Плыви, кораблик!

— Завод!

— Где? — завертел головой Кореньков.

— Да вот же. Он и есть — этот терем! На дверях...

Над каменным крылечком за оградой из копьев не сразу можно было разглядеть стеклянную табличку с надписью: «Электроприбор». Вот так теремок с принцессой! Поди, попробуй догадайся!

А следом за оградой без всяких ворот — каменная арка двора.

Ребята быстро перебежали через улицу. Теперь уже и искать всего ничего.

— Как его фамилия, этого твоего старичка? — спросил Борис Авдеев Коренькова.

— Фамилии дядя Фёдор не сказал. Никто не помнит, говорит. Иван Иванович — и всё.

— Да-а, — протянул Боря Авдеев. — На деревню дедушке.

— Найдём, — сказала Наташа. — Главное, дом нашли.

Но дома они не нашли. Не нашли. Не потому, что плохо искали. За каменной аркой, как и говорил Коренькову Фёдор, был двор, старый московский двор со старыми тополями, на которых робко проклёвывались ещё редкой слабенькой зеленью первые листочки. А двухэтажного дома с колоннами не было. Можно было только догадаться, что ещё совсем недавно он здесь был, стоял на том самом месте, где сейчас чёрно-жёлтыми грудами корёжилась развороченная земля. Рядом лежали штабелями серые бетонные плиты, валялись какие-то трубы и над всем этим возвышался подъёмный кран.

— А домик-то тю-тю, — присвистнул Борис Авдеев. — И твой Ваня в квадрате — тоже...

Дом снесли. Это было ясно. А вот что делать дальше, не мог придумать даже очень умный Валера. Бывают такие обстоятельства в жизни, в которых бессилен самый умный человек. Они стояли и смотрели на чёрно-жёлтые груды земли, из которых кое-где торчали углы битого кирпича — остатки ещё недавно стоящего здесь дома. Но сколько ни смотри, дом заново не вырастет. Это тоже было ясно. Но всё же они продолжали стоять.

Наташа отошла от мальчишек. Где-то с краю развороченной земли на бетонной плите сидела женщина с коляской. Наташа подошла к ней:

— Тётенька, а этот дом, который тут был... с колоннами... — Наташа и сама не знала, о чём она хочет спросить, ведь и так видно, что дом снесли.

— Был тут дом с колоннами, — словоохотливо ответила женщина. Она явно скучала над своей коляской и была рада хоть с кем-нибудь перекинуться словом. — А вам он зачем?

— Мы одного человека ищем, который тут жил. Ивана Ивановича. Вы не знали его? — спросила Наташа.

— Не знала, милая, — с сожалением ответила женщина и снова спросила так же, как и про дом: — А вам он зачем?

— Мы... — замялась Наташа, не зная, как объяснить. — ... Он нам очень нужен! А жильцов отсюда куда переселили, вы, случайно, не знаете?

— Да кто ж его знает. Кого куда. — И, видя расстроенное лицо девочки, добавила: — Погоди, многим дали квартиры в новом заводском доме. Это завод расширяется, новые цеха строит. Он и забрал территорию под цеха. А прежних жильцов — в свои дома. Один как раз тут, неподалёку. Двенадцатиэтажный с балконами. Внизу гастроном. Попробуйте, зайдите в домоуправление, может, вам там что-нибудь скажут про вашего человека, — посоветовала она.

— Спасибо! Большое спасибо! — радостно поблагодарила Наташа и побежала к мальчишкам.

— В конце улицы! Плиткой сиреневой облицован. Его так и зовут — сиреневый дом! — крикнула вдогонку женщина.

Сиреневый дом они нашли сразу. Он громадой возвышался над всеми другими домами, сверкая на солнце широкими окнами. Тянулся вдоль улицы, приглашая множеством подъездов. И опять они остановились — теперь уже перед этой сиреневой громадой — в полной растерянности.

— В домоуправлении надо фамилию назвать, а не Ваня в квадрате, — сказал Борис Авдеев, и он был прав.

— Пошли, — сказал Кореньков и первый отвернулся от сиреневой громадины. Молча они прошли по улице обратно, мимо красного терема, который непонятно каким образом оказался заводом, мимо рыжего кота, который по-прежнему восседал на вышитой подушке и презрительно смотрел на улицу, мимо цветочных горшков, мимо клетки с весёлой канарейкой. Оставалось только перейти площадь, спуститься в метро и разойтись по домам.

СОВЕСТЬ — ЧТО ЭТО ТАКОЕ?

Прозвенел звонок с уроков, и ребята стали радостно собирать учебники и тетради.

— Корешок! — закричал на весь класс Борис Авдеев. — Сначала ко мне, заберём кости, потом к тебе, а потом к ней!

Борька прокричал это громко, и будь это на перемене, наверное, многим было бы любопытно, куда это Авдеев с Кореньковым собираются с костями. Но сейчас все так заторопились по домам, что никто вроде бы не обратил внимания на Авдеева с Кореньковым. Только Наташа Бочкарёва догадалась, кто такая эта «она», к которой Авдеев с Кореньковым собираются идти с костями, да Света Мурзина насмешливо пропела:

— Пойдём в гости глодать кости! — За что и получила от Бориса Авдеева сумкой по спине.

Но Света не такой человек, чтобы спустить кому-то безответно. Она размахнулась ранцем и стукнула Борьку Авдеева по макушке. Борька Авдеев... Борька Авдеев не успел ответить Свете. В класс заглянула вожатая Лена.

— Света Мурзина, Наташа Бочкарёва, задержитесь, — закричала она, стараясь перекрыть общий радостный гул сборов.

— Зачем? — спросила Света.

— Насчёт вашей подшефной Анны Николаевны Полуниной, у которой мы концерт давали. Верней, насчёт её сына. Поговорить нужно. — Лена посмотрела на Коренькова, уже собравшего свою сумку, и добавила: — Ты, Кореньков, тоже задержись.

Кореньков, к удивлению Лены, не стал возражать, молча положил свою сумку на стол и сам уселся рядом. Лена хотела сделать ему замечание, чтобы не сидел на столе, но только покосилась и промолчала. А на соседний стол сел Боря Авдеев.

— А тебе что, Авдеев? — спросила Лена.

— Ничего, — сказал Борис Авдеев.

— Как ты отвечаешь, Авдеев! — строго сказала Лена.

— Он всегда так, — вставила Света.

Борис Авдеев показал Свете язык.

— Ступай, Авдеев, — сказала Лена.

— Да пусть сидит, — вступилась Наташа.

— А чего он, — заспорила Света.

— Хватит пререкаться, — сказала Лена. — Пусть сидит, если хочет. Только слезь со стола и сядь как следует, — посмотрела она на Борю Авдеева, — и ты, Кореньков, тоже. Вот что, ребята, — продолжала она, обращаясь, впрочем, не к мальчишкам, а к девочкам уже другим, деловым тоном. — Я говорила с Ириной Александровной, она советовалась с директором, и он разрешил поместить фотографию сына Анны Николаевны Полуниной, Павла, на наш стенд фронтовиков, хотя он и не учился в нашей школе. Надо попросить у Анны Николаевны его карточку.