По дороге в вечность

Лили шел уже третий год. Мы с Эндрю решили: пора планировать новое путешествие. Нам хотелось повидать как можно больше, пока есть такая возможность. Потом Лили пойдет в школу, и мы уже не сможем путешествовать подолгу. Я была готова увидеть Европу. К началу лета мы отправились в Португалию.

В тот день, когда мы сошли с самолета на Ямайке, мы с Эндрю «повзрослели». Это я и имела в виду, говоря, что мы с ним стали другими. С рождением Лили наша жизнь и так изменилась. Но когда мы спустились по трапу и в лицо нам подул местный ветер, я убедилась, что воздух каждой страны имеет свой вкус. Прежде я лишь читала об этом. И еще: как бы далеко от дома мы ни оказывались и какие бы открытия и развлечения ни поджидали нас, мы помнили: с нами наша дочь. Наша былая импульсивность уступила место разумной осмотрительности. А с прежней беспечностью мы полностью распрощались.

Мы повзрослели.

Эндрю

Глава 41

Я много раздумываю о своей жизни, в том числе и о временах до встречи с Кэмрин. Иногда меня просто оторопь берет – до чего же я изменился. По словам Кэмрин, в средней школе я был настоящим кобелем. Да и после школы тоже. Кэмрин знает обо всех девчонках, которые у меня были до нее. Я любил гульнуть. Об этом она тоже знает. Она вообще знает обо мне очень многое. Я часто думаю о прошлом, но не скучаю по нему. Временами, когда вспоминаю, как жил с братьями под одной крышей, меня охватывает ностальгия по детству. У Кэмрин это тоже было. Я помню, что она мне рассказала, когда мы вторично ездили в Новый Орлеан.

В прошлом я был далеко не пай-мальчик, но не раскаиваюсь в своих тогдашних сумасбродствах. Другое дело, я бы не хотел их повторить. Удивительно, что такому далеко не праведному человеку, как я, встретилась прекрасная жена, родившая ему потрясающую дочь. Два подарка, которых я не заслужил.

Вчера узнал, что Эйдан и Мишель разводятся. Они столько лет прожили в браке. У них двое детей. Жутко, что дошло до развода, но не каждому удается построить жизнь так, как у нас с Кэмрин. Могла бы у них быть жизнь, похожая на нашу, если бы они не доконали себя работой? Эйдана буквально съел его бар, а Мишель – ее детская больница. Отчужденность в их отношениях мы заметили уже давно, до рождения Лили, когда гостили у них в Чикаго. Помню, в прошлом году у нас зашел о них разговор, и Кэмрин сказала:

– Они не знают ничего, кроме работы. Отпахать день, прийти домой, уделить крохи внимания Эйвери и Молли, уткнуться в телевизор и лечь спать.

– Да. Я рад, что наша с тобой жизнь не превратилась в такую же рутину.

– Я тоже рада.

А вот у моего младшего брата Эшера все наладилось. Он встретил чудесную девушку по имени Лиа. Могу с гордостью сказать, что спонтанность не чужда и Эшеру с его подругой. В один прекрасный день они вдруг решили переселиться в… Мадрид. Мой братишка – классный специалист по программному обеспечению, а компьютерщики нужны везде. Ему и в Вайоминге было неплохо, но оказалось, Эшер похож на меня больше, чем я предполагал. К счастью, Лиа разделяет его интересы и сама легка на подъем, иначе их отношения могли бы развиваться по сценарию Эйдана и Мишель. Лиа шьет эксклюзивные платья и продает их через Интернет. Я не поверил, что на этом можно зарабатывать кучу денег, однако Лиа завалена заказами. Кэмрин, когда узнала, поначалу загорелась: не попробовать ли и ей заняться чем-то подобным. Однако для этого надо уметь шить, а со швейной машиной Кэмрин никогда не дружила.

Они пригласили нас в Мадрид. Их гостевая комната избавила нас от поисков жилья. Эшер заявил, что не возьмет с нас ни цента, однако мы все же заплатили за постой. Кэмрин сказала, что не желает быть халявщицей.

– Хорошо, я возьму с вас доллар в неделю, – согласился Эшер, чтобы только ее успокоить.

– Нет, – возразила Кэмрин. – За неделю мы будем платить шесть долларов восемьдесят четыре цента.

– Тебе бы финансисткой быть, – засмеялся Эшер. – Ладно. Пусть будет шесть долларов и восемьдесят четыре цента.

Мы рассчитывали погостить у брата пару недель, но в один из вечеров у нас с Кэмрин состоялся откровенный разговор.

– Эндрю, я никак не могу определиться: то ли нам задержаться в Мадриде подольше, то ли возвращаться в Роли. Мне не хочется ехать, но…

Я с удивлением посмотрел на нее. Наши мысли совпадали.

– Знаю, о чем ты думаешь, – сказал я. – Путешествовать с ребенком оказалось сложнее, чем мы представляли.

– Не угадал. – Лицо Кэмрин стало серьезным. – Как ты считаешь, мы правильно поступали, возя Лили по разным странам? Столько впечатлений для неокрепшего детского ума.

Я не торопился с ответом. Глаза Кэмрин были очень красноречивы. В них я видел почти что мольбу: «Ну скажи, что мы поступали правильно».

– Мы были совершенно правы, – ответил я, ничуть не подыгрывая жене. – Мы ведь хотели путешествовать, и мы осуществили свои желания. Нам не о чем сожалеть. И потом, мы всегда помнили, что у нас на руках маленький ребенок. Мы многим жертвовали ради безопасности Лили. Отказывались от интересных экскурсий. Подолгу задерживались на одном месте, чтобы она привыкла. Но мы поступили правильно.

– Может, мы и нашей дочке привили любовь к путешествиям. – Кэмрин улыбнулась и покраснела. – Не знаю.

– А я знаю. Привили.

– Как ты думаешь, что нам лучше теперь сделать?

У Эшера и Лиа мы прогостили целых три месяца. Пора было возвращаться в Соединенные Штаты. Но на пути домой мы сделали еще одну остановку: в Италии. Кэмрин наконец призналась, почему ее так сильно тянуло в эту страну. Оказывается, она уже бывала в этой стране в пятнадцать лет. Отец отправился в деловую поездку и взял ее с собой. По словам Кэмрин, тогда она в последний раз чувствовала себя его маленькой девочкой. Они пробыли там шесть дней. Отец уделял ей гораздо больше времени, чем своему бизнесу.

– Ты уверена, что это хорошая идея? – спросил я, прежде чем заказывать билеты на Рим. – А вдруг ты приедешь и разрушишь свои воспоминания, как тогда, в Штатах? Помнишь, ты захотела увидеть свой детский «дом на дереве»? И что было потом?

– Я готова рискнуть, – ответила Кэмрин, укладывая в чемодан одежду Лили. – И потом, я не собираюсь заново переживать те шесть дней, проведенных с отцом. Я хочу просто их вспомнить. Невозможно разрушить то, что плохо помнишь.

Однако в Риме Кэмрин вспомнила все. Она повела Лили на Испанскую лестницу, и они там сидели. Наверное, вот так когда-то пятнадцатилетняя Кэмрин сидела со своим отцом.

– Мы тебя очень любим, – сказала она Лили. – Ты ведь это знаешь?

– И я люблю вас. – Лили засияла и поцеловала свою мамочку в щеку. – Тебя, мамочка. И папу.

Лили уселась между ног Кэмрин, а Кэмрин принялась заплетать ее длинные светлые волосы в косу, похожую на свою собственную.

Я смотрел на них, улыбался и вспоминал один наш очень давний разговор с Кэмрин.

– Это будет дружеский ужин, – сказала она. – Понимаешь, просто встреча двух людей, которые вместе ужинают… или обедают.

– А-а… – кисло улыбнулся я. – Так, значит, мы с тобой уже друзья?

– Да, почему бы и нет, – ответила Кэмрин. Моя реакция явно застала ее врасплох. – Что-то в этом роде, по крайней мере до Вайоминга.

Я протянул ей руку, и она не слишком охотно протянула свою.

– Тогда друзья неразлейвода до самого Вайоминга.

Но уже тогда я понимал: я не хочу расставаться с этой девчонкой. Ни в Вайоминге, ни где-либо еще. Мне показалось, что она вошла в мою жизнь навсегда.