По колено в крови. Откровения эсэсовца

— Проклятые «катюши»! — прокричал Дальке. — Эти сукины сыны русские все же добрались до нас!

Несколько танков Гота замерли, объятые пламенем, обезумевшие от страха экипажи носились туда-сюда, никто не отдавал никаких приказов. Я бросился вслед Алуму и Дальке — они направляли взвод к расположенной севернее сосновой роще. Я заметил, что во взводе не хватает одного человека. Обернувшись, я увидел, что Лёфлад все еще в кузове грузовика. Он неторопливо собрал снаряжение, потом перебросил через борт скатанное одеяло. Слез, спокойно обошел кузов, прихватил одеяло и вразвалочку, будто вокруг ничего особенного не происходило, направился к нам. Мы, пригнувшись, орали ему, мол, пригнись, если жить не надоело, но он хоть бы хны — шел как шел, выпрямившись, невзирая на град ракетных снарядов русских «катюш».

— Да черт с ним! — выкрикнул Дальке. — Этот недоносок сбрендил! 2-й взвод, приготовиться к выполнению моего приказа!

— Приказывает здесь Кагер! — напомнил Крендл. — Прикажет, мы пойдем за ним куда надо.

Дальке, будто вспомнив о моем существовании, взглянул на меня. Я снова поглядел на Лёфлада — тот неторопливо, будто на прогулке, следовал к нам. Я не мог понять, что на него нашло. Но и ждать, пока он соизволит подойти, было нельзя — я не имел права рисковать жизнью своих товарищей под огнем «катюш».

— Взвод! Вперед! — скомандовал я.

Бегом мы помчались через поле к черневшим вдалеке соснам. Там мы обнаружили других солдат 5-го СС. И тут я понял, что даже здесь, среди деревьев, оставаться небезопасно. Ведь русские явно не дураки — поймут, что, пока они уничтожают наши транспортные средства, мы бросимся в укрытие. Выворачивавшее душу наизнанку завывание пролетавших над нами реактивных снарядов не утихало ни на секунду. Мы увидели, как наш «Опель Блиц» взорвался, но бредущий в нашу сторону Лёфлад даже не обернулся.

— Да он просто свихнулся! — процедил сквозь зубы Дальке.

Или просто впал в глубочайшую депрессию, мелькнула у меня мысль. Взглянув на его изувеченную руку, я вдруг понял, что этому человеку безразлично, убьют его или нет. Ведь у него отняли самое главное — возможность играть. Пианист, да беспалый! Разве могло такое быть? Мне, разумеется, совсем не хотелось, чтобы его убило, но, признаюсь, тогда я был готов, что в любую секунду Лёфлада накроет шальным снарядом «катюши».

Но — хвала богу — он все же добрел до сосен и тут же уселся на снег, привалившись к стволу одной из них рядом с нами. Мы зажимали уши, чтобы не слышать душераздирающего воя и грохота разрывов. Лёфлад, казалось, вообще ничего не слышал. Привалившись спиной к дереву, он безмятежно уставился на небо.

Офицеры и младшие командиры свистками призывали нас к себе.

— Наверное, сейчас погонят нас в атаку против «катюш»! — не скрывая злорадства, сказал он.

Мне же идея добежать до этих «катюш» показалась не такой уж бессмысленной. Дальке посмотрел на Райгера.

— Как только русские увидят, что мы бежим к ним, тут же оттащат свои «катюши» подальше.

Его товарищ кивнул. Я посмотрел на Лёфлада, так и продолжавшего сидеть у дерева глядя на небеса.

Я приказал взводу следовать туда, где вместе с солдатами-пехотицами крутился какой-то шарфюрер. Мы застали его за изучением карты. Шарфюрер поднял на нас усталый взгляд.

— Нам предстоит преодолеть открытое поле и войти в пригороды Боровиков, — сообщил он. — Техника зайдет с южного фланга, а мы через поле доберемся до пригородов и выведем из строя ракетные установки.

— Каким х..., шарфюрер? — спросил его Алум.

Алум не собирался хамить старшему по чину, но у нас не было фаустпатронов, а одни только ручные гранаты.

Шарфюрера, похоже, это не волновало, и по его молчанию я понял, что от нас в очередной раз ждут выполнения поставленной задачи. Любыми средствами. Хоть голыми руками разберите на части эти проклятые «катюши», но заставьте их заткнуться. Лёфлад тоже присоединился к ударной группе бойцов.

В путь отправилась не только наша, но и другие группы. Русские уже прекратили огонь, теперь был слышен лишь треск догоравших на дороге грузовиков да чавканье по грязи наших сапог.

— Что думаешь с ним делать? — обратился ко мне Крендл.

Я сразу понял, что он имел в виду Лёфлада, который брел за нами словно заведенная кукла.

— Нужно будет поговорить с ним и узнать, в чем дело.

— Мне кажется, он все же не в себе, — сказал Крендл.

— Ладно, я займусь им.

Шедшие впереди нас солдаты 5-го СС остановились и стали пристально осматривать землю.

— Да, «катюши» убрались отсюда, — констатировал Дальке. — Русские утащили их на буксире.

— Уже легче жить, — вздохнул с облегчением Крендл.

Я понимал, что все не так-то просто, и тут Дальке высказал то, о чем только что подумал и я.

— Они просто-напросто перебросили их в другое место. И скоро снова угостят нас как полагается.

Крендл и Фендт переглянулись. Вокруг простиралось голое, без единого кустика поле. Метрах в 40 перед нами лежали восточные пригороды Боровиков.

С юга до нас донесся грохот разрывов. Мы догадались, что «тигры» и штурмовые орудия Гота дают русским прикурить. Доносились пулеметные и автоматные очереди, но тут воздух прорезало знакомое завывание.

Кто-то крикнул:

— Бегом с этого проклятого поля!

И людская волна хлынула к пригородам Боровиков. Наши офицеры и младшие командиры, отчаянно дуя в свистки, пытались собрать нас и отдать соответствующие распоряжения, но какое там. Заснеженное поле вздыбилось от падающих снарядов «катюш», мы же сломя голову мчались к каким-то кирпичным стенам и даже к колодцам. Наш 2-й взвод действовал сплоченно, настолько сплоченно, что не успел я оглянуться, как толпа с размаху припечатала меня к сложенной из камня стене: Крендл, Райгер и еще несколько наших отважных бойцов едва не раздавили меня.

— Да выпустите вы меня! — хрипло вопил я. — Задавите! Я чувствовал, что из носа идет кровь. Под вой «катюш» и

треск одиночных выстрелов винтовок русских Крендл пытался острить.

— Кагер? Тебе что, на морду сапогом наступили?

— Иди ты в жопу и заткнись!

— Нет, Кагер, серьезно — у тебя след сапога на физии отпечатался.

Боже, под градом реактивных снарядов с тыла и винтовочным огнем с фронта этот человек еще мог шутить!

В «Петриксе» раздался характерный треск. И почти сразу же послышался голос Дитца.

— Кагер! Кагер! Где 2-й взвод?

— А где наш 2-й взвод? — спросил я, оглядевшись по сторонам. Я-то понимал, что мы у восточных пригородов Боровиков, но, кажется, нашему Дитцу потребовались более точные сведения.

Тут Крендл, нажав кнопку передачи, выпалил в эфир:

— Мы в России, оберштурмфюрер!

Я врезал ему по шее, но тут же сморщился от боли — огрел ладонью по каске.

— Примерно в 3 километрах юго-восточнее колокольни, — подсказал Алум.

И вовремя. Я тут же повторил его слова Дитцу, и тот, чуть помедлив, отдал распоряжение, услышав которое я чуть не сдурел. Самое любопытное, что и Дитц понимал это не хуже меня.