По дуге большого круга
Шрифт:
– Не что, а кого, – поправлял ее Иван Федорович, – строителя коммунизма, в конце концов. Мы эту хорошую жизнь строили, а он или она в этой новой жизни будут жить.
Ксения Ивановна родила девочку в самом начале 1940 года, в морозную зимнюю ночь.
Для взрослых детей она была чем-то вроде игрушки. В отличие от черноволосых Потопяков была такая беленькая, светленькая, вот и назвали ее Светланой. Хотя уже к школе волосы потемнели, как у старших братьев и сестер.
В конце лета 1940 г. Василия, по его заявлению, военкомат направил учиться в Тюменское военно-пехотное училище, которое было сформировано в декабре 1939 г. на базе мотострелково-пулеметной
Долгих проводов не было. Василий попросил родных на вокзал его не провожать. Все поняли, что последние минуты он хотел провести с Оксаной.
Василий писал матери письма и даже успел прислать фотокарточку, с которой глядел бравый курсант в буденновке. В каждом письме он просил поцеловать младшую сестренку. А менее чем через год грянула Великая Отечественная. Василий написал, что в училище состоялся досрочный выпуск, ему присвоили звание лейтенанта, и он отправился на фронт, где обещал дать немцам жару.
Письмо запоздало. Его опередила похоронка, присланная на имя Ксении Ивановны.
На бланке с угловым штампом стрелкового полка значилось:
«Извещение от 4 августа 1941 г. № 2/0308
Ваш сын Потопяк Василий Иванович,
Уроженец Уссурийской области, г. Ворошилов
В бою за социалистическую родину, верный воинской присяге,
Проявив мужество и геройство, был убит 20.7.41 г.
д. Долгая, Сланцевского района, Лен. обл.
Похоронен на кл. у д. Ариновка Сланцевского р-на Ленинградской области.
Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии /Приказ НКО СССР№ (не заполнено. – Примеч. авт.)
(печать прилагается».)
Подписали извещение синим химическим карандашом командир части майор Якутович и комиссар части ст. политрук Кузнецов.
Когда Светлана повзрослела, мать рассказывала ей, что 20 июля 1941 г. (в этот день был убит Василий) у нее вдруг закололо сердце, дыхание на мгновение остановилось, и она поняла, что с Василием случилось непоправимое. А через месяц пришла «похоронка»…
…Детство Светланы пришлось на военные и послевоенные годы. Одним словом, трудное детство. Недаром уже в наше время возникла такая категория жителей России «Дети войны».
Во время войны весь тыл страны жил только фронтом. «Все для фронта, все для Победы!» – этот лозунг стал святым для семьи Потопяков.
Александра вышла замуж за Дмитрия Дуюнова и сопровождала его всю войну по городам и весям, куда заносила их нелегкая служба мужа.
Октябрина поступила в медицинское училище и училась на фармацевта, выполняя работу по сбору лекарств для фронта. Сын Иван служил в авиаполку где-то на Камчатке.
Лена (она же Леля) работала токарем на оборонном заводе в Ворошилове, на этом заводе «токарничал» и младший сын Володька. Неугомонный подросток доставлял немало хлопот. То проспит на работу, то залезет в самолет, стоявший прямо за их забором и охранявшийся часовым, то надерзит начальству…
Иван Федорович не раз выручал сорванца, ведь за опоздание на работу в то
время могли и срок припаять.Ксения Ивановна тоже не раз хлестала Володьку полотенцем и причитала:
– Ну что за бисов сын, я его стегаю, а он хохочет, как от щекотки!
Иван Федорович повесил на стене большую карту Советского Союза, отмечая на ней самодельными синими и красными флажками положение Красной армии и немецко-фашистских войск. Нередко он вздрагивал, слушая сводки Совинформбюро, когда диктор называл знакомые еще по времена Первой мировой войны названия городов и сел.
– Ничего, ничего, – шептал он вслух, – еще посмотрим, на чьей улице будет праздник!
Потопяка начальство бросало на прорывные направления: был он и директором совхоза, и начальником облупромстроймастер (существовала в то время и такая аббревиатура), и председателем Ворошиловского горисполкома.
Приходил он домой до того измотанный и уставший, что засыпал иногда прямо за столом, даже не дождавшись ужина.
Но были события, которые запомнились, так сказать, светлой стороной. Когда Свете исполнилось три года, семья переехала на новую квартиру в городе Ворошилове на улице Тимирязева.
«Новая», конечно, громко сказано. Это была половина одноэтажного дома, в котором когда-то жила купеческая семья. Не успев освоиться с местом жительства, Света, соскучившись по другу Юрке из того двора, где они жили раньше, выскользнула за калитку и пошла искать своего закадычного дружочка. К вечеру родные спохватились.
– А где же ребенок? – а ребенок разгуливал по городу Ворошилову, будущему Уссурийску, разыскивая Юрку.
Ворошилов, конечно, даже не Владивосток, но тысяч сто жителей к тому времени уже имел. А учитывая, что улица Тимирязева располагалась в самом центре города, а раньше семья квартировала на окраине, то Свете предстояло пройти не один километр, может быть, даже не в ту сторону.
На поиски пропавшего ребенка бросились брат и сестра, отец побежал звонить в милицию.
– По какому имени ее узнавать? – деловито поинтересовались в отделении.
– Да будете спрашивать, как ее фамилия, она ответит «Хорошая» – уточнил отец.
Вот по этой фамилии «Хорошую» и нашли…
Летели годы, Света подрастала. Уже став взрослой, она вспоминала про большой шкаф, который стоял в спальне. В одном из его ящиков, застеленных чистой белой бумагой, мать раскладывала маленькие кусочки черного хлеба, каждому из членов семьи по одному. Когда оставался один мамин кусочек хлеба, Света открывала ящик, долго на него смотрела и канючила:
– Мам, ну, займи мне хлебушек, а? Я тебе отдам потом. Честное слово!
Ксения Ивановна подходила к ящику, доставала этот маленький кусочек хлеба, протягивала дочери, погладив ее по голове, говорила:
– Кушай, маленькая. Конечно, отдашь потом.
Когда она сама ела, никто не видел. Она все отдавала детям.
Будни «детей войны» в послевоенное время проходили в очередях: за хлебом, за мукой, за мануфактурой, за селедкой. Поднимали рано, часов в пять утра, а то и раньше, чтобы быть поближе к прилавку, но как бы рано ни вставали, у дверей магазина всегда уже клубилась многолюдная очередь. Свой порядковый номер записывали на ладошке химическим карандашом. И не дай бог, было потеряться: семья оставалась на несколько дней без хлеба, а это в то время был основной продукт питания. Ничего слаще не было, когда на небольшой кусок хлеба намазывался комбижир, гидрожир или постное масло, а сверху посыпался солью и мелко нарезанным чесноком. Тот еще смак!