По-другому
Шрифт:
Ирка меня тычет в бок и приторно сладким голосом тянет:
– Ну, если мы вам не помешаем.
После такого приглашения надо еще как-то изловчиться, чтобы от нашей компании отделаться.
– Это ВерОника, кто не знает. Жена Константина Витальевича.
Самое время спросить:
– А он, собственно, где?
Не заметить заминку сложно. Стиснув зубы, усаживаюсь на лавку. Коллеги Костика наперебой берутся объяснять, куда тот подевался. Версии разные. Кто-то докладывает, что видел его в парной. Кто-то, что на прогулке. Ну да. Он же так любит гулять голяком по
– Стас, да ты не суетись. Мы буквально на минутку, и пойдем. У вас тут своя компания.
– Ну и че? Оставайтесь, – рубит друг с барского плеча. Но потом, видно, вспомнив, что не он тут барин, добавляет: – Мы таких девочек не отпустим. Подтвердите, товарищ полковник! – и поворачивается к сидящему во главе стола мужику. И вот тут я, наконец, понимаю, почему у меня все это время так мучительно горела щека. Оказывается, это товарищ полковник, кем бы он ни был, на меня беззастенчиво пялился. Ну, ладно, может, на нас…
– Думаю, это сами девочки будут решать.
Голос мужика напоминает раскаты грома в высокогорье. Оттуда до нас обычно долетают лишь отзвуки. Но в их низком рокоте столько мощи, что дух захватывает все равно.
– Стас, ты бы сначала представил начальство! Вера, познакомьтесь, Ефрем Харитоныч Меринов, наш…
Подключившийся к диалогу опер затыкается, так и не договорив, потому что дверь дома опять открывается, и на пороге возникает мой муж в обнимку с красными ноготочками.
– Вы как хотите, мужики, а я больше… – осекается, вдруг меня разглядев, и буквально в лице меняется. Да уж. Немая сцена, достойная театральных подмостков. Неужели я этого хотела? Какое унижение – бери и плачь. Но вместо этого я салютую мужу бокалом:
– Привет! Представляешь, Кость, мы приехали с девочками себя побаловать, а тут вы! – и даже умудряюсь натужно рассмеяться.
– Вера? А ты… А как…
– Да говорю ж, вон, Ирка с Таней позвали. Неудобно вышло, знала бы, что тут ваши гуляют, так отказалась бы… – как ни в чем не бывало, весело машу рукой. – Но! Ты не волнуйся, мальчики направо, девочки налево. То есть мы уже пойдем…
Возбужденно вскакиваю. Ирка с Таней, хоть и не так резво, поднимаются за мной следом.
– Спасибо вашему дому, пора к другому! – дурашливо откланиваюсь.
– Вер…
– Костик, а это, собственно, кто? – что-то начинает подозревать красные ноготочки.
– Жена этого красавчика! – сладко улыбаюсь я, ущипнув перекошенного Костика за щечку. Ути-пути. Визги «какая такая жена?!» дослушиваю уже издали, выйдя за дверь.
– Ну ты дала, Верка! Обоссаться! – ржет Коршунова, подталкивая меня в спину. Ага, дала… Буквально все, что во мне было. Теперь такое опустошение, что меня болтает как пьяную. И слезы рекой по лицу льют, и почти тотчас берутся ледяной коркой.
Спа-салон отсюда метрах в двадцати, надо просто обойди дом по периметру, а там наискосок – всего ничего, мимо раскидистых сосен. Нужно просто туда дойти.
– Эй! Вера! – орет Костик.
– Ты посмотри, – шипит Ирка, – этот гад за нами таки увязался! Хватило же совести.
– Да стой ты. Надо поговорить.
– Говори! – вытираю нос плечом. Простыня
ни капельки не спасает от декабрьского пробирающего до костей холода.– Вер, да ты что. Дубак. Пойдем, – возражает Таня.
– А вы, курицы, вообще не лезьте, когда я со своей женой говорю!
– Это мы курицы?! – взвивается Ирка.
– Ир. Потом, – вмешивается Таня. – Вер, ты правда будешь с ним разговаривать?
Киваю. Ведь не отстанет же! Я Костика хорошо знаю.
– Тогда хоть в предбанник зайдите. Вон там, видишь, дверь?
Дверь действительно ведет прямо в парилку. Очень удобно. Можно выскочить охладиться, минуя другие комнаты. Мы с Костиком заходим в тесный коридорчик. Здесь меня моментально бросает в жар. Озябшие пальцы в сланцах начинают больно покалывать. А тут еще Костик хватает меня за руку:
– Ты что это устроила?! – шипит он.
– Я устроила? – не верю своим ушам.
– А кто?! Приперлась тут, выставила меня идиотом! И это перед новым начальником, дура! Что он теперь обо мне подумает?!
Слова Костика ввергают меня в шок. Стою, не в силах вымолвить ни слова, глазами хлопаю. Нет, я, конечно, слышала – абьюзеры часто используют такой прием, но за моим мужем ничего подобного не водилось. Пока я пытаюсь как-то осмыслить происходящее, Костик продолжает вопить:
– Ты следила за мной?! Ну? Кто тебя надоумил? Эти?! – намекая, видимо, на моих подруг, тычет в дверь.
– Кость, ты спятил? Изменил мне, привел какую-то прошмандовку в нашу компанию, а виновата я?
– Да с хрена ли сразу изменил? Что ты себе придумала? У тебя совсем крыша потекла, да?
– Прекрати меня оскорблять!
Я не девочка. Я понимаю прекрасно, что и для чего он делает. Почему хочет вывернуть ситуацию так, чтобы еще и меня виноватой сделать. Умом я все понимаю, да… Но, боже, как это обидно. И невероятно… И… У меня даже слов нет. Я будто заперта теснотой этого коридора с человеком, которого совершенно не знаю. И мне так страшно это осознавать, после стольких лет…
– Ты сама себя оскорбляешь! Какого черта ты приперлась вообще?
– Я приехала в спа! С подругами!
– Пиздеж! Где спа, а где ты?!
Слова мужа бьют наотмашь. Ломают до этого казавшиеся мне незыблемыми подпорки в душе. Это так больно, что меня едва не сбивает с ног. Обхватываю себя за предплечья, отстраненно замечая, что в процессе нашей ссоры я успела потерять последнюю защиту – простыню. И теперь стою перед ним в давно уже маленьком мне купальнике.
– Знаешь что? Ты, Кость, как напаришься, езжай к этой своей… Не надо домой. Там тебя больше не ждут.
Меня колотит. Не в силах вынести происходящее, я отворачиваюсь. За спиной раздается глумливый смех, а отсмеявшись, Костик напоминает мне, что вообще-то это его квартира, и если меня что-то не устраивает, то я могу валить на все четыре стороны. Меня никто не держит. Вот прямо так и говорит, да, а потом еще и дверью хлопает.
Абсолютно оглушенная, я остаюсь одна. Стою так какое-то время, собирая себя по кусочкам. И молюсь только, чтобы никто сюда не зашел, не увидел меня такой униженной и раздавленной.