекватны. Всякий, прочитавший мои трактаты по Уолтеру, знал, что его коэффициент умственного развития чрезвычайно высок, а его способность рассуждать гораздо лучше, чем у большинства людей, находящихся на свободе. – Она вскинула голову, глаза ее разгорелись. – Я сегодня была шокирована буквально до безумия, когда узнала, что мой пациент – опасный преступник, приговоренный к пожизненному заключению, – получил возможность бесчинствовать благодаря халатности человека, отвечающего за безопасность в Холоманском институте для невменяемых преступников, надзирателя Джеймса Ханраана!