По лезвию ножа

Мысленно Дэнни поставил пять против двух, что его посадят, причем надолго. Однако он не учел двух джокеров в колоде.

Первым был Шон Нолан. Картер мог только гадать, какую именно историю выдал коллегам детектив: что Дэнни спас ему жизнь или что он и раньше обращался за помощью? Детектив Мэтьюз лишь сообщил, что с больничной койки Шон яростно боролся за его освобождение.

Вторым был Ричард О’Доннелл. Он отказался давать показания против Дэнни, отказался опознать его как соучастника похищения и прислал адвоката, чтобы объясниться с полицией.

Разумеется, Ричард уволил Дэнни, но особого значения это уже не имело.

Перед помощником прокурора штата встала дилемма. Можно предъявить Картеру неубедительное обвинение и проиграть; вдобавок убийство Пиниански останется нераскрытым. Два проваленных дела вряд ли украсят послужной список и предвыборную программу босса…

И можно договориться.

К концу недели Дэнни Картер стал свободным человеком. Детектив Мэтьюз назвал его «самым удачливым проходимцем на свете».

– Я рассказал, как все было, – ответил Дэнни. – Ты сам себя предал.

– Так и знал! – осклабился Эван. – Ты сделал очередной ловкий ход!

– Ничего, кроме правды, копы от меня не услышали.

– Победа снова за Дэнни Картером? – Макганн покачал головой. – Ты для этого пришел?

– Нет. – Дэнни шагнул к окну. Усилившийся снегопад превратил стоянку в призрачное царство, картинку из прошлого. – Наверное, я пришел сказать, что мне жаль. Жаль, что с тобой так вышло… – Он вздохнул. – С нами обоими. Когда-то мы были счастливыми и беззаботными! Жаль, что время вспять не повернешь.

Всю жизнь ему придется испытывать угнетающее чувство вины. Он повинен как в своих проступках, так и в том, что не смог предотвратить чужих преступлений. Боль и угрызения совести всегда поджидают в конце пути, которому следуешь безвольно и покорно.

Психотерапевт был бы прав и не прав одновременно, утверждая, что Дэнни не виноват.

– Так жаль, что в тюрьму меня засадил?

– Ты не понимаешь, – покачал головой Дэнни. – Мне жаль, что я вовремя не смог ничего изменить. Жаль моего лучшего друга – мальчишку из ирландского квартала. А тебя, такого… – Картер взглянул Эвану в глаза. – В тюрьме тебе самое место.

Во взгляде Макганна читалась вековая усталость.

– Убирайся, – без всякого выражения проговорил он.

Напряжение в палате сгустилось. Раньше Дэнни занервничал бы и стал искать пути к отступлению. Сейчас ему стало грустно. Он кивнул, придвинул стул к стене, взглянул на старого друга и недавнего врага и направился к выходу.

– Жаль, что ты меня не убил, – без угрозы, с затаенной болью сказал Эван.

Дэнни замер у двери. Нужные слова пришли не сразу.

– Мне тоже, – отозвался он и вышел из палаты.

В коридоре ждал Нолан. Правая рука – в серой полотняной повязке: две пули бронежилет остановил, третья раздробила ключицу.

– Как чувствовал, что тебя здесь перехвачу!… Разобрался?

– Я и сам не знаю.

Шон кивнул.

– Как рука?

– Болит жутко, спать не дает. Выздороветь бы поскорее, а то Мари-Луиз забудет, что мы католики, и потребует развода, чтобы выспаться.

Дэнни рассмеялся, чувствуя симпатию и неловкость одновременно. Оба замолчали, не зная, что сказать, словно запутались при окончательном расчете в суете взаимных одолжений. Кто кому должен? С кого причитается?

Математическими выкладками такие расчеты не проверить.

– Спасибо, – решился Дэнни. – За то, что включил меня в список.

– Не за что.

К лифту медленно шла пожилая пара – супругам лет по восемьдесят. Старушка мило улыбалась, опираясь на руку неуверенно шаркающего кавалера. Трогательное зрелище.

– Мне пора! – Картер застегнул куртку. – Выздоравливай скорее.

Нолан кивнул.

За окном, на стоянке, «эксплорер» – островок цвета в волнующемся снежном море.

– Дэнни! – Нолан стоял в классической позе полицейского: суровое лицо, грудь колесом, только повязка мешала опустить руку на пистолет. Неожиданно он улыбнулся: – Не балуй!

Дэнни шутливо отсалютовал двумя пальцами и вышел на лестницу.

Духота больничных коридоров отступила перед свежим морозным воздухом. В салоне «эксплорера» Карен подпевала «Хитам восьмидесятых».

– Подвел черту? – улыбнулась она.

– Почти. Последний штрих остался.

На темном граните ярко белел свежий снег. У Дэнни перехватило дыхание, и Карен ободряюще сжала его руку.

– Все нормально, – отозвался он.

Грустно улыбнувшись, девушка нагнулась и смахнула снег с надгробия.

Обычный серый крест… Дэнни впервые заказывал надгробие и, листая каталог в присутствии сдержанно-официального владельца похоронного бюро, пребывал в полном замешательстве. Нужно подвести итог целой жизни, а какие слова свяжут воедино все разрозненные нити?

В конце концов решили остановиться на самом простом: «Патрик Коннелли. Друг».

Карен отступила от надгробия. Под сапогами скрипнула замерзшая трава. Сняв перчатку, девушка вложила теплую ладонь в руку Дэнни. Глядя на крест, оба думали об ушедших, вспоминали прошлое. Снег покрывал мир белой пеленой.

Дэнни достал из кармана медальон. Большую часть вещей Патрика отдали в благотворительный фонд, остальное выбросили. У Дэнни остались только фотографии, старая кожаная куртка и серебряный медальон на черном шнурке: сгорбленный нищий с клюкой несет на плечах сияющего младенца. На медальоне надпись: «Защити нас».

– Что это? – спросила Карен.

– Святой Христофор, покровитель путешественников. – Дэнни повесил медальон на надгробие.

– Патрик оценил бы…

Картер кивнул.

– Холодно. Я подожду в машине, – поежилась Карен.

– Конечно. Пойти с тобой? – улыбнулся Дэнни, взглянув на ее живот. Беременность пока не заметна, но они уже выбрали имена. Мальчик, разумеется, будет Патриком, а девочка – Дебби, как Дебби Харри.

– Нет, не спеши, – покачала головой Карен.

Дэнни поправил висящий на надгробии медальон. Камень холодный, земля под ногами твердая как сталь. Мысленно он спустился под землю, в могильную тьму, к названому брату. Там, в вечной тишине, слышались лишь шорох снежинок и негромкое эхо безвременья.