По образу и подобию

А далее вступает в силу общее правило сохранения импульса. Насколько основательно вам, господа, удастся изменить исторический поток в сопредельном мире, настолько высокий откат придет из него в ответ. В наш с вами мир.

– Импульс неопределенности...?

– Его и называют Чудом, - уточнил хозяин дома, - или везением, или удачей. То, что позволяет в какой-то момент вырваться из-под гнета непреодолимых законов социальной механики и сделать то, чего не может быть. Как это сделал Давид, влепив камень в лоб Голиафу. Вопреки всем и всяческим законам нашего мира.

– Да ладно ...
– с сомнением протянул господин Дрон.
– Ну, влепил и влепил. Что от этого изменилось?

– Что изменилось? Да не так уж и мало! Видите ли, господа, я предполагаю, что некий древний иудейский сталкер когда-то очень серьезно изменил течение истории в одном из сопредельных миров. Ибо в ответ наш мир получил более чем солидную порцию чуда. Все дело в том, что иудеи существуют на сегодняшний день лишь в нашей ветке миров. Во всех остальных мирах - где изменения совершались в более поздних точках бифуркации - иудеи были в конце двенадцатого века до нашей эры просто вырезаны. Экспансия филистимлян вглубь Палестины встретила довольно жесткое сопротивление, знаете ли... Вот их и вырезали, до последнего человека! И остались они везде лишь в исторических справочниках, мелким шрифтом. Это - во всех мирах, кроме нашей ветки. Что значит качественное и вовремя случившееся Чудо...!

– Ладно, - поднялся господин депутат, оглядываясь в поисках плаща.
– Все это и хорошо, и занимательно. Но - без меня. Вы, уважаемый, упустили в вашем рассказе один примечательный факт. Там, в сопредельном мире, нам могут запросто отчекрыжить головы. А мне моя нравится на своем месте. Очень, знаете ли, довольно ловко сидит у меня на плечах. И я не собираюсь подставлять ее под топор, даже ради счастья всего человечества. Пусть уж оно как-нибудь само...

– Сядьте!
– прогремел голос отца Андрея. Вернее даже не так. Особой громкости как бы и не было. Вот только взгляд... Загляните, государи мои, как-нибудь на досуге в жерло свежезаряженной гаубицы 152 мм - ощущение будет в чем-то схожим.

– Сядьте...

– Вы бы поаккуратней, святой отец, - пробурчал вернувшийся на место олигарх.
– А то так и штаны замочить недолго.

– Я еще не сказал вам главного. Чудо, которое должно случиться из пришедшей в наш мир неопределенности, оно будет не "вообще"...
– отец Андрей в замешательстве пошевелил пальцами, пытаясь подобрать правильную формулировку.
– Каким-то образом, никто не знает каким, оно еще и будет привязано к вашему самому главному, самому затаенному желанию. К тому, что вы хотите в глубине души на самом деле... Иначе говоря, пришедший в наш мир ответный импульс неопределенности будет модулирован вашими глубинными желаниями. И его действие окажется накрепко связанным с ними.

Депутат насмешливо хмыкнул:

– Это, типа, исполнение желаний, что ли? "По щучьему велению, по моему хотению"? Так мне этого не нужно. Может, разве что, доцента этим делом соблазните. А я и сам небедный человек. Все, что мне надобно, сам приобресть в состоянии.

– Ага-а-а?
– с неожиданным и каким-то новым интересом воззрился на господина Дрона отец Андрей.
– Вот значит как? Полностью счастливый и довольный жизнью человек? "Остановись, мгновенье, ты прекрасно"? Давно хотел взглянуть на такую диковинку, думал - и не доведется... А вот поди ж ты!

Отец Андрей встал со стула и обошел вокруг сидящего депутата. Совсем, как турист или экскурсант, восторженно оглядывающий со всех сторон некую Главную Достопримечательность. Даже руки к груди прижал, демонстрируя полный и окончательный восторг.

– Ну, насладились, так я...

– Еще минуту, - не дал ему закончить хозяин дома.
– Вам ведь сейчас слегка за пятьдесят? Ну, с вашим здоровьем еще лет двадцать активной жизни гарантировано. Потом пятнадцать-двадцать лет красивой, обеспеченной старости - и конец. Вы понимаете, конец! Вас больше не будет. Нигде! Люди вокруг будут и дальше своими делами заниматься, а вас - как и не было никогда. Так что, можно уже подводить какие-то итоги.

Ну, пара десятков предприятий в собственности, еще несколько крупных пакетов акций в банках и транспортно-логистических компаниях. Всего активов где-то на восемьсот миллионов долларов. Как бы и неплохо.

И что, именно вот этого всего вы хотели от жизни? Молодую красавицу жену, которая с вами потому, что это сопряжено с известным жизненным уровнем? И будь вы не красавец и умница, а худой и горбатый карлик с животиком, как у нашего друга-историка, она бы вас так же любила за свой более чем обеспеченный быт. Вы этого ждали от жизни? Или сына, с которым вы лишь слегка знакомы?
– ну, не было у вас времени по-настоящему заниматься воспитанием ребенка!

Или, может быть, ваши полторы дюжины заводов ответят вам, на кой черт вы вообще появились на свет в этом мире, и чего от него ждали? А? Ответят? Вот вы родились, учились в школе, в военной академии... А сами все время где-то про себя думали - вот бы мне стать владельцем заводика-другого... Ну, думали? Признавайтесь! И теперь мечта, наконец, сбылась! Вот они, заводы, о которых грезилось долгими зимними вечерами! Ведь грезилось? Или не грезилось? Сбылась мечта детства? Ну, чего молчим?!

Почтенный депутат и правда молчал. Такое ощущение, что он отца Андрея и не слышал вовсе. Смотрел куда-то в угол, спокойно, отрешенно. И было видно, что он вообще не здесь, и что происходящее в комнате его ничуть не волнует. Нечто категорически другое занимало его внимание. А отец Андрей продолжал давить.

– И, кстати, какое отношение ваши заводы имеют лично к вам? А? Заводы эти до вас работали, и после вас работать будут. А не было бы вас вообще на свете, захватил бы их другой прихватизатор, - они бы все так же работали. При чем здесь ты, твоя жизнь, какое она вообще к ним отношение имеет?! А было бы их не два десятка, а две сотни - стал бы ты в десять раз счастливее? Нет, ты скажи: чтобы повладеть лет тридцать вот этими вот цехами, оборудованием, подъездными путями и всей прочей машинерией, ты и родился на свет?

Отец Андрей как-то незаметно перешел на "ты", но, похоже, ни он сам, ни его собеседники этого не заметили.

– Где же ты сам-то, в чем ты? Жизнь, считай, к концу идет, и чего ты достиг? Возможности в любой момент зайти в el Gusto и съесть там все, что в голову взбредет? Ну, признавайся, именно эта путеводная звезда вела тебя через жизнь, от года к году, от испытания к испытанию? Тебе именно этого нужно было от своей единственной жизни? Которая в обозримом будущем, между прочим, заканчивается! Тебе вообще чего-то когда-то от жизни хотелось, вот лично тебе? Или добрая порция Хамон Иберико, запитая бутылочкой Campo de la Guardia - это и есть та цель, к достижению которой ты шел все прожитые годы? И вот, достигнув ее, наконец-то счастлив?

Отец Андрей как-то вдруг прекратил свои метания по комнате и встал у окна. Пригладил рассыпавшиеся волосы, похлопал по карманам и, выругавшись, попросил закурить. Дрожащими пальцами прикурил от депутатской зажигалки, затянулся, закашлялся...

– Черт, лет тридцать уже не курил. Как после Афгана из кусочков собрали, так и бросил... Понимаешь, Серега, есть у многих сегодня такое мнение, что человек - это то, что он может. Какой мощи себе за жизнь накачал, тем он и является. Совсем ничего не может - ну, лох, бомж. Что-то может, стало быть мужик, деловой, олигарх, президент... Там ступенек сколько хочешь нагородить можно.