По острому лезвию фортуны

Аккуратно раскрыв кровать, Деймон положил Елену и присел возле неё. Но она тут же села, оказавшись лицом к лицу с ним; не хотелось спать, не хотелось видеть обманчивые сны с лицами, которых никогда не будет рядом. Она провела рукой по его щеке, прислоняясь лбом к его лбу. Больше она не хотела говорить, но желала дать ему понять, что благодарна. Верила, что он не сможет помочь, но он помог, ей стало легче. Чуть позже, когда её голова начала тяжелеть, она легла на его плечо и вскоре уснула самым крепким и чистым сном, без каких-либо тревог. Деймон вернул её в лежачее положение и укрыл, не вставая и не уходя. Он знал, что утро будет другим для них обоих. К нему вернется невиданная боль, а к ней забытое облегчение.

Еще о многом хотелось сказать, во многом хотелось признаться, но наблюдающая ночь заставляла молчать. И все вокруг словно говорило, что некоторые вещи должны оставаться вещами, а не темами для обсуждения.

— Прости меня, — прошептал он, проведя костяшками пальцев по холодной руке девушки. Его слова так и остались не услышанными, признания так и не прозвучали. Они растворились в пространстве палаты еще до того, как он вышел, тихо закрыв дверь.

========== Глава 5 ==========

Темнота не рассеивалась еще очень долго, ночь тянулась как резина, не желая заканчиваться и открывать дверь новому рассвету. Все дороги были пусты, ночные бабочки* будто испарились, исчезли, предчувствуя преддверие чужой бури. Грязный дым проникает внутрь, окутывая легкие темной пеленой, оставляя после себя след, а затем выходит, расслабляя и забирая с собой частичку злости, помогая успокоиться. Он курил, прислонившись к капоту своей машины, редко оглядываясь по сторонам, осматривая пустую стоянку и круглосуточный супермаркет, ожидая. Выдыхая табачное облако, он хотел выдохнуть с ним ошибки, но получалось, что выходит только гнев, все равно возвращаясь. В нем было столько противоречивых чувств, которые были столь чужды, загоняя в ловушку.

Делает последнюю глубокую затяжку и медленно выдыхает, не спеша прекращать наблюдать за дымкой. Когда молочное облако растворяется в свежем воздухе, Деймон выбрасывает себе под ноги выкуренную до фильтра сигарету. До фильтра его предела или новых эмоций? Его самообладание было выкурено и растоптано. Сложил руки на груди и опустил голову, смотря под ноги. Ему становилось только хуже после уезда из больницы. Там он оставил всего себя, а сюда привез лишь оболочку. Погрузился в неопределенность с корнем, хотел не отпускать те проведенные моменты с ней и в то же время донельзя сильно хотел о них забыть. А непоколебимая тишина лишь кричала ему о вечности с болью, которая будет преследовать его всегда, неизменно, неустанно.

Когда он садился в машину, оставив Елену одну, чувствовал усталость и желание вернуться в номер отеля, лечь на холодные простыни и заснуть быстро, надолго, без снов. А теперь это казалось ему каким-то ирреальным желанием, потому что больше спать не хотелось, и он не помнил, когда в последний раз уставал, хотел упасть и не вставать. На наручных часах почти четыре утра, а первые проблески света не дают знать о себе, небо остается таким же почерневшим, не думая светлеть. Может, оно и к лучшему. Предстоящий день пугал, он не знал, что будет с ним делать. Возможно, вернется обратно с той же болью, с которой уехал.

На стоянку тихо заехала машина, остановившись всего в нескольких метрах от него. Он выпрямился, лелея в себе некую альтернативу радости, ждал совсем недолго. Встретил мужчину с измотанным взглядом, все его движения сопровождались частыми вздохами. Они пожали друг другу руки. У Деймона было крепкое рукопожатие, у его знакомого никчемное и вялое. Пришлось сделать вывод, что некоторым слишком сложно вставать посреди ночи на срочный звонок, задание или приказание. Джейсон, этот сонный малый, передал в руки Деймона папку и завернутый пакет, прошептав несколько проклятий в его сторону и обещаний, что однажды также поднимет его среди ночи с почти невыполнимой просьбой. Они улыбнулись друг другу, один с предвкушением, другой с истомой. И тогда оба разошлись по машинам.

Джейсон нажал на газ раньше, чем закрыл дверь в салон, настолько невтерпеж ему было вернуться ко сну, а Деймон лениво сел к себе, откинувшись на спинку кресла. Положил папку на колени и перед тем как отложить крепко запечатанный пакет, с примесью тревоги посмотрел на него. Никогда не чувствовал волнения и тревог, а сейчас вдруг начал, будто в него внесли изменения. Но быстро взял себя в руки и небрежно отбросил вещь на соседнее сиденье, открывая папку и быстро пробегаясь взглядом по выстроенным строчкам, построенной информацией, очевидными фактами. А спустя минуту папка полетела туда же, куда и пакет, но соскользнула и упала на коврик, рассыпаясь.

Машина мчится по мертвой опустевшей трассе, разгоняя темноту ярким светом. Мимо пробегают деревья, они убегают в противоположную от него сторону. Вдавливает ногой педаль в пол и разгоняется до предела, слышен звук работающего мотора, и Деймону это нравится. Скорость его расковывает, освобождает от лишних мыслей, дарит прежнее чувство свободы. Вскоре деревья по обе стороны остаются позади, слева теперь пролетает поток домов, а справа вдаль расстилается бескрайнее море, на которое он больше не обращал внимание. Резко затормозил, машина свернула с дороги и поехала между жилыми домами, направляясь в ту часть, где всё пустовало, стояли заброшенные стройки, и через несколько минут он остановился. Перед ним стоял трехэтажный давно забытый всеми недостроенный коттедж, поэтому мужчина решил использовать его в своих целях.

Выбравшись из машины, он поставил её на сигнализацию, и направился внутрь. Его встретил довольно улыбающийся старый приятель. Они обнялись по-дружески и вместе спустились в подвал по бетонным ступеням, затем прошли в самую дальнюю комнату. Внутри горело несколько свисавших с потолка лампочек, а посредине, привязанный к стулу сидел изнеможенный и окровавленный мужчина, лицо уже успело распухнуть от бесчисленных побоев.

— Он хоть что-нибудь сказал? — спросил Деймон, непринужденно останавливаясь напротив его новой жертвы.

— Абсолютно ничего, просит, чтобы его били дальше. А в этот раз нам мозахист попался, брат, — ухмыльнувшись, ответил Аларик, один из тех мужчин, находившихся в комнате и все время пытавших беднягу.

— Что ж вы его жалеете? Я ведь говорил, если молчит больше двух часов, хватит нежничать.

— Почему именно два часа? — спросил один из некоторых, стоявший в самом углу.

— Больше они не выдерживают, ломаются. Крысы ведь тоже не любят, когда с ними грубы.

Подошел совсем близко к связанному и наклонился над ним, бегая взглядом по его отвратительному лицу, вызывавшее непреодолимое отвращение и желание в сотый раз пройтись кулаком.

— Я даю всего одну попытку, — холодно произнес Деймон. — Всего одну. Отвечай.

— Пошел нахрен, — улыбаясь, ответил ему тот, едва не выплюнув в лицо.

Резко развернувшись, Деймон подошел к столу у стены и несколько мгновений смотрел на него, выбирая. Тогда он схватил один из пистолетов, закинул в магазин несколько патрон, собрал и перезарядил. В комнате повисло молчание, нарастало напряжение. Каждый находившийся здесь знал, что именно этого человека злить нельзя никогда. В нем слишком легко просыпался дьявол, хладнокровный и бесстрастный убийца, способный на всё, начиная от невыносимых пыток и заканчивая самым страшным убийством. Никаких поблажек, никаких исключений. В его руках все становились марионетками, обреченными лишь на один конец.