Пляшущие тени

Я лежал навзничь на снегу, обессиленный, измученный. Даже пальцами пошевелить не мог. Во рту чувствовался солоноватый привкус крови.

Никита остановился надо мной. Посмотрел сверху вниз с любопытством.

Я прищурился, пытаясь побороть раздирающую меня боль. Пытаясь собрать вихри черной силы, облака черной мошкары.

Бесполезно. Ничего не получилось.

— Больно? — поинтересовался Никита. — Даже хорошо, что ты этих двоих уделал. Теперь Контора за них впишется, точно начнется бойня. Все по плану. Отлично все получилось, вот будет дов…

Раздался резкий хлопок.

Куртка на груди у Никиты вспучилась ярким красным цветком. Мне в лицо ударило горячими липкими брызгами.

Никита покачнулся, с недоумением посмотрел на свою грудь. Медленно повел подбородком.

— Т-ты?! — изумленно просипел он, увидев кого-то.

Раздался еще один хлопок. Никита повалился навзничь.

Я потерял его из поля зрения. Одурел от боли, ничего не видел и не слышал.

Повернув голову, я смотрел в синее зимнее небо, укутанное тучами. Еще были видны верхушки деревьев. На бурую листву, еще не успевшую опасть, нежно ложились снежинки. Вот это, пронеслось в голове, последнее, что я вижу. Тоскливо…

Надо мной появилось расплывающееся лицо Иштвана.

Он что-то говорил мне, широко раскрывая рот и играя черными бровями, но я не слышал. Смотрел за крохотные снежинки, падающие на его седую голову.

Ну вот, подумал я, и он здесь. Значит, наша взяла.

— Ло… за… — прохрипел я, сам себя не слыша.

Что-то горячее, липкое и соленое пузырилось на губах, мешая говорить. Ах да, моя кровь.

Он понял, закивал, показал мне зеленый прутик, сжатый в его кулаке, стал говорить что-то, видимо успокаивающее, но я его не слышал.

Мутный туман обволакивал мое сознание. Было уже почти совсем не больно. Наверное, так это и происходит. Перестаешь чувствовать боль и все. Просто перестаешь быть.

— Ну, тише-тише, — донесся откуда-то издалека, из-за тумана, голос Иштвана. — Все будет хорошо. Главное не двигайся, Денис. Все будет в порядке…

Слышался шум двигателя, хлопанье дверей, какие-то возгласы.

— Быстрее! — кричал кто-то незнакомый. — Быстрее, тащите его.

— Ну, как он?! — тревожно спрашивал кто-то. Кажется, Влад.

Были еще какие-то голоса. Какие-то звуки. Метались надо мной какие-то тени. Чьи-то лица. Я оторвался от земли. Видимо, меня несли куда-то.

Боль кончилась, а вязкий туман заполонил собой все.

Я отключился.

* * *

— Как твое самочувствие, Денис? — спросил Управляющий шоколадно-карамельным голосом.

— Честно говоря, бывало и лучше, — признался я. — Но я иду на поправку, спасибо.

Неделю я пролежал в койке. В каком-то частном пансионате, в отдельной палате, с видом на разлапистые ели из окна.

Со мной работали специалисты особого рода. Пичкали меня какими-то пилюлями, отпаивали горькими отварами, непонятно из чего приготовленными. Один раз даже приходила старушка со сморщенным скуластым лицом, в большой меховой шапке, которую она даже в больничной палате не стала снимать. На шее у нее было ожерелье из звериных зубов. Она окуривала меня каким-то дурманным дымом, подвывая что-то нечленораздельное и делая быстрые хватательные движения сухонькой ладошкой.

На поправку я пошел как раз после ее визита.

Теперь я чувствовал себя почти здоровым. Хотя и находило подчас головокружение, начинало мутить и приходилось, в поисках точки опоры, хвататься за ближайшие поверхности.

Я сидел в кабинете Управляющего.

Хозяин кабинета и Иштван смотрели на меня, как энтомологи на ценнейший экземпляр какой-нибудь суматранской бабочки.

— Ты хорошо поработал, Денис, — сказал Управляющий. — Мы все очень довольны тобой.

Я кивнул, принимая похвалу.

Управляющий посмотрел на Иштвана, будто предлагая ему высказаться.

— К сожалению, у нас возникли некоторые трения с Конторой, — сказал Иштван. — В связи с этим было принято решение временно убрать тебя из Москвы.

— В каком смысле?

— Поедешь на стажировку, — сказал Управляющий. — к нашим европейским товарищам.

— Вот как? Это… Неожиданно.

— Ты не пожалеешь, — сказал Иштван. — Отправляешься в Прагу. Признаться, я даже слегка завидую тебе… Приведешь себя в порядок, развеешься. Главная твоя задача даже не стажировка, главное — отдыхай. Считай это заслуженным отпуском.

Управляющий и Иштван одарили меня приятными улыбками.

* * *

— Значит, уезжаешь, — сказала Оксана задумчиво.

— Письма писать будешь? — я попытался пошутить.

И, разумеется, как всегда бывало в ее присутствии, почувствовал себя полным дураком. Отвернулся, стал смотреть на купол Храма Христа Спасителя, отливающий ярким золотом.

Мы опять стояли на мосту через Москва-реку. Вечно у нас с ней диалоги над водой происходят, подумал я. В следующий раз надо будет попробовать пригласить ее в зоопарк. Если следующий раз будет, конечно.

— Напишешь что-нибудь, отвечу, — сказала Оксана спокойно.

— Ясно, — сказал я трагически.

На ее лице появилось откровенно скучающее выражение.

— Послушай, зачем ты позвал меня сюда? — спросила она нетерпеливо. — Чего ты хочешь?

— Попрощаться хотел.

— Попрощался?

— Угу.

Она чуть вытянула вишневые губы, выжидающе глядя на меня.

— Слушай, — я покусал губу, пытаясь подобрать слова. — Неужели ты до сих пор не поняла?

— Все мне понятно, — сказала она со вздохом. — Понимаешь, Денис, мне конечно приятно и все такое. Но боюсь я не смогу тебе с этим помочь.

— О чем ты?

— Я не хочу идти ни на какие жертвы, — сказала она, играя тонкими бровями. — Пойми, наконец, мне не нужно это.

— Да я же люблю тебя, — выпалил я неожиданно для себя самого.

Лед, застывший в ее глазах, так и не начал таять.

Лучше бы вообще молчал, подумал я.

— Спасибо, конечно, — сказала она, смахивая с лица выбившуюся прядь. — Но я ничем не помогу в данном случае. Извини. Ты едешь в Европу, развейся там, забудь обо всем. Найди себе хорошую девушку, самую лучшую…