По чужим правилам

Об этот взгляд он споткнулся ещё на Джусте.

И непонятно было, как же другие-то, которые тоже, вроде, слепыми не были, смотрели на неё в упор — и не видели. Мамина дочка, тётина племянница, впервые оказавшаяся вне защищённого дома без гувернантки, одна на улице.

Такие не оказываются на улице одни просто так, если не случилось у них какой-то большой беды.

И что куда хуже — такие на улице не выживают.

Он попытался тогда её разозлить. Просто слегка разозлить, привести в чувство, заставить сопротивляться — а что может разозлить сильнее, чем наглая попытка среди бела дня на людном проспекте отобрать собственными кровью и потом заработанное?

Он тогда ещё не знал, что злиться она не умеет.

Зато умеет всегда и за всё чувствовать себя слегка виноватой, именно слегка, немножечко, извините, мол, так получилось…

Раньше бы прошёл мимо, не оглядываясь, мало ли девочек со своими бедами на улицу выходят, что же теперь — на всех оглядываться? Раньше бы не заметил просто. Ну действительно — не хватать же за шкирку каждого бездомного котэ, под ноги подвернувшегося? Он ведь этим несчастным-потерявшимся не хозяин, он им вообще никто. Посторонний…

Раньше.

До того, как несколько лет назад его самого сграбастала за шкирятник и как следует тряханула, в себя приводя, совершенно посторонняя эриданка по имени Аликс…

Дверная панель тихонько скрипнула, пропустив в узкую щель коротко стриженую голову. Голова заискивающе улыбнулась, сверкнув всеми тридцатью стальными зубами:

— Бэт, послушай, там этот твой любимчик…

И стремительно отдёрнулась, потому что обрадованный возможностью хоть немного сорвать злость Бэт со всей дури запустил в неё пустой бутылкой.

Он метил точно в середину лба и знал, что попадёт. Но убить не боялся.

У Железнозубки была для этого слишком хорошая реакция.

Сам натаскивал…

Талерлан. Космопорт Униаполиса. Крыша ремонтного дока

Он лежал, распластавшись, на крыше невысокого ангара.

Задание было простым и понятным, как три секунды. Отыскать и загасить объект при первой же возможности первому обшарить карманы. Если же первому обшарить карманы не получается — не гасить ни в коем случае и принять все возможные меры к тому, чтобы и другие не сумели… Загасить — он предпочитал именно это слово, очень правильное по сути и смыслу. Дунули, мол — и нету. Делов-то.

Найти объект было не так легко. Искать всегда трудно. Но он был умный. И опытный.

И хорошо понимал, что информации мало не бывает.

Один эриданец — это хорошо.

А три — лучше.

Ровно в три раза…

И если один из них пожимает плечами и говорит «не думаю», а двое других чуть ли не в один голос твердят про семьдесят четыре и семьдесят шесть процентов вероятности, то чему нас учит семья и школа?

Правильно…

Экипирован он был по высшему разряду, давно придя к выводу, что время, потраченное на снаряжение, окупается потом сторицей. Потому и был он Профессионалом. Те ребята, которые этой простой истины так и не поняли, в итоге профессионалами так и не стали. И уже не станут. Потому что плохо подобранное снаряжение — тоже фактор своеобразного естественного отбора.

Его мимикрирующий плащ был не просто «Хамелеон», а «Хамелеон-экстрим», при необходимости он мог превратиться в глубоководный костюм или даже минискафандр, имитируя окружающую среду и защищая владельца даже на некислородной планете или в глубоком вакууме. Если, конечно, не слишком долго. И уж, конечно, не могло доставить ни малейшего дискомфорта находящемуся в нём человеку трёхчасовое пребывание в летний солнцепёк на раскалённой крыше ангара.

Его личный корабль, находившийся сейчас на другом конце посадочного поля, был унифицированным одноместным истребителем класса «А», продажа которых в частные руки, вообще-то, была строжайше запрещена и каралась в цивилизованных секторах как Протектората, так и Коалиции весьма сурово, поскольку при неслабом вооружении скоростью эти кораблики обладали потрясающей, а размерами — комариными, не каждый радар засечёт. Благодаря этим же размерам из гипера выныривать они могли чуть ли не прямо в атмосфере, что тоже, знаете ли…

Его личная снайперская винтовка, сквозь оптический прицел которой он вот уже три часа разглядывал внешнюю створку некоего шлюза, была изготовлена на заказ лучшими оружейниками Танжера. Некоторые, правда, предпочитают Уницион с его новомодными технологиями и наворотами, но лично он к самым-самым новейшим технологиям, многие из которых так и не вышли из стадии эксперимента, а другие не выйдут и через десять лет, относился с подозрением и предпочитал старую добрую и надёжную лазерную винтовку с оптическим целенаведением…

Неудивительно поэтому, что именно он оказался здесь самым первым. И вот теперь лежит, распластавшись на крыше ангара, и испытывает вполне заслуженное чувство глубокого удовлетворения.

Чувство это, конечно, достигнет своего пика лишь в момент окончательного завершения работы, но и сейчас уже приятность доставляет немалую. Первоначально их десять было. К стычке в космопорту Базовой осталось трое. А тут лежит лишь он. Один. Вот так-то. А ещё посмеивались — куда, мол, ты, дед, сидел бы дома, внуков нянчил… Ну и где теперь эти, молодые да ранние?.. То-то же… Возраст — тьфу.

Главное — опыт…

Стенд. Верхние уровни Эльвель

Высота среднего лькиса составляет около сотни ростов. Где-то около половины этой высоты достаточно удобопроходима, имеет отполированные многолетним прикосновением сотен рук вертикали, страховочные сетки, игровые площадки и прочие признаки цивилизации. От нижне-среднего, где слишком холодно для жилья, но самое то для активных игр и до верхне-нижнего яруса. Ниже живут лишь скиу с горячей кровью и лживыми глазами.

Верх отдан орсам…

Негласно, конечно, отдан.

Но какое, в сущности, это имеет значение? Всё равно понятно любому, что руки-ноги там переломать легче лёгкого, там места есть, по которым и сами-то орсы пробираются весьма и весьма осторожно…

Эльвель старался гонять свою неофициальную команду именно по таким местам. Вниз, потом вверх, потом снова вниз и опять вверх. Сначала ночью, по всем маршрутам не менее пяти раз, чтобы запомнить путь не мозгами — руками, носом, всей своей кожей…

А потом и при свете дня, вслепую уже…

Снова.

И снова.

И снова…

С ускорением, с внезапными изменениями направления движения, с неожиданными сюрпризами на пути типа порванных сцепок, надломленных вбок-веток или намазанных жиром вертикалей.

Сначала они возмущались.

Потом уже только ныли и жаловались.

Потом перестали — дыхания не хватало…

Когда — уже после полудня — он повёл их на одиннадцатый круг, с ним осталось не больше трети первоначальных участников. Он не видел их — только слышал. И уже почти что стал узнавать по разной манере дышать. Хотя — кто его знает, может быть, это уже только казалось, он ведь и сам почти терял сознание и дышал как загнанный… Но руки работали сами, без участия головы, и он бы довёл их.