ПО 2

– Тоже верно. Спасибо тебе, Гни… парень.

– Да не за что – махнул я рукой и направился к Холлу.

Все мысли о тихом людоеде вылетели из головы, когда снизу донесся горестный вопль. Слетев по лестнице, закрутил головой. Что произошло? Котел с супом опрокинули?

Вопль повторился. И на этот раз прилетел сверху, из-под потолка. Глянув вверх, я бросился к нарам. Кричали из хижины главного охотника Антипия. Не успел преодолеть и пары этажей, в спешке хватаясь за раскачивающиеся конструкции, в хижине заплакали в голос:

– Да на кого же ты нас покинул, касатик! Добытчик ты наш! Кормилец! Что же теперь будет!

– Ты по человеку плачь, дура! А не по себе убивайся!

– Ой с голоду помрем – не унималась старушка – Ой конец нам пришел…

Пробежав по мостику, пролетел через веранду и оказался в крохотной комнатушке. На стенах аккуратно висит снаряжение. У окошка небольшой столик с парой книг. На низкой кровати вытянулся Антипий со скрещенными на груди руками. Под руками листок. Лицо умиротворенное. Уже заострившееся.

Чтоб меня…

Невольно схватился за косяк. Вы обалдели, люди?

– Ну и охота выдалась – вздохнул тяжело старик и косо на меня глянул – Ты на себя грех не бери. Часто такое случается.

– В смысле – часто?

– Что после охоты люди мрут как мухи. Старые мы, парень. Очень старые. И очень усталые. Где еще видано, чтобы старики под восемьдесят лет на зимнюю охоту хаживали? Да еще с рогатинами. И на медведя. Так что знай – здесь такое случается. И ты тут не причем. Это вот Антипия считали заговоренным. Но и он уже не хотел ходить на охоту. И не пошел бы. Да последний раз из шести охотников ни один не вернулся. Так и не ведаем что с ними сталось.

– Вот как – кивнул я, глядя на Антипия – Вот как… да на себя грех брать и не думал. Черт…

– Ты выйди-ка – шуганул седобородый перешедшую на тихое поскуливание бабку – Хватит о себе переживать, перечница старая! Тьфу! Человек умер, а ты о мясе переживаешь!

– Жрать что будем? – окрысилась бабка – Ты что ли на охоту пойдешь? А?

– Мясо будет, уважаемая – ровно произнес я – Выйдите, пожалуйста. Дайте с Антипием попрощаться.

– Выйду, касатик, выйду – тут же подобрела старуха, бросив на меня оценивающий взгляд – Слова охотника как не послушать. Выйду. Теперь на тебя у нас все надежды, милай. Помрем мы без тебя. Ты уж не забывай нас немощных. Без сладкого мясца жить тошно…

Дождавшись, когда заботящаяся лишь о себе старуха покинет хижину, я подошел к узкой кровати и немного постоял над Антипием. Выражение лица спокойное. Расслабленное. Листок бумаги под руками. Осторожно вытащив его, поднес ближе к глазам. Темновато здесь.

«Все имущество мое отдать лучшему охотнику и никому более! Антипий».

И размашистая уверенная подпись. Листок бумаги старый и явно был несколько раз сложен и, скорей всего, хранился вон в той раскрытой книге, что лежит на столе. И я не удивлюсь, если старый охотник каждый раз, когда ложился в постель, не забывал достать и развернуть листок с коротким завещанием. Ведь в силу своего возраста он не мог быть уверен, что проснется на следующее утро.

– Владей, охотник! – хлопнул меня по плечу старик. Хлопнул с некоторой даже радостью. И с ожиданием в глазах – соглашусь ли принять вещи в наследство. Ведь вместе с ними приму на себя и обязанности охотника.

– Спасибо – коротко ответил я. И добавил – Антипия надо спустить вниз. Здесь слишком жарко.

– Надо! – согласился с тяжелым вздохом старик – Тащить будет нелегко. А спускать по лестнице… ох и замаемся. Не уронить бы покойного…

– Тащить не придется. Спустим на веревках.

– И то верно! Голова! Вдвоем справимся?

– Справимся. Внизу пусть примут аккуратно.

– Сейчас гаркну! Ты пока собери его в последний путь, Охотник.

Так вот и прозвучало это слово – с большой буквы. Не как профессия, а как мое новое имя.

– Теперь я Охотник – согласился я – Так и называйте впредь. И другим передай.

– Все лучше Гниловоза!

– Кому как – дернул я щекой – Главное суть. До этого возил гниль на крыше креста. А теперь стал охотником.

– Может тогда Медвежатником тебя называть станем, а? Звучит! Уважения больше!

– Нет – улыбнулся я этой неприкрытой лести – Не дорос я еще. Просто Охотник.

– Понял тебя, Охотник! Насчет вещей не переживай – никто и не дернется! Я любому быстро мозги вправлю! – старик воинственно потряс жилистым кулаком – И прослежу, чтобы в твое отсутствие в хижину к тебе никто не лазал. С Антипием у нас тоже такой уговор был. И держались мы уговора свято.

– Вот за это спасибо.

– Жить тут будешь?

– Да – особо не раздумывая, ответил я – Жить буду тут.

– Стало быть почти никаких изменений – еще шире улыбнулся старик и заковылял к мостику. Перегнулся через веревочные перилла и закричал, собирая народ.

Обернув Антипия простыней, я снял со стенного крюка веревку и крепко обвязал мертвое тело. С некоторой натугой вытащив труп на веранду, а оттуда на мостик, чуть передохнул и мы приступили к спусканию бывшего охотника. Я не торопился. Травил веревку не спеша. Антипий спускался медленно и где-то даже торжественно. Услышав летящие снизу крики призывающее спускать побыстрее, недовольно поморщился, но сдержался. А вот помогающий мне старик сдерживаться не стал и виртуозным матерным языком посоветовал всем особо торопливым заткнуться. Ему вняли и остаток пути Антипий проделал в тишине. Едва веревку отвязали, смотал ее и повесил обратно на крюк. Аккуратность и порядок внутри роднили меня с умершим охотником. Тут все на своем месте. Пусть так и остается.

Вскоре ритуал похорон повторился. Заупокойную молитву на этот раз читал я, вспомнив ее слова с куда большей легкостью чем в прошлый раз. И я не позволил сбросить Антипия в стылую трещину. Для него я выбрал небольшое углубление у одной из стены кладбищенской пещеры. Сбил лед со дна, выгреб каменное крошево. Бережно уложил тело и обложил его камнями и льдом, сформировав нормальный могильный холм. Стоймя закрепил в изголовье длинный камень, сверху положил еще один поперек и еще выше поместил небольшой каменный обломок. Так получился крест. К этому времени со мной остался только имеющий здесь вес старик, чье имя я наконец-то узнал – Андрей. Но все его называли Василичем. Задумчиво поглядев на могилу, Василич неожиданно попросил:

– А мне такую сделаешь, как помру, Охотник?

– Сделаю – после короткого раздумья ответил я – Того же и для себя прошу, если умру раньше.

– Ты молодой. С чего раньше меня помрешь?

– Всякое бывает. Пошли на ужин?

– Если там хоть что-то осталось – хохотнул старик и мы покинули кладбище.

Холл гудел. Холл ревел. Холл пел и хохотал.

Двое умерли этим днем. Но всем было плевать. Люди жадно жевали, хлебали, обливаясь крепким бульоном, торопливо глотали полупережёванное мясо. Кто-то от жадности давился, выпучивал глаза, соседи с хохотом хлопали того по трясущейся спине. Едва откашлявшись, тот снова бросался на кусок мяса. Ели большей частью руками. Из столовых приборов только ножи у всех, редко ложки, чаще всего бульон пили прямо из тарелок и чашек. Мясо отрезали у самого рта, едва не срезая себе носы.