По дуге большого круга

– Подождем-ка мы с тобой твоих родителей.

Когда вся семья оказалась в сборе, и после долгих разговоров отчим выпроводил участкового с конфискованной ракетницей со двора, Жене была устроена головомойка. Сестра выдала ему очередную затрещину со словами:

– Убить бы тебя мало!

У Жени невольно задрожали губы и непроизвольно расширились от страха глаза, когда отчим вышел из комнаты с широким ремнём… Правда, он отбросил его в сторону со словами:

– Да что с этого дурачка возьмешь?

Но Женя уже ревел, так и не поняв своей вины. Не помнил он продолжения этой истории, но с тех пор ему не показывали даже, где хранится дробовик 16-го калибра.

У мальчишек какая-то особая тяга к оружию, может быть, от далеких предков, которым приходилось в борьбе за выживание и охотиться, и воевать. Но, наверное, ни один из пацанов не обошелся, чтобы не иметь в своем арсенале игрушечные наганы, автоматы, сабли и прочее вооружение. Часто они делали их сами, выстругивая и выпиливая из кусков дерева, скручивая из проволоки или других подручных материалов…

В поселке было две шахты, они так и назывались: «Первая шахта» и «Вторая шахта». Каждая из них имела свой хозяйственный двор. Так вот на дворе «Первой шахты» стоял невесть откуда прилетевший и приземлившийся «Ястребок» – истребитель с красными звездами на крыльях. Сначала возле него стояла круглосуточная охрана, а потом, когда шахту приготовили к закрытию, охрана куда-то исчезла. В самолет «лазили» все, кому было не лень взобраться в высоко расположенную кабину. Потом стали выкручивать, вывинчивать, выдергивать приборы, провода, в общем, все, что можно было выломать, а через некоторое время по неизвестной причине «Ястребок» загорелся, а оставшиеся после пожара части тоже куда-то растащили.

С внешней стороны двора «Второй шахты» стоял бронетранспортер, у которого были и колеса и гусеницы, как у танка. На его выкрашенных в защитный цвет поверхностях не было никаких обозначений и его называли «японским».

Этот бронетранспортер разобрали по частям еще быстрее, чем самолет – без охраны ведь стоял. Колеса у него были каучуковые. Пацаны вырезали из них куски, делили на кубики и делали мячи, доводя эти кубики каучука до идеальной формы шара. Для игры в лапту каучуковые мячи подходили лучше всего, но зато и синяки от них оставались отменные…

Недалеко от поселка появились воинские склады, куда свозили трофейное вооружение из поверженной Германии и капитулировавшей Японии. Как со складов оружие попадало к пацанам, до сих пор доподлинно не известно, но почти у каждого из них в специально оборудованных тайниках хранилась не одна единица стрелкового вооружения. Самыми безобидными были деревянные ложи от винтовок или карабинов и ножны от сабель. Но у особенно отчаянных припрятаны были и винтовки, и автоматы, и даже ручные пулеметы.

В «войну» пацаны играли самозабвенно и почти по-настоящему, только что пули не свистели, да снаряды не рвались, благо места для сражений выбирать не приходилось – сразу за улицей начиналась гряда поросших мелколесьем сопок.

А потом появились патроны, мины и снаряды. Как-то само получилось, что пацаны выбирали на вершине какой-нибудь сопки яму поглубже, разводили там костер и бросали в огонь боеприпасы. Дух захватывало, бешено колотилось сердце, когда раздавались взрывы, разлетались, повизгивая, осколки, а они прятались от всего этого за естественным бруствером ямы.

Но однажды случилось то, что должно было случиться давно. Брошенный в яму снаряд долго не взрывался, и Дениска вылез на бруствер, и стал шевелить палкой костер. Другие тоже повысовывали головы, кто-то крикнул:

– Дениска, прячься!

Но было поздно. Прогремел взрыв, Дениска как подкошенный завалился за бруствер, заорали раненые мальчишки.

Хоронили Дениску всей школой. Перебинтованные участники трагедии старались не попадаться взрослым на глаза. А через день после похорон по всем дворам поселка прокатился рейд. Солдаты и милиционеры методично обшаривали квартиры, сараи, огороды и выволакивали из тайников оружие, складывая его сначала в кучу посреди улицы, а потом грузили на полуторки и куда-то вывозили. Ахали женщины, разводили руками мужики, когда то с одного, то с другого двора выносили и проносили мимо них вооружение и амуницию.

Потом наступил вечер «большой порки». Растянулся он почти на неделю, во время которой пацаны ходили с зареванными лицами, а на уроках осторожненько, гримасничая от боли, присаживались на самый краешек сидений парт.

Пацанского «арсенала» не стало… Зато появилось новое увлечение – начали делать «поджиги» и «самопалы». Для их изготовления требовалось совсем немного: тонкая медная трубочка, которая служила основанием для «поджига» или для «самопала». Один конец трубки расплющивался и загибался под прямым углом, образуя подобие буквы «Г». В трубку заливалось немного расплавленного олова. Затем из гвоздя, размером соотносимого с длиной трубки, делалась со стороны шляпки еще одна буква «Г». Острым концом гвоздь под углом вставлялся в трубку, а маленькие отростки буковок «Г» трубки и гвоздя соединялись тугой резинкой. Если в трубку накрошить штук двадцать спичечных головок, вставить гвоздь и сжать резинку, то гвоздь резко падал в трубку, высекая искру, накрошенные спички воспламенялись и раздавался звук, напоминающий пистолетный выстрел. Причем звук выстрела был тем громче, чем больше спичек «заряжалось» в «поджигу».

«Самопал» отличался от «поджиги» тем, что трубку прикручивали к выструганной из дерева рукоятке, а выстрел производили посредством поджигания смеси с помощью спичечной коробки через специально пропиленное в трубке отверстие, то есть использовался механизм, подобный фитильным пистолетам XVI века.

«Самопалы» Женя не делал, а вот «поджига» у него была, и сыграла она с ним скверную историю.

Дело было уже зимой, и сколько Женя ни крошил в «поджигу» спичечных головок и не щелкал гвоздем, «поджига» не срабатывала ни на улице, ни дома – и все тут. Он уже смирился с тем, что она никогда не выстрелит, иногда доставал ее из кармана даже на уроках и просто щелкал гвоздем от нечего делать. Так было и на одном из собраний, куда школьников согнали для каких-то воспитательных целей. Не выдержав нудных нравоучений, Женя вытащил «поджигу» и начал потихоньку щелкать. Слышно щелчков не было, потому что в большом зале стоял легкий гул детских голосов. И с этим шумом не могла справиться даже завуч, которую отчаянно боялись даже старшеклассники. Когда шум становился уж слишком громким, завуч выходила к столу лектора, и шум мгновенно стихал, но стоило ей только отойти, как он возобновлялся с новой силой. Воспользовавшись одним из таких моментов, Женя со злорадством особенно резко нажал на резинку и… раздался оглушительный выстрел. «Поджига» наконец-то сработала!

Кто-то ойкнул, наступила мгновенная тишина. Соседи и соседки быстро брызнули в разные стороны. Над Женей вился легкий дымок, и он увидел, как на него надвигается, словно танк, красная от гнева завуч. Он покорно сдал оружие, был отконвоирован в коридор и три дня, несмотря на каникулы, простоял около учительской с утра до 11 часов вечера.

Мишке с конного двора повезло меньше. «Самопал» разорвался у него в руках и ему ампутировали три пальца.

Пацаны взрослели, прошло и это увлечение, но до самого выпускного вечера Евгений вместо портфеля носил учебники и тетради в кожаной офицерской сумке, где было много отделений, а одно из них из прозрачного целлофана, предназначалось для карт. Эту сумку ему подарил сосед из дома напротив. Он был участником Великой Отечественной и работал в бригаде отчима.

В школах еще не отменили начальную военную подготовку: ученики осваивали строевые приемы, маршировали и даже стреляли на оценку из мелкокалиберной винтовки. Несмотря на близорукость, стрелял Евгений довольно метко, выбивая необходимое количество очков для отличной оценки.

…В классе, наверное, пятом, Женя приобрел в книжном киоске толстую книжку с красивыми картинками, из которых можно было понять, как надо делать те или иные «самоделки», в том числе и новогодние костюмы. Он всегда любил ходить в книжный киоск и наблюдать, как на прилавки выкладывают книги, аппетитно пахнущие типографской краской и, если позволяла продавщица, осторожненько полистать страницы, узнавая про то, что в этой книге написано. Продавщица к нему благоволила и иногда откладывала на недельку-другую понравившуюся книгу, пока он не насобирал необходимую для покупки сумму денег. К десятому классу у Евгения подобралась приличная библиотека, которую он в студенческие годы не растерял, а только дополнил. Впоследствии в многочисленных переездах к месту работы и службы семейный багаж в основном состоял из книг.