По лезвию катаны

— А еще в городах и селениях мне нравятся жены и мужья, — вдруг сказала Омицу.

— В каком смысле? — не понял Артем.

— Мне нравится, когда мужчина и женщина живут вместе. Я бы хотела жить с тобой и чтобы не пришлось отдавать тебя другой даже на время. — Омицу запустила ладонь в его волосы. — Останься со мной после того, как ты сделаешь ребенка этой коротконогой Ёсико и этой Миноура с противным тоненьким голоском, хорошо? Я буду очень послушной, буду делать все, что ты мне скажешь…

— Погоди, погоди, — Артем приподнялся на локтях. — С чего ты взяла, что я собираюсь… делать ребенка Ёсико и Миноура?

— А как же иначе? — сказала Омицу. — Нам нужны дети…

— Так, так… — Артем в возбуждении вскочил на ноги. — Я вроде бы начинаю понимать, что к чему. Ну конечно, конечно… Все сходится!

И действительно, все удивительным образом сходилось в его мозгу. Состыковывалось, как кубики в конструкторе — паз в паз.

— Как же я сразу не догадался! То-то мне казалось странным, что меня посвятили в святейшую из тайн и при этом не убили. И поганая деревянная фигурка! Водопад! И водопад сюда же, конечно! Ну, теперь все понятно! Ах ты, старый мухомор…

Артем быстро натянул на себя меховую безрукавку.

— Мы потом с тобой договорим, Омицу, обязательно договорим. А сейчас мне надо уйти. Образовалось срочное дело…

…Артему не пришлось выволакивать Такамори из пещеры. Старик медитировал на пригорке поблизости от входа в нее. Или делал вид, что медитирует. А хоть кто-нибудь спит в эту ночь?

Из духовного уединения Артем вырвал старичка самым немилосердным образом — за шкирятник. Огляделся, где тут подходящее местечко для серьезного мужского разговора. Ага, вон поблизости славная ниша в скале, скрытая зарослями от нескромных взоров тех, кому вздумалось бы гулять по ночам. Туда гимнаст и поволок «спящего в горах», который не оказывал ни малейшего сопротивления. В тишине уютной ниши Артем, взяв Такамори за грудки, хорошенько его встряхнул:

— Вот что ты, оказывается, удумал, старый пенек! Вот почему ты пинком в спину не столкнул меня в пропасть! Вот почему ты не придушил меня на последнем привале или не отравил за послед, ним ужином! Решил превратить меня в племенного быка! В производителя! Чтоб я справно покрывал кур в твоем горном курятнике! К тому же смешение кровей идет только на пользу породе, так? Отвечать!

Старик покорно болтался в крепких руках акробата, не предпринимая ни малейшей попытки вырваться.

— Ты не понимаешь, Ямамото, — заговорил яма-буси, едва Артем выпустил первый пар. — Жизнь не должна останавливаться. Как и в природе. Весной должна зацвести сакура, зимой вода должна замерзнуть, женщина должна понести и родить.

— Хватит пороть чушь, старик, — перебил Артем. — Ты мне вот что лучше скажи. А что за награда меня ждала после того, как я… управлюсь? Падение с утеса, укус змеи, чай из ядовитой травы?

— Почему ты считаешь нас такими злыми? — Такамори постарался улыбнуться как можно добродушнее. Получилось это у него так себе, признаться.

— Не ври, а? Неужели тайна Долины Дымов не стоит жизни одного-единственного чужака? Не-ет, тайна для вас дороже.

Артем уже выпустил первый пар и перестал трясти старика за грудки.

— Есть способы сделать так, чтобы человек потерял верхнюю память, то есть память последних дней или месяцев, но сохранил нижнюю или глубокую память, то есть память последних лет, — сказал Такамори.

— И что это за способы такие?

— Мы называем это тэн-тей-дзюцу. Или духовная стрельба из лука. Непосвященному невозможно объяснить, как невозможно человеку сразу взлететь на вершину горы, а нужно подниматься по тропе шаг за шагом…

— Харэ! — оборвал Артем эту песню песней незнакомым японцу словом. — Я ведь немножко умный, старик. Я обратил внимание на то, как ты потерял контроль над собой, когда схватил ту деревянную фигурку. «Что это с ним?» — удивился я тогда, но не стал доискиваться объяснений. Они пришли позже сами собой. Я вдруг вспомнил, как ты рассказывал, что ваш Великий Учитель по имени, если я ничего не путаю, Энно Одзуну жил в пещере у водопада. Ты говорил, что его никто из самураев не мог найти, а искали, надо полагать, старательно и долго. Он здесь и скрывался, здесь и проживал, поэтому и не нашли. И что еще тебя могло так несказанно поразить, как не вещь, которую держал в руках сам Великий Учитель, я имею в виду деревянную фигурку? И этого, как я понимаю, не должен был знать никто. Не только я, но и остальные члены твоей лесной бригады. Недаром ты сразу припрятал фигурку. Одного себя ты считаешь достойным такой великой тайны. Наверное, навоображал себе, что ты духовный преемник или даже прямой потомок Учителя.

— Ты очень догадливый, гайдзин, — Такамори вновь улыбнулся, но это была другая улыбка, в которой не прослеживалось и намека на добродушие. — Я действительно не хотел лишать тебя жизни после того, как ты исполнишь свое мужское предназначение. Я всего лишь сделал бы так, чтобы ты крепко заснул и отнес бы тебя подальше в горы. И оставил бы там. Ты не знаешь этих гор, а ты никогда бы сам не нашел дорогу в долину…

Все, добродушный комичный старик враз кончился, как лента кинофильма. Перед Артемом предстал новый Такамори, опасный и непредсказуемый, похожий на гремучую змею.

— Но скорее всего, я подох бы в этих горах от голода, холода или дикого зверья, — сказал Артем, ощущая, как в нише сгущается электричество. Он подобрался, напряг и вновь расслабил мышцы.

— Теперь уже незачем об этом говорить, гайд-зин. Кроме меня, никто не должен знать, что это долина Великого Учителя Энно Одзуну…

Так и есть! Старик стремительно шагнул вперед, его худая жилистая рука с кинжальной быстротой и точностью вылетела в сторону Артема.

Если бы Артем не закрылся рукой, то удар пришелся бы точнехонько в область сердца. А так пришелся в предплечье. Как ломом въехали. Левая рука мгновенно онемела. Не дожидаясь, когда Такамори нанесет повторный удар, Артем отскочил назад.

Ниша, в которой разговор перешел в схватку, размерами вполовину уступала боксерскому рингу. В отличие от того же ринга, пол здесь был очень неровным — было за что зацепиться ногой, было обо что трахнуться головой. Да и правил на этом татами соблюдать, похоже, никто не собирался.

Такамори впился в Артема цепким взглядом. Он не спешил нападать, потому что стоял, перекрывая выход, и Артему было его никак не обойти.

Артем и не пытался обойти, он отступал все дальше, пока не уперся в стену. При этом он растирал правой рукой левую. Левая рука отходила, но очень медленно. М-да, не самая походящая ситуация, чтобы оставаться одноруким.

— А как же дети? — спросил Артем, главным образом, чтобы потянуть время. — Кто сделает твоим женщинам детей?

— Слушай ты меня вчера внимательно, гайд-зин, помнил бы, что мы не единственные яма-буси в стране Ямато. Когда-то мы разбились на кланы и разошлись по стране — так легче уцелеть. Но мы не потеряли связи друг с другом. Мы пошлем кого-нибудь к нашим одноверцам и…

Такамори вдруг взмыл в воздух, словно подброшенный пружиной.

— …попросим помочь! — выдохнул старик, вместе с выдохом взбегая на стену. Он оттолкнулся от стены, крутнулся в воздухе и нанес удар ногой.

В последний момент Артему все же удалось чуть развернуть корпус, и удар пришелся по касательной. Однако все равно досталось чувствительно. (Однажды Артем повздорил с цирковым конюхом, и тот ожег его плеткой — ощущения были вполне сопоставимые с нынешним.)

Усилием воли Артем заглушил боль. К этой процедуре ему было не привыкать. На выступлениях случалось всякое. Случалось, например, крепко приложиться о какую-нибудь железяку рукой или ногой. Не будешь же на глазах у зрителей трясти конечностью, ругаться или взвывать от боли. Приходилось напрягать волю.