По локоть в крови

– Зря смеешься. Я знаю, что тебя гложет и могу заверить, что моя редакция – это совершенно безопасное для тебя место, – на секунду мне показалось, что он действительно верит в то, что говорит. Нет, не так, мне на секунду показалось, что Я действительно верю в то, что он говорит, – Если возникнут проблемы, любые, ты знаешь, где мой офис. А теперь к делу. Я читал твои работы, которые ты написала еще в университете и они меня очень впечатлили. Свежо, креативно, на грани. Рад, что ты решила оставить должность менеджера зала в баре Каплана и захотела заняться тем, к чему у тебя призвание, – ха, он назвал должность официантки менеджером зала? – У меня на тебя далеко идущие планы. В этом конверте твое первое задание и первый аванс. Поверь, такой чести удостаивается не каждый. Леди Кэтрин зарекомендовала тебя ответственным и старательным работником, не подводи ее. А теперь прошу извинить, у меня много работы. Если есть какие-то вопросы – обращайся к Пуффи.

Пуффи – коротко стриженная делового вида женщина, похожая на сосиску в тесте, услышав свое имя, сразу навострила уши и подняла голову. Ее вид: внешность, одежда, взгляд, поведение – все свидетельствовало о том, что она либо секритутка, либо правая рука Кайла. Судя по взгляду этой девицы, ради лишней пары баксов она способна на все и даже левой рукой. Думаю, каждый босс мечтает иметь такую исполнительную помощницу.

Мне стало даже немного совестно и перед Пуффи, и перед Кайлом, и перед леди Кэтрин. В мои планы не входило обогащать своими литературными потугами умы жителей Мелфрида. Мне не терпелось поскорее познакомиться с господом, или кто там работает с самоубийцами…

Я все рассчитала. На улице начинался дождь, который минут через десять обещал разразиться страшной грозой. Весна в Мелфриде никогда не была приветливой. Достаточно часто заряжали грозы, во время которых жители городка предпочитают засесть у своих каминов в кругу семьи и поиграть в лото за чашечкой горячего капучино с корицей. Несмотря на все их пороки, местные жители дружелюбны и всегда готовы прийти на помощь друг другу, особенно, если дело касается родных или близких.

«Наверное, мне никогда не понять, что такое семья», – подумала я, заглядывая в одно из окон на первом этаже и наблюдая за тем, с какой любовью отец подбрасывает вверх свою малютку дочку, а мать вяжет в углу теплый шарф, чтобы согреть частичкой своей любви близких.

Капли холодного дождя стекали по моему лицу, смешиваясь с горькими слезами. Мои слезы давно перестали быть солеными на вкус. Но как ни противна была мне жалость к самой себе, она лишь укрепляла желание прекратить это бессмысленное существование.

Мелфрид – это небольшой островок, который со всех сторон окружен рекой Мелсуотен-брэйг. Да, я уже говорила, что с фантазией у жителей городка небольшой перебор. Со всем остальным светом Мелфрид соединяет пять мостов, перекинутых в разных местах через Мелсуотен-брейг, шумную и полноводную реку с характером. Порой, весной она разливалась и затапливала город едва ли не по третий этаж, а порой, даже в самые сильные ливни спокойным питоном дремала в своих берегах. Река с характером всегда являлась предметом поверий и сказаний у местного населения. Поговаривали даже, что именно на этом острове, давным-давно сам Господь сотворил Адама и Еву.

Я стояла на широком бордюре одного из каменных мостов, украшенных старинным железным орнаментом. Обсидиановые статуи Горгулий, облюбовавшие бордюры, при вспышке молний нагоняли ужас. Ухватившись за кожистое крыло одной из них, я с восторгом смотрела вниз, туда, где в двадцати метрах борются стихии воздуха и воды. Мелсуотен-брейг, казалось, сегодня неистовствовала и была готова поглотить любого, кто осмелится приблизиться к ней. Именно на это я и рассчитывала.

– Господь! Здесь ты создал самую первую и самую прекрасную женщину на земле!!! – что было мочи, ревела я, безуспешно пытаясь перекричать бешеный порыв ветра и непрекращающиеся раскаты грома, – Именно здесь ты одарил ее неземной красотой! И я пришла на это самое место, что бы вернуть тебе ту красоту, которой ты одарил меня! И пусть ни одна женщина в мире больше не станет заложницей красоты в собственном теле!

Я вскинула руки к небу, в надежде, что порыв ветра свалит меня в клокочущие глубины неистовавшей реки. Вопреки моим ожиданиям, ветер стих, и небо расчертила необычно мощная вспышка молнии. Ослепнув на мгновение, я приняла ее с благодарностью. Мое тело сотряслось от электрического разряда, который сократил каждый мускул моего тела, каждую его живую клеточку, каждый уголок.

Что ж, Катилина Астрид Мередит. 100 тысяч ампер в сердце… думается, надежней и изысканней способа покинуть этот мир, придумать сложно. Наверняка, об этом даже напишут в газетах.

Мой показ завершился удачно. Я даже не ожидал, что затея с модой для гомосексуалистов окажется настолько же успешной, насколько скандальной. Эта стерва Флаэрина, закостенелая ненавистница людей с нетрадиционной ориентацией, подала на меня в суд за пропаганду необычных сексуальных взглядов. Сомневаюсь, что к сорока годам кто-то отважился так сказать, расширить ее горизонты. Обладая деньгами и славой, но не бурной сексуальной жизнью, она видимо решила вымещать свою агрессию на других. Но, ни я, ни судья не смогли найти в законодательстве статью, под которую можно было бы меня подвести, а потому этой блондинке в розовом оставалось лишь сопеть и пыхтеть от гнева:

– Женщина, найми себе хорошую проститутку и пусть он тебя хорошенько отымеет, может и бешенство матки пройдет, – я удостоил ее шепотка на ухо и, шлепнув по силикону, изящно вышел из зала суда.

– Вали, гомосек хренов.

– Я не гомосек, я Богиня!

Меня, Самого Нефрита, афроамериканца и первую сучку графства еще никто не мог поиметь без моего согласия. Кажется, об этом что-то говорила Элеонора Рузвельт. Неважно.

Меня ждали в Рантонском клубе «Ночная фея», в котором проходила вечеринка в честь показа, принесшего мне прорву денег. Думаю, теперь я смогу открыть целую сеть магазинов и наконец-то вырваться за пределы Мелфрида. Может даже покончить с наркобизнесом. Но что бы ни случилось, я сделаю все, чтобы больше не сидеть с протянутой рукой на паперти в надежде, что кто-нибудь расщедрится и даст мне денег на краюшку хлеба. Так, Нефрит, соберись. Кто здесь королева бала?

Двери клуба распахнулись. Гордо вскинув подбородок, и изящно покручивая бедрами, под всеобщие крики и аплодисменты, я спускался по лестнице к жаждущей общения толпе.

– О, ваше шоу сегодня было превосходно…

– Мерси.

– Да, это было незабываемо!

– Сегодня ночью будет незабываемо, пупсик!

– Еще никогда в Рантоне не было подобного!

– Не сомневаюсь!

– Вы не стесняетесь показывать свою гомосексуальность?

– Детка, нас объединяет любовь к члену. Ты же не стесняешься это показывать, судя по тому, как твои сиськи говорят «привет», выпрыгивая из декольте? Следующий?

– Кто вдохновил вас на это?

Здесь я на секунду замер и вспомнил свою подругу. Сколько себя помню, мы всегда были вместе, с самого раннего детства, с периода борьбы за свободный горшок. Мы с ней выросли в одном приюте, и ни разу она не упрекнула меня за то, кем я являюсь и всегда говорила, что я должен гордиться своей индивидуальностью и сражаться за место под солнцем.

– Моя подруга. Катилина. На сегодня закончим с вопросами, мальчики, девочки, обращайтесь к моему менеджеру, он запишет вас ко мне на интервью, а Королеве надо выпить бокал Мохито и отдохнуть. Расступились, расступились!

Не знаю от чего, но я почувствовал небывалую усталость. Слава, известность, признание, одобрение и скандалы – это то, чем я дышу, но за 24 года, наверное, мне хочется чего-то большего. Навалившись на барную стойку, я обратился к бармену, обнаженному по пояс и соблазнявшему меня внушительной мускулатурой. Нет, все же я никогда не променяю обычные низменные удовольствия на разную философскую ерунду про смысл жизни.

– Эй, Купидон, прысни мне пару капель мохито.

– Будет сделано, красавица.