Плотское желание

— Откуда мне это знать? — Она пристально смотрит на меня. — Почему я должна думать, что ты будешь относиться ко мне по-другому, если я сделаю что-то, что тебя расстроит...

Я не могу придумать, что сказать, и не думаю, что смогу удержаться от того, чтобы поцеловать ее еще хоть на мгновение. Поэтому, вместо того чтобы объяснять, я показываю ей.

Я тянусь к ней, желание закипает во мне, мои руки смыкаются на ее плечах, когда я двигаю ее к стене. Ее рот мягкий, полный и теплый, ее спина ударяется о дерево со звуком, который отдается во мне, и мой член напрягается, когда я прижимаюсь к ней. Мой язык скользит по шву ее губ, отчаянно желая проскользнуть в ее рот, попробовать ее на вкус. Ее губы расступаются передо мной, все ее тело выгибается навстречу моему, когда она отвечает на поцелуй, и мне кажется, что я никогда не был таким твердым за всю свою гребаную жизнь.

Я хочу ее так, как, кажется, никогда не испытывал этого чувства раньше.

Она стонет, и мой член пульсирует от потребности быть внутри нее.

— Именно этот звук я и хотел услышать, — шепчу я ей в губы. Я скольжу руками по ее рукам, наслаждаясь мягкостью ее кожи, и проникаю внутрь, чтобы обхватить маленькие изгибы ее грудей. Они изысканно прилегают к моим ладоням, а ее соски мгновенно напрягаются, когда я провожу по ним большими пальцами, и по ним пробегает дрожь. Мои бедра прижимаются к ее бедрам, а мой член упирается в ее бедро. Это самое приятное, что я когда-либо чувствовал, и одновременно болезненное.

Эмма извивается, словно пытаясь вырваться. Я крепко прижимаю ее к стене и беру ее подбородок в свои пальцы, наклоняя ее лицо вверх так, чтобы она смотрела прямо мне в глаза.

— В чем дело, Эмма? — Пробормотал я. Ее щеки краснеют, и я ухмыляюсь, понимая, что она вспомнила. Я точно не забыл.

— Ты думаешь о телефонном звонке, не так ли? — Я поднимаю одну руку, и костяшки пальцев касаются ее скулы. — Это была случайность, не так ли? Ты не хотела, чтобы я услышал.

На ее лице выражение такого абсолютного смущения, что мне не нужно гадать, о чем она думает. Но я не хочу, чтобы она так себя чувствовала, вспоминая этот момент.

Я упираюсь рукой в стену рядом с ее головой и протягиваю руку, чтобы смахнуть с ее лица выбившуюся прядь волос. А затем я наклоняюсь к ней, чувствуя, как пульсация потребности снова проникает в меня, когда я прижимаюсь губами к ее уху.

— Тебе не нужно смущаться, птичка, — шепчу я. — Ты так сладко стонала, произнося мое имя. Так сладко, что я не мог не кончить, слушая тебя. Ты так чертовски возбудила меня, Эмма.

От одного только воспоминания о том, как я прикасался к себе, слушая ее, с кончика моего члена капает сперма и неловко скользит по стволу, пытаясь вырваться из пут молнии. Я снова качаю бедрами, не в силах остановиться, желая ощутить ее влажное тепло, окутывающее меня. Я настолько тверд, что кажется, будто мой член может сломаться.

— Ты заставила меня кончить так сильно, — дышу я ей в ухо, все еще слегка прижимаясь к ней, желая, чтобы она почувствовала пульсацию на своем бедре. — Я едва мог дождаться, когда ты тоже кончишь. Но я хотел, чтобы мы сделали это одновременно. — Она трепещет, прижимаясь ко мне, и мне требуется каждая унция самоконтроля, чтобы не сорвать с нее одежду в этот момент и не трахнуть ее у стены. — Боже, я хочу услышать, как ты кончаешь по-настоящему, птичка.

Мне нужно прикоснуться к ней.

Моя рука опускается к поясу ее джинсов, пальцы скользят по полоске голой плоти там, где ее майка задралась. Я расстегиваю пуговицу и с практической легкостью расстегиваю джинсы, просовывая пальцы внутрь и прижимая их к влажному теплу ее киски через тонкие хлопковые трусики.

Я почти теряю контроль над своим возбуждением, когда чувствую, что она уже намочила их насквозь. Из моего члена вытекает столько спермы, что мои боксеры становятся мокрыми, а пульсация становится почти невыносимой, и я стону, вжимаясь в ее бедра.

— Ты такая мокрая, — дышу я ей в ухо, мой голос хриплый от вожделения. — Это все для меня, птичка?

Она беззвучно кивает, ее дыхание сбивается на маленькие вздохи, пока я скольжу пальцами вверх, прижимая их к ее клитору через тонкий хлопок. Она издала стон удовольствия, и я стиснул зубы.

— Скажи мне, если захочешь остановиться, — пробормотал я, заставляя себя произнести эти слова. — Но я могу сказать тебе прямо сейчас, Эмма, я не смогу.

Мои пальцы скользят в ее трусики, когда я шепчу последнее слово, и я стону вслух, когда чувствую ее влажное тепло, прижимающееся к моим пальцам. Я легко нахожу ее клитор, прижимаю к нему кончики пальцев и начинаю водить ими по кругу, и влажный звук наполняет комнату развратным шумом, от которого мой член начинает болеть. Ее бедра выгибаются в моей руке, и только благодаря самоконтролю я не даю себе рвануть вперед.

Я хочу почувствовать, как она кончает, прежде чем трахнуть ее. Но боже, как же чертовски трудно ждать.

— Тебе приятно? — Шепчу я ей на ухо, пока мои пальцы двигаются быстрее, и я чувствую, как она бьется о мою руку, когда я двигаю их ниже, к ее входу. Она отчаянно хочет оргазма, и я хочу дать ей его. — Жадная птичка. Ты хочешь кончить, не так ли?

Она бездыханно кивает. Мне не нужно было спрашивать, но я хотел услышать ее ответ. Я чувствую, как набухает ее клитор под моими прикосновениями, пульсирует, ударяясь о мою руку, когда я ввожу в нее два пальца, желая большего.

Как только я ввожу их в нее, она издает пронзительный вопль удовольствия, ее бедра бьются о мою руку, когда мой большой палец находит ее клитор. Я ввожу в нее пальцы так же, как трахал бы ее: длинными, жесткими движениями, от которых она цепляется за мои руки, прижимаясь ко мне, а я прижимаю ее к стене, зажав между нами свою руку. Мой язык скользит по изгибу ее уха, ритм моих пальцев неумолим, когда я подвожу ее к оргазму, и я чувствую, как подгибаются ее колени, когда она начинает кончать.

— Данте! — Она выдыхает мое имя, последний слог переходит в крик, и она сжимается вокруг моих пальцев, смачивая мою руку, когда кончает. Я продолжаю вводить пальцы, продлевая удовольствие, пока она прижимается ко мне, медленно спускаясь вниз.

А потом я падаю перед ней на колени, отчаянно желая почувствовать ее вкус на своем языке.

Она снова произносит мое имя, но я едва слышу его. Одним движением я стягиваю с нее джинсы и трусики и отбрасываю их в сторону, раздвигая ее ноги, большими пальцами раздвигая ее складочки, чтобы я мог видеть каждый дюйм ее покрасневшей, набухшей киски. С нее капает вода, она скользкая и блестит от возбуждения. Я стону, наклоняясь и провожу языком от ее входа до клитора одним быстрым движением, от которого он покрывается самым сладким вкусом, который я когда-либо ощущал во рту.

— Господи, Эмма, — стону я, тяжело дыша, когда мои губы нависают над ее киской. — Ты чертовски вкусна.

А потом я прижимаюсь к ней ртом, жаждая большего.

Я поглощаю ее, как будто это гребаный пир. Я проникаю между ее складок, нахожу ее клитор и облизываю его в том же ритме, который ей нравился раньше, слизывая ее возбуждение. Ее рука путается в моих волосах, когда она стонет, и мой член болезненно вздрагивает, его ствол покрыт моим собственным возбуждением.

Мне нужно, чтобы каждая часть меня была внутри нее. Мои пальцы все еще влажные от траха с ней, и теперь я просовываю внутрь язык, изгибая его и облизывая ее с нарастающей потребностью, которая словно одолевает меня. Я не могу насытиться ею. Я никогда не хочу останавливаться, и в то же время мне нужно кончить так сильно, как никогда в жизни.