По краю каменного сердца

– Слушай, – тихо начал одноглазый. – А ты не думаешь, что Когти могут использовать наш город как перевалочный пункт для оружия? Что, если они поставляют его в США через океан?

– М-м-м… Имеет смысл. Но тогда откуда идёт это оружие? У нас же не идут никакие войны.

– Уже не идут. Но пару лет назад шли.

– В каком смысле? – искренне не поняв подобного заявления, удивился Ода, приподнимаясь с дивана.

– Армандо рассказал. Он бывший военный, воевавший почти всю взрослую жизнь. Сейчас, как я и сказал, будет праздноваться присоединение Афганистана, Ирана и Пакистана к остальному миру. Значит, война наконец закончилась. Видимо, многие потерпевшие там поражение решили таким образом сохранить резервы для будущей войны. Потому и связались с Когтем, чтобы те тихо перевозили оружие куда подальше.

– Твою мать… – обомлел офицер. – В мире была война? Да быть не может, никто ведь… даже и близко об этом не знал.

– Кажется, наши власти усиленно затыкают рты всем, кто пытается об этом рассказать.

– Дин. Если то, что сказал тебе Армандо, правда и твои домыслы верны… Мне страшно даже представить, чем это может обернуться. Неужели у нас планируется полноценный переворот?

– Трудно сказать, – по-человечески сев, заключил парень. – Но в чём я уверен точно – многие поддержат эту революцию. Очень мало людей искренне желают жить с другими в мире. Думаю, если Коготь даст толчок, то весь мир будет полыхать адским пламенем.

– Выдвигаемся сейчас же! – вскочив с места, запаниковал Ода. – Такими темпами любая секунда промедления может…

– Успокойся, – всё ещё глядя куда-то в сторону, попросил Дин. – Да, дело – труба. Но за пару дней мы ничего не поменяем. Не торопись. У нас в роду уже за правило взято действовать на эмоциях и идти напролом. Думаю, самое время с этим завязать. Я чуть не погиб пару раз из-за своего темперамента, мне с головой хватило. Нужно перестать изображать из себя рельсу и хоть немного покрутиться, как уж на сковородке. Нам это точно будет полезно.

Ода хотел было возразить, но в словах сына он не услышал ничего, кроме голых фактов. Это правда. Род Иватани отличался упрямой неповоротливостью, которая приводила к поспешным решениям. Таким был дед, такими являются Ода и Дин. Упираться рогами в ворота – та самая часть них, от которой было труднее всего избавиться. Лишь опыт с почти что смертельным исходом заставил младшего Иватани пересмотреть приоритеты. В этом Ода не мог не согласиться. Нужно было поумерить семейный пыл и дать простор холодному расчёту.

– Приятно видеть, как ты взрослеешь на глазах, – резко сменив эмоцию, мягко высказался лейтенант.

– Потом свою родительскую шарманку крутить будешь, нам сейчас о другом думать нужно.

– Честно сказать, я очень боялся, что ты не адаптируешься. Думал, что останешься таким же замкнутым и нерешительным. Да что уж там. Я и про себя так же думал, – сев обратно на диван, Ода вытянул ноги во всю его длину, складывая руки на животе. – Видимо, наше желание отомстить за Суми внесло свои коррективы. Но посмотри на себя. У тебя теперь полно друзей и даже девушка появилась. Никогда бы не подумал увидеть тебя в окружении своей компании. Я честно, искренне счастлив, что ты постепенно меняешься. Это точно к лучшему.

– Снова будешь свои старопердунские изречения в меня пихать?

– Только вот подрезать бы тебе язык…

– Да я шучу, пап. Я понимаю, что ты хочешь сказать. Просто… не знаю. У меня отрицание какое-то. Мы же никогда с тобой особо по душам не говорили. У нас для этого была мама. Поэтому мне немного неудобно слышать подобное от тебя.

– Да… – тихо протянул детектив. – В чём я точно облажался, так это в воспитании детей. Всегда считал, что общение с детьми – это сугубо женская работа. Это у меня от отца хренова. Вбил мне в голову, что отец должен быть добытчиком и всё. Пусть словесной работой занимается жена. И где я сейчас? Не могу даже по душам с родным сыном поговорить.

– Можешь. Я бы даже сказал, что должен.

Мужчина обернулся к сыну, глядя ему в глаза, но не вставляя своих слов, смиренно ожидая продолжения его мыслей. Не хотелось перебивать его в такой момент.

– Мне ведь, как-никак, тоже однажды отцом придётся становиться. Уж лучше я буду брать пример с того отца, который изменился, а не с того, который продолжил быть опциональной частью семьи.

Тихо усмехнувшись и помотав головой, Ода не смог сдержать улыбки, всё же уводя взгляд в сторону и довольно шмыгая носом.

– Не думал, что однажды смогу стать достойным примером для тебя. Часто ловил себя на мысли, что боюсь быть тебе просто каким-то мимо проходящим мужиком. Переживал из-за этого, конечно, но не столь сильно, чтобы менять подход. Гордость не позволяла, наверное.

– А что насчёт меня? – спросил Дин следом, раз уж подходила тема.

– В каком смысле?

– Я хороший сын?

– Не бывает плохих детей, Дин. Бывают неумелые родители. Мне без разницы, сколько раз ты сделаешь мне плохо или сколько раз ты мне нагрубишь. Ты всё ещё мой сын, и я люблю тебя с каждым днём всё больше. Мне тяжело представить, что в один момент тебя не окажется рядом. Пожалуй, если я ещё хоть как-то пережил уход Суми, то твою смерть я точно не переживу, – к концу своей мысли Ода явно погрустнел, начиная говорить медленнее и заметно тише.

– Потому что я – последнее, что осталось от неё?

– И поэтому тоже, – не стал врать отец. – Думаю, каждый родитель испытывает то же самое, что и я. Тяжело это принять, смотря на то, как ко мне относился мой батя. Не верится мне, что он хотя бы раз в жизни подумал о том, что любит меня или хоть как-то ценит.

– Насколько плохим отцом он был? – из чистого интереса спросил Иватани.

– Хуже, пожалуй, только я, – самокритично ответил мужчина, немного подавленно усмехаясь. – Даже вспоминать это не хочу.

Дин присмотрелся к отцу повнимательнее. Необъяснимо, но почему-то в тот момент в его глазах отец внезапно стал живым. Перестал быть просто словом «родитель» и приобрёл свои человеческие черты. Вместе с тем он как-то быстро постарел. Это был уже не тот амбициозный полицейский, что приходил с работы как с праздника, с горящими глазами и кое-как сдержанной улыбкой. Он больше не был молодым и энергичным. Он больше не был просто фактом того, что он есть. Морщины под его глазами появились, казалось, только сейчас. Проблески седины на голове и щетине образовались уже следом. Глаза словно стали блёкло-серыми, несмотря на свой природный ярко-жёлтый цвет. Кожа на лице и руках несколько огрубела, словно иссохнув от времени.

– Знаешь… – обратился к отцу Дин, не успев сформулировать мысль. – А я ведь даже не знаю, кто ты.

Вопросительно взглянув на сына, Ода глазами показал свой вопрос, предпочтя тишину словам.

– Я знаю тебя как отца. Но не знаю кто такой Ода. Совсем.

Старший Иватани ничего не ответил. Он лишь прикрыл глаза и вновь уложил голову на подлокотник дивана, расплываясь в мягкой улыбке. Лишь спустя небольшой промежуток времени он позволил себе нарушить эту приятную тишину.