Плыть против течения

— Да, но я же не знал? Конечно, если бы я знал, что на кону, я бы замедлил мельницу. Но я этого не знал. Твой отец это скрыл. И теперь твой отец убийца, и не один раз. Те дети. Твоя мать.

— Тут вы ошибаетесь, — я заговорила, не думая, решив оправдать отца. — Он не убивал мою мать. Она одна из них.

Его лицо вытянулось.

Я продолжила.

— Она была укушена, когда вы открыли мельницу. Помните, отец говорил, что вы использовали слишком много воды? Один выбрался и напал на нее. Она обратилась в ту ночь и пыталась напасть на моего отца. Он выстрелил, но мимо, и она убежала. И откуда я знаю? Потому что я прошлой ночью ее видела. На площади.

— Врешь, — низким голосом сказал Жиль.

— Нет. Если ее кто и убил, то это вы. Вы и ваша жадность, ваша одержимость. Что ответите в этот раз, Жиль? Сделаете так, — я указала на тело, — с ней? Или прикажете Диззи или Йену?

Он сжимал и разжимал кулаки, лицо опустело. Его грудь вздымалась и опадала, но в этот раз он управлял дыханием, вдыхал глубоко.

А потом прошел мимо меня. Я стояла в потрясении, слушала его тяжелые шаги на лестнице, дверь тюрьмы открылась и закрылась.

Я посмотрела на тело Джеймса, увидела, что он напоминал первого, которого мы поймали — скульптура павшего юноши из пепла. Я подошла к окну и открыла его, впуская ветер. И ждала, пока он рассыплется прахом, кусочки кружились в свете утреннего солнца.

ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Когда я вышла, площадь была пустой. Тела павших пропали. Я не знала, стали они пеплом под солнцем, или их унесли, я могла лишь надеяться, что укушенных уничтожили. Шали с окон убрали, хотя стекло осталось на брусчатке, блестело на солнце, рубиновые капли сверкали, когда я проходила мимо. Выглядело красиво, и это я ненавидела.

Солнце было нашим спасением, но оно оскорбляло меня. Земля будто плевала мне в глаза. Нам нужен был дождь с громом. Погода должна была бушевать, быть серой, так я себя чувствовала. Не так. Не с пением птиц и гудением ленивых пчел в садах, не с раскрывшимися цветами, кивающими небу. Не эта жизнь, будто ничего не изменилось, когда изменилось все.

Я прошла к магазину Уилсонов, волоча ноги по пыли, пистолет оттягивал карман. Йен-кузнец уже должен был делать пули в своей кузне.

Я выдохнула с дрожью. Если я это сделаю, будет быстро. Это уже было что-то. Будет чисто и быстро. Я не дам им страдать долго. Страдать из-за того, какие они.

Мысль об убийстве вызывала тошноту. Убийство Джеймса — того, каким он стал — было милосердием, и я не жалела об этом. Но теперь я знала, что они ощущали боль. Теперь я знала, что они были достаточно живыми, чтобы хотеть умереть, а не мучиться. Это все меняло, и мысль, что я хотела сидеть у их логова и отстреливать хладнокровно каждого выходящего, заставляла желудок сжиматься. Я начинала понимать Гэвана, говорившего, что они просто пытались выжить. Но чтобы они выжили, мы должны были умереть, так что им нельзя было этого позволять. Я должна была убить каждого, и мне это не нравилось.

Я хотела, чтобы озеро наполнилось, чтобы не пришлось это делать. Землетрясением, если можно было.

Я остановилась, хмурясь от своей глупости. Конечно, мне не нужно было сидеть и убивать их по одному. Нужно было помешать им выходить. Устроить обвал в их логове, перекрыть выходы. Нужно было поймать их. Не дать им выйти, четко написать в дневнике наомфуила, чтобы люди знали, что ожидать, если это снова произойдет.

Это было сложным делом, но разожгло немного надежды во мне.

Магазин Мэгги был закрыт, ставни — тоже. Я постучала в них, пока она не вышла со скалкой в руке. Она смягчилась при виде меня, завела меня внутрь и, к моему удивлению, обняла.

— Слава небесам, что ты в порядке, — сказала она. — Когда Маррен сказал, что оставил тебя, я хотела его поджарить заживо.

Я скривилась от ее слов, и она запнулась. Рен, наверное, рассказал ей о том, что делали Жиль и другие. Она оправилась и повела меня по магазину, за стойку и в свои покои.

— Теперь ты в безопасности, — сказала она. — Гэван в гостиной, а Рен только помылся.

— Хорошо. Через час люди соберутся спасать Кору. Где мой отец? — спросила я. Хотелось обсудить план с ним.

— Он уже пошел к пещерам.

Я на миг подумала, что землетрясение уже случилось, и что земля сама решила обвалить их пещеры. Дом накренился, и я в нем, но когда Мэгги поймала меня, я поняла, что это мои ноги подкосились, голова кружилась.

— Что? — сказала я, в ушах звенело от шума моей крови. — Что вы сказали?

Мэгги помогла мне встать, смотрела на меня с тревогой.

— Он сказал, что у тебя был план. Он пошел вывести их из пещер.

— Нет… плана не было, — прошептала я.

Зачем он решил это сделать?

Но я знала, зачем. По той же причине, по которой сказал мне не подходить к окнам дома и не выходить наружу. По той же причине, по которой бродил ночью. По которой не говорил другим о них. Из-за моей матери. Он все равно любил ее. Хоть это было безнадежно. Он не хотел, чтобы я застрелила ее.

Я вытащила пистолет из кармана и одну из запасных пуль, вставила ее в пустое место. Семь пуль. Не так и много.

Я собиралась пойти за ним. Я не могла ждать остальных.

— У вас есть веревка? — спросила я у Мэгги.

Она ушла в кладовую, я — следом, взяла веревку, когда она передала ее мне, и закинула на плечо.

— И свечи. Толстые, которые долго горят.

— Ты же не хочешь сделать то, о чем я думаю? — спросила Мэгги, отходя и возвращаясь с длинной лампой с хорошим куском парафина внизу и коробкой спичек.

— Зависит от того, что вы думаете, — ответила я, благодарно улыбаясь и пряча спички в карман, вешая лампу на запястье.

— Альва, ты просто девочка.

— Нет «просто девочки», Мэгги, — сказала я. — Вы должны это понимать.

Она вздохнула, но не спорила.

— Скажите Рену… — начала я и замолкла, когда он появился на пороге между магазином и квартирой Мэгги. Его волосы были мокрыми от купания, потемнели от этого, но все еще падали ему на глаза, и от этого я улыбнулась. Он босыми ногами прошел ко мне, улыбаясь в ответ.

Его улыбка увяла, когда он увидел веревку и лампу.

— Что сказать Рену?

— Помнишь, я говорила, что после землетрясения озера слились? — сказала я.

Он нахмурился, но кивнул.

— Нам нужно еще землетрясение. Или нечто схожее. До заката сегодня. Тебе нужно придумать, как обвалить вход, чтобы они не могли выбраться. Так мы их остановим. Закроем пещеры и поймаем их там. Надеюсь, навсегда.

— Альва…

— Рен, я никому больше не могу это доверить. Ты мне нужен. Понимаешь?

Его лицо исказила боль.

— Наверное.

Я сглотнула.

— Хорошо. Сделай это. Что бы ни случилось, сделай. До заката, Рен. Мне нужно идти. Прости.