По обе стороны Днестра
Шрифт:
– Хотим жить хорошо на собственной земле. Говорят, землю дают, дом... Ты же сам слышал.
– Мало ли чего сказать можно, - недоверчиво протянул Симион.
– Пока что хорошего мало. Если так и дальше пойдет, назад подамся, в Протягайловку. Там хоть какой, но все же родной дом. Пусть накажут. Не пропаду. А после в колхозе можно жить, если, конечно, не лодырничать, вот что я вам скажу, - тихо, озираясь по сторонам, закончил он.
Не дождавшись ответа, Симион улегся на нары и задремал.
Потекли дни, похожие как две капли воды, монотонные, однообразные. Изредка появлялись хорошо одетые люди. Они невидящим равнодушным взглядом скользили по лицам беженцев и, брезгливо поводя носами, исчезали.
Допросы
– Кто это тебя, мэй?
– участливо спросил Думитру.
Симион не ответил, даже не обернулся в его сторону. Думитру уже решил, что ответа не последует, когда вдруг Симион подал голос.
– Сволочи, - сквозь зубы пробормотал он, едва сдерживаясь от душившей его злобы, отчаяния и обиды.
– Так мне и надо. Убить меня, дурака, мало. И тебя тоже, и Николая, и всех нас, баранов безмозглых.
– Он, наконец, поднял глаза на Думитру.
– Не понравилось господам, как я разговариваю с ними. А как я разговаривал? Обыкновенно. Они спрашивают - я отвечаю...
– Да о чем они тебя расспрашивали? Рассказывай поскорее.
– Сначала по-хорошему: кто отец, какое у него хозяйство, вступил ли в колхоз. Я, конечно, отвечаю все как есть: отец единоличник, хозяйство безлошадное, у меня лично ничего нет и не предвидится, потому и перешел на эту сторону, чтобы хозяином стать. Тут один из них говорит: "Чтобы твоя мечта исполнилась, нужны деньги, много денег. Запомни, никто даром тебе ничего не даст. Но мы готовы помочь, если ты нам поможешь". Я очень удивился. Спрашиваю: "Какую такую помощь могу оказать важным господам начальникам?" Они засмеялись, а тот говорит: "Очень большую, дорогой Симион". По имени назвал, сволочь. "Ты, говорит, парень молодой, крепкий, смелый, по-русски хорошо говоришь..."
– Они с тобой по-русски разговаривали?
– уточнил Думитру.
– И по-русски тоже. Слушай дальше. "Мы дадим тебе письмо: перейдешь на ту сторону, поедешь на поезде в один город в России, - какой, не сказали, - передашь это письмо одному человеку, возмешь от него пакет. Получишь много денег".
– Похоже, не согласился?
– Думитру взглянул на вспухшую губу своего собеседника.
– Как видишь, - невесело усмехнулся Симион.
– Я же понял, к чему клонит. Сказал, что не затем сюда пришел, чтобы в шпионы записываться. И потом, знаешь, Думитру, - доверительно сказал он, - боязно снова Днестр переходить. Хватит и одного раза. Этого, конечно, я им не сказал, зато спросил, долго ли будут нас под замком держать, словно преступников. Он как заорет: "Молчать, красная сволочь! Я тебя научу держать язык за зубами. Это тебе не колхозное собрание". И вот, сам видишь.
– Он снова приложил платок к окровавленному рту.
– Одно слово - сигуранца. Я тебе как другу скажу.
– Он припал к самому уху Думитру и зашептал: - Если так и дальше пойдет, обратно убегу. Врут все они - насчет работы, земли, дома. А ты что думаешь делать? Если что, давай вместе.
– Ты же границу боишься переходить, - ушел от ответа Думитру. Смотри, больше никому не говори об этом, и не заикайся. Если узнают, не то что зуб - голову потеряешь. Понял? А мы еще поговорим об этом.
Симион затих, крепко задумавшись, может, впервые в своей жизни.
Утром в комнате появился толстый жандармский офицер, которого раньше здесь никто не видел. Его сопровождали уже знакомые надзиратели. Тяжело дыша, офицер прошелся по комнате, заглядывая во все углы, потянул носом воздух и брезгливо
поморщился.– Все помыть, прибрать, проветрить!
– он говорил короткими рублеными фразами, будто отдавал команду.
– А этих, - офицер кивнул в сторону молча стоящих людей, - привести в божеский вид. И пошевеливайтесь, они уже выехали...
– Будет сделано, домнуле майор, будьте покойны, - ответил один из сопровождающих.
Майор уже громче, чтобы все слышали, продолжал:
– Люди не только в Румынии, но и во всех странах Европы хотят знать правду о зверствах большевиков, - он сделал паузу, чтобы перевести дух. Вытащив из кармана огромный платок, отер вспотевший лоб, громко высморкался и продолжал.
– Сегодня вы будете удостоены большой чести. Вас посетит знаменитый французский журналист господин Джео Лондон. Отложив свои важные государственные дела, его нашли возможность сопровождать сам генеральный инспектор бессарабской сигуранцы господин Маймука и господин сенатор Гробшаряну. Так будьте же достойны этой чести! Господин журналист едет сюда для того, чтобы рассказать всему миру о том, какие лишения, голод и зверства большевиков пришлось перенести вам там, на той стороне Днестра.
– Офицер показал рукой куда-то за спину.
– На все вопросы отвечайте ясно, кратко и правдиво. Если спросят, как вам живется здесь, в свободной и радостной Румынии, что вы ответите?
– Его усы грозно зашевелились, и он обвел стоящих вокруг людей взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Люди истолковали этот взгляд правильно.
– Хорошо живем, о нас заботятся, - раздались разрозненные голоса.
– Прекрасно, теперь я спокоен. Поторопитесь с уборкой. Чтобы все блестело.
– С этими словами майор и его свита покинули помещение.
Люди нехотя, понукаемые служителями, принялись за уборку. К обеду навели кое-какой порядок и потянулись в столовую, которая встретила их непривычной чистотой. Вместо жидкой баланды - борщ с мясом и горячая свежесваренная мамалыга со шкварками.
– Почаще бы начальство приезжало, - с набитым ртом, довольно ухмыляясь, сказал Симион сидящим рядом за столом Думитру и Николаю.
После обеда в их комнату еще раз зашел майор, проверил, все ли в порядке, отдал несколько распоряжений и быстро удалился. Минут через десять он появился снова, с угодливой улыбкой пропуская вперед группу хорошо одетых людей.
– Прошу, задавайте ваши вопросы, господин Лондон, - обратился к маленькому черноволосому человеку представительный дородный господин.
Пока переводчик переводил, француз зорко посматривал по сторонам, будто фотографировал все запоминающим взглядом своих черных глаз.
– Кто желает поговорить с господином журналистом?
– громко спросил дородный господин.
– Я желаю!
– на середину комнаты вышел Марчел.
Француз удовлетворенно заулыбался, вытащил из кармана блокнот и вечное перо и что-то спросил через переводчика. Слушая Марчела, он удовлетворенно кивал, а его авторучка быстро бегала по блокноту. Они беседовали вполголоса, до Думитру и Николая доносились лишь отдельные слова, которые Марчел произносил подчеркнуто громко, и этими словами были "ГПУ", "колхоз", "восстание", "голод", "пулеметы".
Закончив интервью, француз пожал руку Марчелу. Больше беседовать с журналистом желающих не оказалось, и важные гости покинули комнату.
Через несколько дней все повторилось: в общежитие пожаловал гость из Бухареста - главный редактор газеты "Универсул" Стелиан Попеску. В отличие от своего французского коллеги он ни о чем не расспрашивал, больше говорил сам. Смысл его напыщенной речи сводился к тому, что Бессарабия - это старинная румынская провинция и навсегда останется неотъемлемой частью Румынии.