По ошибке

— Я хочу попросить вас поставить песню одной начинающей группы. Мне кажется, она как никогда отражает то, что я пыталась донести.

— Заинтриговала. И что это за песня?

Люси закрыла глаза.

— «By Mistake» группы Flying Dragons.

В тот момент она приняла для себя решение.

***

«В многомиллионном мегаполисе вроде Нью-Йорка все движется в бешеном ритме. Улицы становятся чище, хот-доги сменяют марку кетчупа, а твой бывший обзаводится еще одной пассией. Нью-Йорк живет своей жизнью, подчиняясь своим законам, и в этой маленькой вселенной неизменными остаются только две вещи: прическа Анны Винтур и Бродвей…».

Люси чуть приподняла уголки губ в привычной улыбке, пронзив взглядом объектив камеры.

Вспышка.

Красная дорожка любого мероприятия была своеобразной пыткой. Яркие вспышки, от которых слезились глаза, свет, направленный прямо в лицо, духота и шум, от которого начинала болеть голова. От всего этого хотелось побыстрее сбежать, и каждый раз, ступая туфлями на «тропу пытки» (красную, синюю, зеленую — не имело значения), Люси цепляла на лицо привычную ледяную маску, каждую секунду уверяя себя, что скоро это закончится.

— Люси, повернитесь чуть боком! — раздался голос из толпы.

Девушка привычным движением сменила позу. Причиной любой красной дорожки было эгоистичное желание показать себя. Выгулять платье от Marc Jacobs, выставить напоказ идеально-ровные зубы и нарощенные ресницы. Для журналистов же это был хороший способ перетереть кости, начиная обгладывать мясо с еще не остывших фотографий. Костюм, прическа, макияж, подача.

Как-то раз главный редактор сказал ей: «Красная дорожка — это хлеб для журналиста. 50% всех скандалов можно вынести прямо оттуда, даже не посещая самого мероприятия».

И Люси хорошо уяснила это, не давая повода никому усомниться в ее образе.

Черное платье-футляр от Michael Kors в сочетании с туфлями от Saint Laurent и матово-красной помадой всегда были беспроигрышным вариантом. Идеальный образ идеальной Снежной королевы.

«Классический Бродвей — это тяжелый бархат, громоздкие декорации и снующие то там, то здесь актеры из массовки. Это витиеватые линии на мраморных перилах, аромат старого дерева и доносящиеся звуки настраивающегося оркестра.

Классический Бродвей — это суматоха и паника, которая невооруженным глазом видна даже стороннему взгляду.

Классический Бродвей — это консерватизм во всех его проявлениях. И пусть где-то на подмостках балета правила могут сменяться сиюминутно, а на мировых подиумах мода будет пытаться угнаться сама за собой, Бродвей останется верен себе. Суматохе, красному бархату и аромату старого дерева…».

— Люси! — донесся голос миссис Драгнил.

Хартфилия обернулась, увидев пробирающуюся сквозь толпу Эми, которая ярким пятном выделялась на общем фоне всего этого официоза. Люси отметила простое, но прекрасно сидящее платье из белого хлопка с принтом из красных гардений, которое оттеняло розовые волосы и привычную, не сходящую с губ этой женщины улыбку.

— Здравствуйте, Эми, — улыбнулась Люси, сделав шаг в ее сторону. Тут же из толпы вынырнул Игнил, обхватив жену за талию.

— Черт, как же здесь шумно, — проворчал мужчина.

— А ты что хотел? Это же важное мероприятие, а не посиделки у Фуллбастеров!

— Между прочим, когда Сильвер выпьет ирландский бренди, весь Порт-Артур затыкает уши, — усмехнулся Игнил, подмигнув Люси.

Невольно на губах растянулась улыбка. Любовь всегда была для Люси абстрактной картиной, которую она не могла понять. Она знала, что любовь существует (боже, она и сама любила!), она могла ее видеть и даже почувствовать, но смотря за хаотичными мазками и нечеткими линиями, в ее голове зарождался хаос. Что делать с этим чувством? Как вообще можно было что-то с ним делать, когда, казалось, оно было настолько хрупким и неуловимым?

Сейчас же перед ней стоял живой ответ на ее вопрос. Возможно, все ее страхи и сомнения всегда были беспочвенны и нужно было просто плыть по течению, не обременяя себя мыслями о будущем? Но, к сожалению, тогда Люси не была бы собой. Четкое видение будущего, расписанные по минутам встречи и уверенность в завтрашнем дне — это была она.

На программке в руках Нацу в образе Кристиана проводил рукой по светлым кудрям Дженни. Люси как никогда почувствовала, что готова была сделать еще один выбор.

«Я стою в главном холле театра Гершвин в окружении известных актеров, именитых критиков и икон моды. До начала постановки осталось тридцать девять минут. Атмосфера представляет собой причудливый коктейль восторженного ожидания и напряжения. Такой подают на Лонг-Айленде за тридцать восемь долларов: напиток благородно-коньячного цвета в светящемся стакане и цветастыми зонтиками. Впрочем, я не удивлена. Шумиха, которая царила вокруг «Мулен Руж» за последний год, могла бы сравниться с премьерой «Чикаго» в далеком 1975 г.

Остается только надеяться, что «Мулен Руж» это «Чикаго», а не второсортная жвачка, которую мне захочется выплюнуть во время просмотра».

Люси Хартфилия, Нью-Йорк, театр Гершвин.

Казалось, в Гершвине сегодня собрался весь свет Нью-Йорка. Люси заприметила много знакомых лиц, поприветствовала коллег по перу и даже завела новые знакомства. Где-то неподалеку, щелкая затвором, суетился фотограф из «NY’s Mistakes» и несколько ее коллег.